Жена в награду - Брофи Сара. Страница 49

– Это несправедливо. Они не виноваты. Это была моя идея, – с достоинством сказала она, но смазала весь эффект, тревожно спросив: – Ты злишься, что я взялась тебе помочь?

– Нет, – внятно проскрипел он. – Я злюсь, что ты подвергла себя опасности. Потому что в этом виноват я. Потому что ничем не могу тебе помочь и не могу тебя спасти. Потому что прикован цепями к этой чертовой стене. – Он дернул цепь, она звякнула в подтверждение его слов, а он захлебнулся от боли – цепь врезалась в окровавленное запястье.

– Ты ранен, – прошептала Имоджин и пошла на звук его боли. Через два шага она споткнулась о торчащий камень, Роберт не успел ее предупредить, и она упала на каменный пол, больно ударившись коленкой. Но Имоджин не обратила на это внимания – какое имеет значение боль, когда Роберт так страдает, и все из-за нее.

Дальше она ползла на четвереньках и остановилась, когда ее рука дотронулась до его теплой ноги. Роберт недоверчиво смотрел, как она, чуть привстав, стала ощупывать беспокойными руками его тело.

– Ты очень похудел, – простонала она, проводя рукой по голому торсу.

– Вильгельм – не гостеприимный хозяин. – Роберт хотел казаться беспечным, но вместо легкомысленного тона получился хрип.

Имоджин всхлипнула – ощупывая лицо Роберта, она нашла еле зажившие раны и бороду, выросшую за время пребывания в темнице.

– Как больно, – прошептала она. Голос колебался так, как будто это ей было больно, и вся злость Роберта мигом испарилась. Не раздумывая о последствиях, он затащил ее к себе на колени и обнял, желая утешить.

И утешился сам. Снова держать ее в руках было таким чудом, о котором он не смел даже молиться.

Он держал ее так крепко, как только осмеливался, благоговейно уткнувшись лицом в копну душистых волос. Нежная шея под волосами манила к себе, и он не удержался и потерся об нее, скребя щетиной по мягкой коже.

Имоджин не решалась ответить, боясь причинить боль, но потом осторожно обняла и вплела руки в его волосы.

– О Господи, какой жестокий сон, – выдохнул он и стал покрывать жаркими поцелуями ее шею и щеки.

– Если это сон, то пусть мы никогда не проснемся.

– Аминь, – сказал он, притянул к себе ее голову и прильнул к полуоткрытым губам.

В этом поцелуе встретились две души.

В этот момент Имоджин поняла, что жизнь и любовь слишком драгоценны, чтобы тратить их на глупые сомнения и страхи, значение имела только их встреча, их руки, сжимавшие друг друга так крепко, что она уже не знала, где ее тело, где его. Она застонала от неутоленного желания, и Роберт ответил ей таким же стоном.

Он сойдет с ума, если не соединится с ней сейчас же. Здесь. В темнице.

От этой мысли он похолодел. Нельзя было и думать о том, чтобы овладеть его прекрасной Имоджин на соломенной подстилке, единственной постели, которую предоставляла убогая камера.

Он оторвался от поцелуя и прижал голову жены к груди, прерывисто дыша и стараясь обуздать распаленное тело. Это было бы проще сделать, если бы Имоджин не прижималась к нему, но оттолкнуть ее от себя не было сил.

Он всего лишь мужчина, и хотя честь требовала отпустить ее, тело было способно на это не больше, чем на полет прочь из королевской крепости.

Все-таки он осторожно расслабил руки и посмотрел на пылающее лицо и распухшие от поцелуя губы.

– Извини, – простонал он. – Не здесь.

– Почему… почему ты остановился? – спросила она в смятении, голову еще кружило неутоленное желание.

– Я подумал, что так будет лучше.

– Ты подумал… – Она оттолкнулась и стиснула его голову руками. – Почему только ты должен принимать решения? Почему ты никогда не спросишь, что я думаю, чего я хочу?

Роберт погладил ее по щеке, по вспухшей нижней губе.

– Прости, но я не хочу брать тебя на каменном полу тюрьмы его величества, как собака. – Он видел, что она вздрогнула от грубого сравнения, но решительно продолжал: – Имоджин, я прикован к стене, не могу ни встать, ни отползти. Не такой я дурак, чтобы верить, что ты хочешь быть со мной таким образом.

