Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 98
– Да, – ответила она и рассмеялась. Смех ее был пронзительным и истерическим, и Д’Бранин вспомнил, что она больна. – Да, там, в центре, Кэроли. По крайней мере оттуда приходят волны. Вот только ты совершенно не прав относительно них. Это вообще не ОНИ. Твои легенды были нагромождением лжи! Я бы не удивилась, окажись мы первыми существами, которые увидели волкринов и подошли к ним так близко. Остальные – эти твои чужаки – чувствовали их смутно и издалека, видели в своих снах и видениях кусочек природы волкринов и додумывали остальное, как им нравилось. Корабли и войны, раса вечных скитальцев, все это… все…
– Да? Что ты имеешь в виду, Агата? Ты говоришь совершенно бессмысленно. Я ничего не понимаю.
– Действительно не понимаешь? – Голос ее вдруг стал мягким. – Ты не чувствуешь этого так, как я. Так отчетливо. Как должен чувствовать человек, накачанный эспероном.
– Что ты чувствуешь? Что?
– Это не ОНИ, Кэроли. Это ОНО. Живое и совершенно безмозглое, уверяю тебя.
– Безмозглое? – спросил Д’Бранин. – Нет, ты ошибаешься, не понимаешь того, что чувствуешь. Я могу согласиться, что это одна особь, огромный, великолепный звездный странник, но как он может быть безмозглым? Ты чувствовала его – его разум, его телепатические эманации. Ты, и каждый из чувственников крэев, и все прочие. Может, его мысли для тебя слишком чуждые, чтобы ты могла их правильно прочесть?
– Возможно. Но то, что я читаю, вовсе не такое чужое. Оно просто животное. Его мысли медленны и темны, это скорее не мысли, а импульсы. Холодные и далекие завихрения. Его мозг действительно огромен, можешь в этом не сомневаться, но не служит для формулирования рациональных мыслей.
– Как же так?
– Это двигательная система, Кэроли. Ты ничего не чувствуешь? Не чувствуешь этих волн? А мне кажется, что они вот-вот взорвут мой череп. Ты еще не понял, что толкает этих проклятых волкринов через галактические просторы? И почему они избегают гравитационных полей? Ты еще не знаешь, как они движутся?
– Нет, – ответил Д’Бранин, но, пока он выговаривал это слово, лицо его озарилось светом понимания. Он повернулся и вновь взглянул на волкрина, на приближающегося гиганта, полного движущихся огней, тронутых волнами вуалей, летящего все вперед и вперед сквозь световые годы, световые века и тысячелетия.
Когда он снова взглянул на Агату, губы его произнесли всего одно слово:
– Телекинез.
Она кивнула.
Меланта Йхирл напрягла все силы, чтобы поднять шприц и воткнуть его в вену. Она нажала на поршень, послышалось громкое шипение, и содержимое ампулы влилось в ее организм. Меланта легла, чтобы отдохнуть и обдумать ситуацию. Эсперон, эсперон – почему он так важен? Он убил Лесамера, сделав из него жертву собственных, дремавших до поры способностей, усилил его мощь и его слабость. Пси – все упорно возвращалось к пси.
Внутренняя дверь шлюза внезапно открылась, и сквозь нее прошло безголовое тело.
Оно двигалось резкими неестественными толчками, ни на секунду не отрывая ног от пола, изгибалось и обмякало, почти раздавленное собственной тяжестью. Каждое движение ступней было быстрым и неуклюжим – какая-то сила буквально дергала вперед сначала одну ногу, потом другую. Тело приближалось медленно, руки мертвеца безжизненно висели. Меланта призвала на помощь все резервы своего организма и поползла вперед, не спуская глаз с кошмарного преследователя.
Мысли кружились в ее голове, ища недостающий элемент картины, решение шахматной задачи и ничего не находя.
Труп двигался быстрее, чем она. Он явно догонял ее.
Меланта попыталась встать. С бьющимся сердцем, постанывая, она встала на четвереньки. Потом приподнялась на одно колено. Попыталась поднять огромный груз, лежащий на ее плечах, словно была тяжелоатлетом, выжимающим штангу. Снова и снова повторяла она себе, что является улучшенной моделью и достаточно сильна для такой задачи.
