Не говори никому - Кобен Харлан. Страница 40

Я попытался вернуться к своему вопросу.

– Зачем она к вам приходила?

– Я – адвокат, – напыщенно произнес Флэннери.

– Только не ее.

– И все же, – с намеком в голосе продолжил Флэннери, – мое время небесплатно. – Он кашлянул в кулак. – Если не ошибаюсь, речь шла о кое-какой компенсации.

Я оглянулся через плечо. Тириз уже подходил к столу, доставая деньги и отсчитывая купюры. Он положил перед Флэннери трех Бенджаминов Франклинов, многозначительно блеснул темными очками и отступил на свое место.

Флэннери, не притрагиваясь, оглядел деньги. Затем сложил вместе сначала кончики пальцев, а потом ладони целиком и сказал:

– Допустим, я откажусь вам отвечать?

– Не понимаю почему, – возразил я. – Разве вы давали подписку о неразглашении?

– Я не об этом, – ответил Флэннери. Его глаза впились в мои. – Вы любили свою жену, доктор Бек?

– Очень.

– И не женились повторно?

– Нет. При чем тут это?

Он откинулся на спинку кресла.

– Уходите. Забирайте свои деньги и уходите.

– Нет. Этот вопрос очень важен для меня, мистер Флэннери.

– А вот этого я не понимаю. Ее нет в живых уже восемь лет. Убийца давно сидит в тюрьме.

– Что ж такое вы боитесь мне сообщить?

Флэннери ответил не сразу. Тириз вновь отлепился от стены и шагнул к столу. Флэннери смерил его взглядом и неожиданно для меня устало вздохнул.

– Сделайте любезность, – попросил он, – не давите на психику, хорошо? Здесь бывали головорезы, рядом с которыми вы – просто Мэри Поппинс.

Тириз угрожающе наклонился. Это не возымело действия. Я окликнул его по имени и, когда он обернулся, помотал головой. Тириз разочарованно вернулся обратно. Флэннери просто тянет время. Пусть. Я могу позволить себе подождать.

– Вам и самому не захочется этого знать, – после долгой паузы заявил адвокат.

– Захочется.

– Мой рассказ не вернет вам жену.

– Может, и вернет.

Последние слова привлекли внимание Флэннери. Сперва он нахмурился, а потом лицо его смягчилось.

Адвокат отъехал в кресле чуть-чуть назад и в сторону и уставился на занавески, столь мятые и пожелтевшие, словно их не меняли со времен слушаний по «Уотергейту». Потом сложил руки на объемистом брюшке, которое приподнималось и опадало в такт его дыханию.

– В то время я был государственным защитником, – начал он. – Знаете, что это такое?

– Вы защищали неимущих, – сказал я.

– Примерно так. Согласно «правам Миранды», [21] если обвиняемый не может позволить себе нанять адвоката, его назначат. Вот меня и назначали.

Я кивнул. Флэннери не заметил этого, он все еще разглядывал занавески.

– Однажды я должен был защищать подозреваемого в одном из самых громких убийств на территории штата.

В животе у меня похолодело.

– Кого убили? – спросил я.

– Брэндона Скоупа. Сына миллиардера. Помните тот случай?

Я застыл от ужаса. Дыхание перехватило. Неудивительно, что фамилия Флэннери показалась мне знакомой. Брэндон Скоуп. Я чуть не замотал головой. Не потому, что не помнил то громкое дело, а потому, что не хотел, чтобы Флэннери повторял имя убитого.

Это случилось восемь лет назад. Да, именно восемь лет. Месяца за два до смерти Элизабет. Для ясности дела позвольте вкратце пересказать то, что писали тогда газеты: Брэндон Скоуп, тридцати трех лет, был ограблен и убит. Его убили двумя выстрелами, а потом выбросили у недостроенного здания в Гарлеме. Деньги, которые он имел при себе, исчезли. Газетчики залились слезами и запели покойному дифирамбы. Писали о благотворительной деятельности Брэндона, о том, как он помогал нищим, бездомным и уличным детям, а ведь мог бы спокойно работать в папочкиной корпорации и горя не знать. Что-то вроде этого. Это было одно из тех убийств, что «всколыхнули нацию» и привели к многочисленным обвинениям и выяснениям отношений. Скоуп-старший основал благотворительный фонд имени сына, который возглавила моя сестра Линда. Трудно переоценить то добро, которое она сделала на этом посту.

