200 знаменитых отравлений - Анцышкин Игорь. Страница 61

Король не стал победителем как в баталиях на семейном фронте, так и в настоящей войне. С треском проиграв болгарам битву при Сливинце, Милан провозгласил себя генералиссимусом, но полководцем стать не сумел. Сербам надоели его долги, его проигранные битвы, семейные скандалы, которые были предметом обсуждения даже в парламенте. Милана заставили отречься от престола в пользу сына. Экс-король просто так сдаваться не пожелал. Он требовал, кроме пенсии от сына, еще миллион франков. Доведенные до отчаяния сербы собрали деньги, и Милан отбыл в Монте-Карло.

Но денег ему хватило ненадолго. В 1897 году Милан I вернулся в Белград. В целом его возвращение не вызвало больших волнений. Сынок Александр пошел в папу. Долги Сербии стали еще больше, зависимость от австрийцев усилилась, к тому же Александр в 1894 году отменил конституцию, которая хоть как-то сдерживала алчность короля.

После возвращения Милана дела в государстве пошли еще хуже. Надежды сербов не сбылись. Теперь надо было кормить двух королей. Негодование народа нарастало. Чтобы расправиться с оппозицией, Милан использовал в 1899 году покушение на свою королевскую особу. Босниец Княжевич стрелял в царя, но пистолет оказался неисправен. Сотни врагов трона были брошены в тюрьмы. Но Милану это не помогло. В 1900 году ему опять пришлось покинуть Белград. И снова перед отъездом несчастные подданные вынуждены были собрать ему в дорогу миллион.

На этот раз Милан решил экономить, так как еще одного возвращения уже могло и не быть. Он поселился в Вене. Вместе с ним отбыла в эмиграцию и его любовница, фрейлина и нянька сына Драга Машина, урожденная Луневац. Это была последняя ошибка Милана I. Драга уже успела сменить престарелого самодержца на его сына. И поездка в Вену была нужна только для того, чтобы поднести королю в изгнании чашку крепкого кофе, приправленного ядом. Похоронив в Вене бывшего любовника, Драга вернулась в Сербию, чтобы занять место в постели царя Александра. Милой шуткой любовников стала фраза, которую Драга говорила королю, имея в виду врагов: «А не заварить ли нам для него кофеек покрепче?»

КАБАКА И «ДЖУ-ДЖУ»

Как-то так получается, что монархи и яд неразделимы. Смерть от щепотки яда грозит тем, кто сидит на престоле, и даже тем монархам, которые удалились от дел. Это вывод подтверждает история угандийских королей – кабак.

В 1856 году умирает кабака Уганды Суна. По законам королевства после его смерти в живых оставили лишь трех сыновей, остальное многочисленное мужское потомство сожгли на погребальном костре. Новым кабакой стал старший сын под именем Мутеса I. То был реформатор: он создал флот на озере Виктория, принял ислам, отказавшись от культа предков. В его правление угандийцы в 1862 году увидели первого белого человека. Но Мутеса не был последователен в своих реформах. В начале 70-х он вернулся к вере предков, а 200 придворных, крепко поверивших в Аллаха, сожгли. Мутесу посетил известный путешественник Стэнли, начавший в Уганде проповедь христианства, и кабака стал христианином. Чтобы слово Христово не заглохло в джунглях, Мутеса, перед уходом Стэнли, украл у него проповедника Даллингтона. В 1879 году Мутеса, войдя во вкус реформ, послал в Лондон делегацию, которая предложила королеве Виктории, как вдовой правительнице, выйти замуж за кабаку и занять достойное место в его гареме. Белая королева почему-то отказалась от лестного предложения, а потом кабаке стало не до нее. Мутеса заболел. Врачи-протестанты не помогли, помогли лекари из католической миссии. Кабака стал привечать последних и развлекался тем, что устраивал теологические споры в своем дворе. Но 23 декабря 1879 года снова заявил о возврате к вере предков, так как колдуны вылечили Мутесу от гонореи. Он вернул традицию ношения национальной одежды, когда кабака с головы до ног был закутан в ткани и леопардовые шкуры, а придворные носили платье значительно короче, слугам же предписан был лишь короткий и узкий передник. В то же время они обязаны были заботиться о том, чтобы их бедра не были обнажены, более чем следует. Затем еще два раза кабака становился мусульманином. Аллах его и покарал. Мутеса умер от запущенной гонореи в результате приема лекарства, которое ему дали правоверные занзибарцы. Как заявили впоследствии горе-врачи, кабака умер потому, что не выполнил условий лечения – не есть соли и не сердиться.