Она подняла голову и оставила на его губах долгий, томительный поцелуй.

– Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. – Ее дыхание обожгло ему губы и проникло до самого сердца. – Я хочу быть в руках мужчины, которого люблю. Хочу хоть на миг забыть об окружающем мире. Хочу забыть, что для нас может не наступить завтра. – Она с такой силой прижала к груди его руку в кандалах, что он не мог ее отнять. – Единственное, чего я хочу, чтобы ты держал меня как можно ближе к себе все то драгоценное время, что нам удалось украсть. Подержи меня, пожалуйста, – всхлипнула она.

Роберт застонал и прижал ее к себе, не в силах отвергнуть бесценный дар.

– Наверное, я должен быть благодарен Вильгельму за то, что он посадил меня в новую тюрьму, в сравнении с Вестминстерской здесь просто рай, – пробурчал он, отыскивая под юбкой теплый атлас ее бедра. Рука погладила ногу, Роберт застонал и закрыл глаза. – Ты хоть понимаешь, что окончательно сошла с ума?

Камера огласилась знойным смехом.

– Что ж, мы подходящая пара… – Она захлебнулась. По ее телу пробежала дрожь восторга. Другая рука Роберта сдавила грудь, послав волны огня.

– О, Имоджин, – пробормотал он и наклонил голову, чтобы губами ловить ее стоны и всхлипы наслаждения. Он больше не решился тревожить судьбу, которая привела к нему эту женщину и заставила сказать слова любви, но застонал от огорчения, когда безуспешно попытался подтащить под себя ее тело. Загремели натянутые цепи. Он неохотно оторвался от ее губ.

– Чертовы штуки, – пробормотал он и постарался распутаться, но, кажется, запутался еще больше. Имоджин откатилась в сторону и напряженно прислушивалась, стараясь понять, как именно его сковали.

– Ты можешь сесть, прислонясь к стене, и вытянуть ноги перед собой? – хрипло спросила она. Приняв ворчливый рык за утвердительный ответ, она тихонько толкнула его в голую грудь. – Тогда так и сделай.

Роберт секунду помедлил, потом подчинился. Имоджин ждала, пока не стихли все звуки, кроме его прерывистого дыхания. Ей и собственное дыхание пришлось успокаивать, чтобы сделать то, что она собиралась.

Прошлое уже было не властно над ней, потому что он ее любит.

Она погладила его голые икры, волосы на них возбуждали и веселили. Когда она поцеловала его грубое колено, а потом более чувствительное бедро, он тихо ахнул, и она про себя улыбнулась.

– У меня нет сил для такой пытки, – прорычал он.

– У меня хватит сил на двоих, – прошептала она и поцеловала еще выше. У нее болело сердце от сострадания. От лишений, которые он перенес за время разлуки, его тело стало худым и ослабевшим, но все равно она изнывала от желания.

Она приподнялась, оседлала его ноги и без всякого смущения сняла через голову простое платье.

– Боже всемилостивый! – медленно выдохнул Роберт. Он понял, что его память слабее действительности – ничто не может сравниться по красоте с тем соблазнительным ангелом, который наклонился и поцеловал его. Длинные волосы упали и накрыли его изысканным покрывалом.

Имоджин медлила. После долгой жизни в страданиях она ожидала почувствовать страх, но в душе больше не было места злобному брату, всю ее заполнял Роберт. Роберт освободил ее от прошлого. Его любовь ее очистила.

Роберт, не сводя с нее глаз, непроизвольно приподнял бедра и глухо застонал.

– Чшш. – Она подняла голову и улыбнулась. – Я это сделаю лучше.

Радость от их соединения так глубоко ее тронула, что она лишилась голоса. Дрожащими руками она обхватила его лицо и потерлась носом.

– Роберт Боумонт, я люблю тебя, – хрипло прошептала она. – Ты забрал всю мою боль, ты дал мне любовь, а все, что я могла тебе дать, это страх и ненависть. Я обязана тебе так, что никогда не смогу расплатиться.

– Имоджин… – сквозь зубы прорычал Роберт, но Имоджин прижала палец к его губам.

– Все, что у меня есть, навечно будет твоим – моя жизнь, любовь и тело.

Сердце Роберта так разрослось, что не помешалось в груди. Он наклонил голову и поймал ее сладкие губы. Он согнул ноги в коленях, так что ступни встали на пол, и Имоджин вздрогнула от перемены ощущений.