Неотразимая - Брокуэй Конни. Страница 59

Но сейчас ему придется принять поражение. Придется.

– Нет, – спокойно ответила Фиа. – Тебе надо просто уйти сейчас, уйти навсегда. Я знаю, тебе будет больно оставить меня. Я тебя прощаю за то, что ты похитил меня. Неужели тебе нужно прощение света? Вот уж никогда бы не подумала.

– Ты прекрасно знаешь, я хочу совсем другого, – возразил Томас.

– Значит, тебе нужно, чтобы свет простил меня? Зачем мне его прощение? Мне совершенно все равно, как ко мне относятся в свете: одобряют или проклинают. Пойми, это действительно не имеет для меня никакого значения.

– Нет, это важно для тебя, – не сдавался Томас. – Ведь когда-нибудь тебе захочется иметь дом и семью, чтобы рядом был человек, который разделил бы с тобой жизнь.

Что она могла ответить? Что ей никто никогда не будет нужен кроме него?

– Я знаю, – медленно продолжил Томас, – знаю, что ты сама о себе невысокого мнения, я знаю, что в этом есть доля и моей вины, но я бы с радостью вынул сердце из груди, чтобы взять свои слова назад. – Она приложила пальцы к его губам, но он оттолкнул их и сжал в руке. – Ты никогда и ничего не делала ради корысти, ты вышла замуж за богатого человека, а когда он умер, ты полюбила всей душой его детей и готова была пожертвовать собой ради их будущего. Ты нашла способ освободиться от чудовища, но отказалась от этого способа. Отказалась до того, как я успел что-либо сказать. Я знаю об этих письмах, Фиа. Суон рассказал Джонстону, а Джонстон – мне. Я знаю, что ты никогда не воспользовалась бы ими, чтобы получить свободу такой ценой.

– Ты не прав, Томас. Я была готова сделать это, – не согласилась с ним Фиа.

– Нет, неправда. – Во взгляде Томаса сквозила уверенность. – Ты никогда не действовала из корыстных побуждений, а я действовал. Я ведь нарочно прикинулся другом твоего брата, а затем использовал эту дружбу против него, – сказал Томас. Голос его дрожал, ему было трудно выговорить эти слова. – И все же ты простила меня, ты никогда не напоминала мне об этом. То, что ты дочь Карра, ничуть не умаляет твоих достоинств, Фиа. Это только свидетельствует о том, что ты совершенно необычайная личность.

Фиа с трудом сдерживала рыдания. Неужели Томас действительно верит тому, что сказал?

– Фиа, хорошей быть очень просто, если у тебя нет соблазнов.

– Я не святая, Томас. – Она стояла сцепив пальцы и не сводила взгляда с его сапог, не смея поднять на него глаза. Она вдруг подумала, что сапоги его совсем промокли, и тут почувствовала, как окоченели ее ноги.

– Фиа, я люблю тебя. – Глаза Томаса горели огнем. – А ты меня любишь?

– Да! – вырвалось у нее. Она неожиданно поняла, что впервые призналась Томасу в любви.

– Тогда, пожалуйста, будь моей женой.

– О Томас! Ничего не изменишь, я все равно останусь дочерью Карра.

Это была правда, от которой некуда спрятаться. Она не стала ждать ответа, да и что можно было ответить... Фиа повернулась и пошла, с трудом передвигая застывшие ноги, устремив невидящий взгляд сквозь туман, окружавший их.

– Фиа! – Она продолжала медленно идти. – Фиа! – Еще несколько шагов, и она навсегда исчезнет в этой холодной мягкой пустоте. – Ради всего святого, Фиа, прошу тебя! – Голос Томаса сорвался на последних словах, Фиа резко обернулась.

Томас не выдержал, он сломался. Сказались боль, бессонница, голод, но сразила его все-таки она. Чего не мог добиться ни один тюремщик, ни один надсмотрщик на галерах, удалось ей. Она сломила его дух.

Он упал на колено, упершись ладонью в землю. Голова его склонилась, словно от сильного удара. Томас посмотрел на Фиа. В глазах его была пустота. Она ненавидела себя за то, что довела его до этого.

– Как я должен поступить? Скажи, Фиа, что я должен сделать? Клянусь тебе, что кровь Карра, которая течет в твоих жилах, не проклятие. Я готов отдать тебе свою кровь, если ты позволишь.