Потомок кабаки и сам кабака Мутеса II также закончил свою жизнь неестественным образом. После обретения Угандой независимости он в 1966 году после военного переворота бежит в Лондон. Английское правительство экс-кабаку не признало, а так как все средства Мутесы остались в Кампале, ему пришлось перебиваться с хлеба на воду. Он нашел себе приют в благотворительном обществе Р. Кар-Гомма, заботившегося о жителях лондонских трущоб. Бывший повелитель занимался теперь сбором пожертвований, уборкой общественных туалетов, составлением песенников для нищих и только изредка получал знаки уважения от угандийских эмигрантов. Здоровье его было в полном порядке, но 21 ноября 1969 года ему подали ужин, и он, отведав его, внезапно умер в возрасте 45 лет. При вскрытии печень, почки и сердце оказались здоровыми, и Скотленд-Ярд закрыл дело. Но среди народа Уганды еще долго ходили слухи, что Мутесу II погубило сильное «джу-джу», насланное на него угандийскими колдунами за пренебрежение верой предков.

КОВАРНАЯ ИМПЕРАТРИЦА

На китайских равнинах отгремели залпы «опиумной войны», которая доказала, что Поднебесная империя уже не является центром мира, а «заморские дьяволы» далеко обогнали статичную консервативную китайскую цивилизацию.

В Запретном городе в своем дворце от огорчений и треволнений умирал император Цинской династии Сяньфэн. Но даже приближение смерти не давало императору успокоения. Он с тревогой думал о том, что будет в императорском дворце после его кончины. Особенно его тревожила прекрасная юная наложница И, которая станет после его смерти вдовствующей императрицей, так как родила Сяньфэню наследника. Она прекрасна, как цветущая лилия, но язык ее раздвоен, как жало у змеи, слова жалят, как хвост скорпиона, а замыслы ее черны, как дела у хорька в курятнике. Без сомнения, она сразу же постарается захватить власть, и тогда законная императрица Нюхулу не сможет ей противостоять. Поэтому умирающий оставил специальный указ, по которому императрице Нюхулу давалось право в случае необходимости контролировать И. Император благополучно скончался и был захоронен в своей персональной гробнице. Нюхулу получила императорское Цы Ань, а И стала зваться Цы Си. Цы Ань родилась в княжеской семье и потому с жизнью не сталкивалась, была неопытной и недалекой. А вот Цы Си знала, хочет от жизни. Она быстро подчинила себе Цы Ань и узнала о существовании указа покойного Сяньфэня. Цы Си заделалась закадычной подругой вдовствующей императрицы и была ею до тех пор, пока Цы Ань под ее давлением и в ее присутствии не сожгла указ императора. Прошло немного времени, и вдовствующая императрица Восточного дворца Цы Ань умерла. Одни говорили, что она съела присланное Цы Си печенье, другие – что выпила бульон, который Цы Си якобы сама приготовила.

Цы Си стала единовластной властительницей сотен миллионов подданных, так как ее сын Цзай Чунь, он же император Тунчжи, во всем доверял своей заботливой матери, боясь чем-нибудь прогневить ее. Но если сын как-то мог избегнуть гнева Цы Си, то невестка была обречена. В результате громкого семейного скандала и император, и его жена в страхе покинули покои Цы Си. Тунчжи заболел и после долгой продолжительной болезни умер, как говорят, то ли от запущенной венерической болезни, то ли от оспы. Цы Си не забыла о невестке, теперь императорской вдове, и за месяц уморила ее голодом.

В императорском дворце страх внезапной смерти витал в воздухе. Он отравлял даже удовольствие от еды, когда на стол императрицы выставлялось 100 блюд, правда, из них ели не больше 20, остальные разбирались прислугой. У всех, кто принимал участие в императорской трапезе, на каждом блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Эта церемония называлась «пробование яств». Но никакой гарантии, что медленно действующий яд не был подсыпан, никто дать не мог. Поэтому все императорские наложницы завели собственные аптеки и личных аптекарей с полным набором противоядий. Последний император Циньской династии Сюаньтун вспоминал, что если его брат «Пу Цзе ел вместе со мной, и на столе лежала еда, приготовленная его женой, я ждал, когда Пу Цзе первым ее попробует, и лишь тогда немного ел сам». А перед тем, как вкушать пищу, во дворце обращались с молитвой к богине Гааньинь. Считалось, что если произнести ее имя, то спасешься от яда и других бед.