– Помню, – мягко сказал я.

– А в курсе вы, кого арестовали?

– Уличного паренька, – припомнил я. – Одного из тех, кому он помогал, так?

– Точно. Арестовали Хелио Гонсалеса. На тот момент ему было двадцать два года, обитал он в Баркер-Хаус, в Гарлеме, и имел нехилый послужной список: грабеж, поджог, вооруженное нападение и так далее. Просто луч света во мраке – наш мистер Гонсалес.

У меня пересохло во рту.

– Обвинение в конце концов провалилось? – спросил я.

– Да. На него много не накопали. Отпечатки пальцев – так там и других было полно. Правда, в доме Гонсалеса обнаружили несколько волосков Скоупа и даже пятнышко крови, подходящее по группе. Но, поскольку Брэндон бывал в этом доме раньше, защита могла напирать на то, что это не улики. Правда, для ареста и этого было достаточно, а потом могло всплыть и что-то еще.

– Так почему его отпустили?

Флэннери не отводил взгляда от занавесок. Мне это не понравилось. Такие типы обычно живут в мире начищенных туфель и фальшивых улыбок. Я знал людей подобного сорта. Никогда не имел с ними ничего общего, но знать – знал.

– Полиция максимально точно установила время смерти. По температуре тела эксперт вычислил, что Скоупа убили в районе одиннадцати. Плюс-минус полчаса.

– И при чем тут моя жена?

Флэннери опять сплел кончики пальцев.

– Ваша жена тоже работала с бедными. В одной организации с убитым.

Я не знал, к чему он клонит, однако чувствовал: мне это и в самом деле не понравится. На какое-то мгновение я заколебался: уж не послушаться ли Флэннери? Просто встать сейчас со стула, уйти и забыть все, как страшный сон.

– И что из этого? – спросил я.

– Это благородно, – кивая головой, объяснил Флэннери. – Спасать обездоленных.

– Рад слышать.

– Именно поэтому я пошел в свое время в юристы. Хотел помогать нуждающимся.

Я сглотнул и выпрямился.

– Вы расскажете наконец, при чем тут моя жена?

– Она его освободила.

– Кого?

– Моего клиента. Хелио Гонсалеса. Ваша жена его освободила.

Я нахмурился.

– Каким образом?

– Обеспечила ему алиби.

Я застыл. Перестало биться сердце, остановилось дыхание. Я чуть не стукнул себя в грудь, чтобы заставить легкие заработать.

– Как? – спросил я.

– Как она обеспечила ему алиби? – уточнил адвокат.

Я медленно кивнул, хотя он по-прежнему не смотрел на меня. Пришлось выдавить слабое:

– Да.

– Просто, – ответил Флэннери. – В ночь убийства ваша жена и Хелио были вместе.

Все поплыло перед глазами, меня будто качнула волна, в голове застучало.

– А как же газеты? Об этом ничего не писали.

– Да, мы сумели сохранить все в секрете.

– Зачем?

– По просьбе вашей жены. Да и полиция не хотела шумихи из-за ареста невиновного. Поэтому историю постарались замять. Плюс ко всему показания вашей жены потребовали… м-м-м… уточнений.

– Каких еще уточнений?

– Сперва она кое-что присочинила.

В голове грохот. Все плывет, я качаюсь и тону. Выныриваю. Грохот.

– Что именно?

– Ваша жена утверждала, что в момент убийства они с Гонсалесом находились в офисе благотворительной организации. Якобы она консультировала парня по поводу поисков работы. Никто, естественно, на это не купился.

– Почему?

Флэннери скептически вздернул бровь.

– Консультации в одиннадцать часов ночи?

Я обалдело кивнул.

– Поэтому, как адвокат мистера Гонсалеса, – рассказывал Флэннери, – я напомнил вашей жене, что полиция обязательно проверит алиби. Что в помещении благотворительной организации, где она работает, стоит камера слежения, которая фиксирует приходы-уходы сотрудников и посетителей. Тут ей и пришлось признаться.

Он замолк.

– Продолжайте, – сказал я.

– По-моему, все и так ясно.

– И тем не менее?..

Флэннери пожал плечами.

– Она хотела избежать огласки, спасти от позора себя и, видимо, вас. Именно поэтому она настояла на полной секретности. Ваша жена, доктор Бек, была у Гонсалеса дома. К тому времени она спала с ним уже два месяца.