Фиа медленно пошла к нему. Никогда в жизни она ничего так не боялась. Крошечная и робкая надежда начала расправлять свои хрупкие крылышки. Томас напряженно вглядывался в ее лицо. То, что он увидел, вдруг зажгло свет в его потухших глазах. Он заставил себя встать и ждал, пока она подойдет.

– Томас, разве ты не знаешь, кто я? Он ответил не задумываясь, уверенно:

– Знаю, ты – Фиа, ни больше ни меньше. Это то, чем ты всегда была и всегда будешь. Моя любовь, моя жизнь. Я не смел надеяться на это, не смел и мечтать. Я не смогу жить без тебя. Будь моей, навсегда!

Глаза Фиа наполнились слезами. Она не пыталась остановить их, они текли свободно по щекам и губам, капали с подбородка.

Как слепая, она протянула руки и, прежде чем сделала еще шаг, оказалась в объятиях Томаса. Она чувствовала, как бьется его сердце, как он осыпает поцелуями ее губы, щеки, глаза, виски, все ее лицо. – Навсегда! – поклялась Фиа.

Глава 27

Замок Мейден-Блаш, Остров Макларенов Сентябрь, 1766 год.

Узкая полоска суши, соединяющая Остров Макларенов с землей, того и гляди грозила исчезнуть под наступающим приливом. Нанятый экипаж проделал едва ли треть пути, когда кучер остановил его. Взвесив все «за» и «против», он пришел к выводу, что риск не стоит никаких денег, и сообщил пассажиру, что тому придется вернуться или проделать оставшуюся часть пути пешком.

Рональд Меррик выбрал второе. Он вылез из экипажа, бросил кучеру монету и подождал, пока экипаж скроется в обратном направлении. Затем повернулся, упер одну руку в бок, а другой обхватил серебряный набалдашник своей трости и внимательно посмотрел в сторону замка. Замок возвышался впереди серым монолитом. Рабочие на строительных лесах издали казались муравьями.

Боже, как он ненавидел это место! Особенно сейчас, когда кто-то, вполне возможно, даже Томас Макларен, решил возродить замок именно в том ужасном стиле, в котором он был построен первоначально и каким лорд Карр его купил. Может, когда-нибудь он снова станет владельцем этого замка, но не сейчас, когда ему необходимо покинуть Лондон на какое-то время.

Когда он, наконец, направился по тонкой перемычке в сторону замка, его лицо горело от ненависти. Нет-нет, он не уничтожен, до этого еще очень далеко. У него все еще достаточно свидетельств и улик против важных и влиятельных особ. Что же с того, что после его возвращения из Франции один или два из них или немного больше, не стоит даже и считать – проявили независимость и порвали с ним. Ничего страшного, немногие способны на такую смелость.

Карр был уже недалеко от замка. Сейчас он шел осторожно, стараясь не попадаться на глаза рабочим. Он обошел здание, вышел к фасаду, который смотрел на море. Там он нашел дверь, через которую мог незамеченным проникнуть в замок.

Пусть его имя предано анафеме. Люди, которые еще месяц назад ползали перед ним на коленях, теперь переходят на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с ним. Карр окинул замок злобным взглядом. В свое время ему сообщили, что он сгорел дотла, ничего не осталось. Кто же мог предположить, что вторая часть документов уцелела и найдет ее его собственная дочь?

При мысли о дочери ненависть забурлила в нем, как вода, кипящая в котле. Он заставил себя сделать глубокий вдох и успокоиться. Фиа с ее любовником, они обязательно заплатят за это. Заплатят, хотя Танбридж и попытался отвести его месть от шотландца.

Карр сунул руку в карман сюртука и вытащил первую страницу столичной газеты «Лондон таймс». Он перечитал письмо, напечатанное на этой странице.

«Я, Джеймс Велс, лорд Танбридж, настоящим клянусь, что все, о чем я заявляю ниже, – правда, и только правда. Я, Джеймс Велс, лорд Танбридж, предвидя, что Рональд Меррик, лорд Карр, постарается опорочить честное имя Томаса Донна, обвинить его в предательстве и заявить, что Томас Донн – на самом деле преступник Томас Макларен, предлагаю неопровержимые доказательства того, что Томас Донн вовсе не упомянутый выше Томас Макларен. Только вражда и личная ненависть лорда Карра заставили его выдвинуть обвинение против Томаса Донна, чтобы разделаться с этим невиновным человеком.