Мачеха - де Бальзак Оноре. Страница 3

Годар. О, разумеется! Но также и потому, что здесь царят покой, согласие, счастье. Так заманчиво вступить в порядочную семью с чистыми, простыми, патриархальными нравами. Я ведь человек очень наблюдательный.

Генерал. То есть просто любопытный.

Годар. Любопытство, сударь, — мать наблюдательности. Я знаю весь наш департамент и с лица и с изнанки.

Генерал. Ну и что же?

Годар. Во всех семьях, о которых я вам говорил, я обнаружил недостатки. Со стороны видишь приличную внешность, превосходных, безупречных матерей семейств, прелестных девушек, добрых отцов, примерных дядюшек. Хоть веди их к причастию без исповеди, хоть доверь любой капитал... А только копните — даже у судебного следователя волосы на голове дыбом встанут.

Генерал. Ах, вот каким вам кажется мир? А я свято храню иллюзии, с которыми прожил жизнь. Копаться в чужой совести — дело священников и судейских; я лично недолюбливаю рясы и черные мантии и надеюсь умереть, так их и не увидев! Но, Годар, чувства, на которых основано ваше предпочтение, подкупают меня больше, нежели ваше богатство. По рукам! Вы заслужили мое уважение, а я на этот счет не очень-то щедр.

Годар. Генерал, спасибо. (В сторону.) Попался, тестюшка!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Генерал (Полине). Ах, вот и ты, малютка!

Гертруда. Не правда ли, как мила?

Годар. Графиня...

Гертруда. Ах, извините, сударь; я залюбовалась творением рук своих.

Годар. Мадемуазель просто обворожительна!

Гертруда. К обеду у нас гости, а какая же я мачеха; я так люблю наряжать ее, ведь для меня она родная дочь!

Годар (в сторону). Значит, меня ждали.

Гертруда. Я оставлю вас наедине... Объяснитесь. (Генералу.) Друг мой, пойдем на веранду, посмотрим, не едет ли наш милый доктор.

Генерал. Я к вашим услугам, как всегда. (Полине.) Прощай, мое сокровище. (Годару.) До свиданья!

Годар (на авансцене). Что бы мне ей сказать потоньше, поделикатнее? А, знаю! (Полине). Какая сегодня приятная погода, мадемуазель.

Полина. Действительно, очень приятная, сударь.

Годар. Мадемуазель!

Полина. Сударь?

Годар. От вас зависит сделать ее для меня еще приятнее.

Полина. Каким же образом?

Годар. Вы не понимаете? Разве графиня, ваша мачеха, ничего не говорила вам обо мне?

Полина. Как же! Одевая меня, вот только что, она наговорила о вас столько хорошего!

Годар. А вы согласны хоть с крупицей того, что ей угодно было...

Полина. О, со всем согласна, сударь!

Годар (усаживаясь в кресло, в сторону). Все идет как по маслу! (Вслух.) Неужели она, на мое счастье, выдала меня и сказала, что я влюблен в вас страстно, что я хотел бы видеть вас хозяйкой Римонвильского замка?

Полина. Она лишь намекнула, что вы приехали сюда с намерением, которое должно мне быть бесконечно лестно.

Годар (становится на колени). Я люблю вас, мадемуазель, люблю безумно! Что против вас мадемуазель де Блонвиль, мадемуазель де Клервиль, мадемуазель де Вервиль, мадемуазель де Пон-де-Виль, мад...

Полина. О, довольно, сударь! Я просто смущена таким обилием доказательств столь неожиданной для меня любви. Какое множество жертв! Батюшка ваш довольствовался тем, что гонял свои гурты, вы же их всех готовы отправить прямо на бойню.

Годар (в сторону). Ай, ай, она, кажется, надо мной смеется. Погоди же ты у меня!

Полина. Следовало бы по крайней мере немного подождать. И признаюсь вам...