Однако едва только она оперлась на одну ногу, мышцы не выдержали, и Меланта неуклюже повалилась. Удар о пол был как падение с высокого здания. Она услышала громкий треск и почувствовала взрыв боли в руке – той неповрежденной, которой хотела смягчить падение. Боль была страшной, парализующей. Она заморгала, борясь со слезами и почти давясь рвущимся из горла криком.
Тело Лесамера было уже на середине коридора. Меланта заметила, что обе ноги у него сломаны – но ему было все равно: его поддерживала сила гораздо большая, чем содержалась в сухожилиях, костях и мускулах.
– Меланта… я слышал… уже все… Меланта?
– Тихо, – рявкнула она на Ройда. Нельзя было терять дыхание на разговор.
Она использовала все виды самоконтроля, которым когда-либо училась, чтобы преодолеть боль. Бессильно дергала ногами, ботинки царапали пол, ища опоры, потом начала подтягиваться, пользуясь рукой, которая не была сломана, и не обращая внимания на жжение в предплечье.
Тело мертвеца неуклонно приближалось к ней.
Меланта переползла через порог кают-компании, пробравшись под разбитым скуттером. Она надеялась, что хоть на какое-то время задержит жуткую погоню. Нечто, называвшееся когда-то Тэйлом Лесамером, было от нее всего в метре.
В темноте кают-компании, где все это началось, силы окончательно покинули ее.
Дрожа, она прижалась к влажному ковру, зная, что не сумеет передвинуться даже на сантиметр.
По другую сторону двери тело замерло неподвижно. Скуттер задрожал, а потом со скрежетом начал короткими резкими рывками отползать назад, освобождая проход.
Пси-способности… Меланта прокляла их и заплакала. Как бы она хотела иметь эту силу, оружие, которое позволило бы ей взорвать оживленный телекинезом труп, освободиться от опасности. «Я была улучшена, – с отчаянием подумала она, – но недостаточно». Родители подарили ей все, что было им доступно, но пси-способности были вне их досягаемости. Гены, которые отвечали за это, были астрономически редкими, рецессивными и…
…и вдруг ее осенило.
– Ройд, – сказала она, вкладывая в слова остатки своей воли. Лицо ее было мокрым от слез. – Рычаг… используй… телекинез… Ройд… передвинь его… телекинезом!
Его ответ был почти неслышим:
– …не могу… не я… мать… только… она… а я… нет…
– Да, не мать… – с отчаянием сказала она. – Ты всегда говоришь… мать. Забудь о ней… забудь… слушай… это не мать… ты ее клон… те же самые гены… у тебя они тоже есть… сила…
– Нет, – ответил он. – Никогда… должен быть… тот же самый пол…
– Неправда! Ты должен. Я знаю… я с Прометея. Ройд… не говори… прометейцу… о генах… передвинь его!
Скуттер прыгнул почти на полметра и повалился набок.
Дорога в кают-компанию была свободна. Тело Лесамера снова двинулось вперед.
– …пытаюсь, – сказал Ройд. – Нет… не могу!
– Она тебя вылечила, – с горечью сказала Меланта. – Успешней… чем ее… лечили… перед рождением… но это просто… подавлено… ты можешь!
– Я… не… знаю… как…
Труп подошел к ней, остановился. Бледные руки задрожали, подпрыгнули вверх. Длинные накрашенные ногти, кривые… Они потянулись к ней.
Меланта выругалась.
– Ройд!
– Про… сти…
Она плакала, дрожала и бессильно сжимала кулаки…
А потом вдруг гравитация исчезла. Где-то далеко раздался крик Ройда, а затем наступила тишина.
– Вспышки света становятся чаще, – диктовал Кэроли Д’Бранин, – а может, это только кажется, потому что я теперь ближе и могу их лучше видеть. Это вспышки синего и темно-фиолетового цвета, короткие и быстро гаснущие. Между нитями паутины. Думаю, это что-то вроде силового поля, а вспышки – частицы водорода, разреженной материи межзвездных пространств. Они касаются поля и на секунду вспыхивают видимым светом. Преобразование материи в энергию, по-моему, это именно оно. Мой волкрин кормится. Он заполняет уже половину вселенной и продолжает приближаться. Нам не удастся уйти. Агата покинула меня, она затихла, и кровь забрызгала ее шлем изнутри. Я почти вижу темное ядро, почти вижу. Странное дело, там, в центре, есть лицо, маленькое, крысоподобное, без губ, носа или глаз, но в некотором смысле это лицо, и оно смотрит на меня. Вуали движутся так пленительно! Вокруг нас повисает паутина.