Телохранитель - Брокман Сюзанна. Страница 19

— Может быть, это избавит вас от искушения позвонить!

— Вы собираетесь запереть меня здесь? — Голос ее дрогнул.

— Вы вольны уйти отсюда, когда пожелаете. Хотя мой вам совет — прежде привести в порядок свои личные дела и собрать вещи. — Гарри направился к двери, потом обернулся к ней. — Да, вот еще что, Эл! Если все-таки вы попытаетесь связаться с Тротта, позвонив с другого номера в отеле или как-нибудь иначе, вы подпишете себе смертный приговор. Даже если его человек в первый раз и промахнется, вы все равно умрете, поверьте мне. Потому что я сам пристрелю вас.

— Алло!

Бесплотный голос Ким звучал невероятно молодо и невинно. У Николь никогда не бывало такого юного и невинного голоса. Даже когда она впервые пришла в полицейскую академию.

— Привет, крошка. Это Джордж. Помнишь такого? Джордж Фолкнер.

— Кто?

Он не выдержал и рассмеялся:

— Видно, наша встреча оставила в твоей памяти неизгладимые воспоминания. Джордж! Ну же! Джордж Фолкнер!

— О Господи! Джордж! Прости, я не расслышала — здесь шумно и… Ну конечно, я помню, Джордж! Где ты был? Постой-ка, подожди минутку, я подойду к другому аппарату.

Послышался глухой стук, гудение — шум, обычно царящий в баре, потом щелчок — и он снова услышал голос Ким.

— Повесь трубку, Кэрол. — Голос зазвучал громче:

— Я сказала, повесь трубку! Я сказала, мать твою, повесь сейчас же!

Шум бара замер, и он снова услышал голос Ким, такой же безмятежный и невинный, как всегда.

— Как славно, что ты позвонил! Я уже боялась, что ты забыл меня. Где ты был последние три дня? Я смогу тебя увидеть сегодня вечером?

Лед и пламя. Порывистость и нежность. Ким была актрисой, и Джордж знал это. Он сам отчасти был актером.

— У меня задание, дело, — с сожалением сказал он. — Не могу освободиться. Во всяком случае, сегодня не могу.

— А где ты сейчас? Если бы ты смог приехать…

Ее голос ослабел и исчез, оставив Джорджа наедине с его воображением, которое могло нарисовать любую картину.

Он был слишком высоким, чтобы почувствовать себя уютно в кабинке платного телефона, да и для любого другого это уединение представилось бы чересчур иллюзорным. И все же он попытался наклониться ближе к телефонному аппарату — ему хотелось проникнуть сквозь все отделявшие их преграды, вырваться хоть на полчаса.

— Я думал, в клубе придерживаются строгих правил насчет того, чтобы никто из посторонних не смел заходить в грим-уборные танцовщиц.

— Ты в городе? — Теперь ее голос казался еще более эфемерным — она говорила шепотом, создавая атмосферу интимности. — Если да, то мне хотелось бы показать тебе, что я думаю о наших правилах, когда речь заходит о таком живчике, как ты.

Джордж вздохнул.

— Я здесь. Мне удалось вырваться на минутку, но дольше я не могу задерживаться, — ответил он. — Я и так нарушил правила, позвонив тебе.

— И конечно, я не могу надеяться, что ты скажешь мне, чем занимаешься.

— Ни в коем случае.

— Даже если я очень тебя попрошу и дам слово, что дальше меня это никуда не пойдет? Даже если я пообещаю тебе все на свете?

Образы, вызванные к жизни этим голосом и словами, были столь выразительными, что сердце его на мгновение остановилось. Ким умела проделывать такие фокусы губами и языком, что могла бы претендовать на то, чтобы быть внесенной в Книгу рекордов Гиннесса.

— Нет.

— Это очень опасно?

— Невероятно, ужасно опасно! — поддразнил он ее. Наступила пауза, потом она заговорила снова, и теперь голос ее звучал совсем по-другому, спокойнее:

— Но ты ведь осторожен, верно? Несколько секунд Джордж молчал. Голос ее звучал так. будто ей и в самом деле было не все равно.

— Да, — ответил он наконец.

Черт возьми! А может быть, ей и правда было не наплевать? Вдруг судьба выкинула такой финт? В конце концов он находит идеальную партнершу для сексуальных услад, основанных исключительно на его, да и ее, психологической ущербности, на их извращенных потребностях, и вдруг она открывает ему место в своем сердце.