Годар. Вы еще не хотите замуж? Вам хорошо живется при родителях, и вы не хотите расстаться с батюшкой?

Полина. Вот именно.

Годар. В таких случаях мамаши обычно говорят, что дочки их еще слишком юны; но так как ваш батюшка сказал мне, что вам уже двадцать два года, я и предположил, что вы, вероятно, не прочь обзавестись своим домом.

Полина. Сударь!

Годар. Понимаю: от вашего решения зависит и ваша собственная и моя судьба; согласием вашего отца и вашей второй матери я заручился; они полагают, что ваше сердце свободно, — так могу ли я надеяться?..

Полина. Сударь, ваше намерение жениться на мне, как бы лестно оно для меня ни было, не дает вам еще права так настойчиво меня расспрашивать.

Годар (в сторону). Уж нет ли у меня соперника? (Вслух.) Никто, мадемуазель, без боя не отказывается от счастья.

Полина. Вы продолжаете? В таком случае, сударь, я уйду.

Годар. Смилуйтесь, мадемуазель! (В сторону.) Вот тебе за насмешки.

Полина. Ах, сударь, вы богаты и столь щедро одарены природой, вы так благовоспитанны, так умны, что легко найдете девушку и богаче и красивее меня.

Годар. Но когда любишь...

Полина. Вот именно, сударь, когда любишь...

Годар (в сторону). Она влюблена! Останусь и разузнаю, в кого именно. (Вслух.) Мадемуазель, надеюсь, что, щадя мое самолюбие, вы по крайней мере разрешите мне погостить здесь несколько дней?

Полина. Спросите, сударь, моего батюшку. (Уходит.)

Гертруда (входя, Годару). Ну как?

Годар. Отказала наотрез, жестоко и бесповоротно; уж не занято ли ее сердце?

Гертруда (Годару). Занято? Я воспитала эту девочку, мне было бы все известно... К тому же нас никто не посещает. (В сторону.) Его слова зарождают во мне подозрение... Они, как кинжал, вонзились в мое сердце. (Годару.) Узнайте же у нее...

Годар. Узнать? Да при первом же моем намеке на ревность она прямо-таки взбеленилась.

Гертруда. В таком случае я расспрошу ее сама.

Генерал. Вот и доктор. Сейчас мы узнаем всю правду о смерти жены Шампаня.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Генерал. Ну как?

Вернон. Все, как я и предсказывал! (Раскланивается.) Существует непреложное правило: если человек имеет обыкновение бить свою жену, он ни под каким видом не решится ее отравить; это ему может слишком дорого обойтись. В таких случаях свою жертву разумнее щадить...

Генерал (Годару). Он очарователен.

Годар. Очарователен!

Генерал (представляет Годара доктору). Господин Годар.

Годар. Де Римонвиль.

Вернон (оглядывает его и сморкается. Потом продолжает). Если уж и произойдет убийство, так только по ошибке: потому, что человек в пылу ссоры не рассчитает удара. А наш Шампань простодушно радуется, что овдовел, так сказать, естественным образом. И действительно, жена его умерла от холеры. От азиатской холеры; это заболевание редкое, но все же встречается, и я очень рад, что мне довелось стать свидетелем случая, который мне не приходилось наблюдать со времен египетского похода [5]... Если бы меня вовремя пригласили, я бы спас больную...

Гертруда. Ах, какое счастье! Меня ужасала мысль, что в нашей местности, где спокойствие не нарушалось целых двенадцать лет, могло произойти убийство.

Генерал. Вот к чему приводят сплетни! Но уверен ли ты, Вернон?

Вернон. Уверен ли я? И это спрашивают бывшего полкового врача, который пользовал двенадцать французских армий, начиная с тысяча семьсот девяносто третьего по тысяча восемьсот пятнадцатый год... который практиковал в Германии, Испании, Италии, России, Польше, Египте... Это спрашивают у врача-космополита!