— Конечно, осторожен.

— Когда я тебя увижу? — снова спросила она; голос ее все еще оставался тихим и спокойным, и он ему нравился. Очень нравился. Слишком. Ники никогда так не говорила с ним.

— Не знаю, — признался он. — Может быть, через неделю, а может, это потребует больше времени. — Он бросил взгляд на часы, жалея, что не может поговорить с ней подольше, и отчаянно радуясь, что это так. — Послушай, детка, мне пора.

— Джордж.

— Ким, мне очень жаль, но, право же, у меня больше нет ни минуты.

— Позвони мне, как только сможешь. Я приготовила для тебя сюрприз.

Она, конечно, могла бы рассказать ему все до мелочей и испортить впечатление… Но нет, этого не будет.

К моменту, когда Джордж повесил трубку, он уже с такой силой вцепился в хрупкую преграду, обеспечивавшую ему относительное уединение, что костяшки пальцев побелели. Он сделал глубокий вдох, потом с шумом выдохнул и, закурив сигарету, не спеша направился к своему отелю, подставляя холодному воздуху лицо. Следующая неделя будет тянуться и тянуться до бесконечности, но когда-нибудь ей наступит конец. И тогда ему удастся добраться до Ким, закрыть глаза и притвориться, что он снова с Ники.

— Леди и джентльмены, — сказала Николь, отступая от машины и давая выйти пассажирке, — позвольте представить вам миссис Барбару Конвэй.

Гарри кашлянул, глядя, как грациозно Алессандра выходит из машины.

Она могла покрасить волосы в невообразимый темный цвет, самый непривлекательный, какой только возможно было представить. Она могла подстричь их самым нелестным для ее внешности образом. Она могла нарядиться в плохо сидящую на ней готовую одежду и не пользоваться косметикой.

И все же она выглядела как кинозвезда. Одетая в облегающую черную водолазку и такие же черные брюки, в кошмарных башмаках, прибавлявших ей добрый дюйм роста, Алессандра выглядела не менее заметной, чем стадо слонов, марширующее по улицам. Впрочем, она не остригла волосы, а действительно покрасила их в черный цвет, и теперь они весьма эффектно обрамляли ее лицо. По контрасту с этим новым цветом волос ее глаза казались ярче и заметнее, так что узнать ее стало гораздо легче.

Гарри покосился на Джорджа, которого тоже внезапно одолел приступ кашля. Другие агенты — Кристина Макфолл и Эд Бах — были явно смущены. Вся эта операция могла иметь успех, только если бы они плохо выполняли свою работу, а Алессандра была живым доказательством того, что работа выполнена из рук вон плохо. Теперь Тротта не составит большого труда найти Алессандру Ламонт.

Алессандра скрыла глаза под темными очками и принялась разглядывать свой новый дом.

Ривер-Пол, штат Нью-Йорк, у самой границы со штатом Коннектикут, в каких-нибудь двадцати милях к северу от окончания шоссе номер 684. Это была сельская местность со множеством домов, отделенных от ближайших соседей полосой земли шириной в два акра, с пологими холмами, образующими весьма живописный ландшафт, и большими открытыми пространствами, чтобы можно было отражать удары мафии без риска подстрелить кого-нибудь, кроме отставших от стада коров. Большим преимуществом являлась также близость к Нью-Йорку, всего два часа езды — расстояние, легко преодолимое и для киллеров, и для агентов ФБР.

Гарри наблюдал за Алессандрой, пока она разглядывала белый коттедж, переводя взгляд с облупленной рамы двойного слухового оконца на красную облезлую входную дверь. Это и домом-то трудно было назвать, по крайней мере по сравнению с тем дворцом в Фармингдейле, где она жила прежде. Но надо сказать, она не вздыхала, выражая свой ужас, не ахала, не издавала испуганных восклицаний. Она даже не позволила себе с отвращением скривить губы — просто смотрела, и все.

Цветочные грядки перед домом заросли сорняками, газон, если это можно было назвать газоном, местами покрылся травой, в которой можно было утонуть по колено, зато в других местах он выглядел голым и пыльным. На полуакре земли, окружавшей дом, не было ни одного деревца: летом дом и двор станут сущим адом. Задний двор окружала высокая уродливая изгородь из металлических колец — такими обычно обносят плавательный бассейн. Но бассейна здесь не было; зато одиноко ютящийся гараж, казалось, был готов рухнуть от самого слабого дуновения ветра.