Популярная психологическая энциклопедия - Степанов Сергей Сергеевич. Страница 123

В нашей стране долгие годы господствовало представление о человеке как «совокупности общественных отношений». Кстати, трактовка эта хоть и несколько односторонняя, но вовсе не вздорная, хотя и принадлежит вышедшим из моды классикам. С нею вполне согласовывалась основная линия исследований общения, выполнявшихся в отечественной психологии в советский период ее развития.

Так, согласно взглядам Л.С.Выготского, все высшие психические функции человека первоначально формируются как внешние, то есть такие, в реализации которых участвуют не один, а минимум два субъекта. И лишь постепенно посредством интериоризации они становятся внутренними. Разработка взглядов Выготского его последователями (А.В.Запорожец, Д.Б.Эльконин и др.) привела к созданию концепции детского развития как присвоения ребенком общественно-исторического опыта в процессе взаимодействия с его носителями – взрослыми.

В начале 60-х гг. в СССР развернулось широкое исследование генезиса общения. Советские психологи при этом опирались на традиции изучения взаимодействия детей с окружающими взрослыми, заложенными еще в первой половине ХХ в. выдающимися русскими педиатрами, физиологами и педагогами. Среди них прежде всего необходимо упомянуть видного ученого и организатора общественного воспитания Н.М.Щелованова и его коллег и учеников Н.М.Аксарину, М.Ю.Кистяковскую, Р.В.Тонкову-Ямпольскую. Созданная Щеловановым школа изучения нормальной физиологии раннего детства существует по сей день. Но в дополнение к ней по инициативе А.В.Запорожца было предпринято уже собственно психологическое исследование генезиса общения у детей первых лет жизни. В этой работе принял участие научный коллектив, возглавлявшийся М.И.Лисиной. Исследования поведения детей младенческого и раннего возраста позволили Лисиной выделить специфические формы общения ребенка со взрослыми и на этом основании разработать детальную периодизацию возрастного развития. Лисина установила, что каждая из форм общения характерна для определенной «микрофазы» психического развития и обусловливает возникновение конкретных психических новообразований. Лисина одной из первых в нашей стране провела систематическое исследование мотивов и средств общения детей. По ее мнению, вступление в общение определяется потребностью в самопознании, которая удовлетворяется через познание других людей и с их помощью. При этом ребенок не просто воспринимает воздействия, исходящие от окружающих, но и преломляет их через призму своих способностей и возможностей. На этом основании Лисина сформулировала практические рекомендации по воспитанию ребенка в семье и в детских учреждениях, основанные на раскрытии способов повышения эффективности общения со взрослыми и сверстниками как решающего фактора психического развития. Данная работа, опубликованная почти 20 лет назад, по сей день остается непревзойденным образцом научного исследования общения в детском возрасте.

ОДИНОЧЕСТВО

Уединение для души – то же, что диета для тела: умеренное – полезно, чрезмерное – губительно. Культ стройной фигуры породил сегодня повальное увлечение диетами, которое, однако, мало кому идет на пользу. Культ независимой, самодостаточной личности породил диету иного рода, которая также скорее истощает, чем бодрит. Миллионы людей во всем мире страдают от одиночества, от утраты эмоциональной связи с окружающими. Горячие линии «телефонов доверия» раскалены от звонков отчаявшихся людей, лишенных главной человеческой ценности – общения. Неужели изоляция и отчуждение – неизбежная плата за прогресс цивилизации?

В известном смысле, одиночество бывает даже полезно. Альберт Эйнштейн, проведший изрядную часть своей жизни в добровольном уединении, утверждал: «Я не знаю лучшего занятия для ученого, чем сторожить маяк». Научная продуктивность Эйнштейна – лучшее подтверждение его правоты. Действительно, для полноценной творческой деятельности уединение просто необходимо. Без этих часов, дней и месяцев одиночества ни один творец, ни один изобретатель не смог бы достичь значительных результатов, максимально реализовать свои возможности.

Уединение чрезвычайно полезно и для переосмысления своих отношений с людьми, для осознания ценности общения. У некоторых народов существует обычай оставлять юношей, достигших определенного возраста, в одиночестве на некоторое время. Это испытание многому учит взрослеющих мужчин. Юноши начинают понимать, как трудно выжить в одиночестве, насколько жизнь лишается смысла, когда существуешь лишь для себя. Молодой человек начинает больше ценить и беречь свои связи с людьми.

В одной из японских систем самоусовершенствования есть испытание под названием «моритао». Оно считается самым тяжелым, хотя человек не подвергается никаким физическим лишениям. Он должен удалиться в пещеру на неделю или более длительный срок, при этом запрещается говорить даже с самим собой. Прошедшие через это испытание радуются потом всякой встрече и разговору, но что самое интересное – у них обостряется желание не столько говорить, сколько слушать и сопереживать.

Вот почему человеку необходимо иногда уединяться. В состоянии добровольного одиночества мы, как никогда, ясно можем переосмыслить наши отношения с другими людьми, вслушаться в свои мысли, текущие свободно и полнокровно, не смущаемые ни шумом, ни повседневной суетой.

Однако, как говорили древние, все есть лекарство, и все есть яд – важна только мера. Очевидно, что одиночество способно врачевать. Но чем грозит «передозировка» этого лекарства?

В 1895 году английский путешественник Джошуа Слокам уединился от мира по собственному желанию. На своей яхте «Спрей» он совершил кругосветное путешествие, продолжавшееся два года два месяца и два дня. Многие одинокие мореплаватели потом повторяли его слова: «Я чувствовал себя безнадежно одиноким. Мне было страшно. Любая опасность, даже самая маленькая, в моем сознании вырастала до непреодолимой. Все смешалось в памяти. Смеющиеся и плачущие голоса непрерывно рассказывали мне разные истории…»

Также по своему желанию уединился и Ричард Бард. В 1938 году он шесть месяцев провел в избушке среди льдов Антарктиды. На самом себе он поставил своеобразный эксперимент, стараясь выяснить, как длительное уединение воздействует на человека. Трудности быта не страшили исследователя, к тому же он действительно любил покой и тишину.

Но уже через три месяца отважный и тренированный Бард впал в глубокую депрессию. «Думаю, что человек не может обойтись без общения с другими людьми, как не может жить без фосфора и кальция… – признавался он впоследствии. – Все действия казались мне незаконченными, неполными, бесцельными, лишенными связи с внутренними переживаниями или желаниями… Сотни горьких, навязчивых воспоминаний наплывали на меня ночами… Мои мысли требовали все меньше слов, я месяцами не стригся, стал рассеян…»

Некогда хладнокровный, Бард начал бояться буквально всего: не упадет ли на него потолок, не угорит ли он от печки. Питание стало нерегулярным. Он перестал мыться. В те дни он запишет: «Я искал здесь покоя и духовного обогащения, но теперь ясно вижу, что обретаю лишь разочарование и безысходность…»

Этот факт подтверждает, что здоровый, нормальный человек, вынужденный жить как отшельник в течение нескольких месяцев, впадает в глубокую депрессию и начинает терять навыки элементарной бытовой культуры.

И это понятно. Условия, в которых формировался человек, определили его социальную сущность. Один он легко мог погибнуть. Принадлежность к человеческому сообществу была важным условием его выживания. Все в человеке укрепляло его связи с другими людьми. И всякий, кто по какой-то причине предпочитает удалиться от людей, рано или поздно признает правоту одного из героев Хемингуэя: «Человек один не может ни черта…»

Практика психотерапевтов и психологов-консультантов свидетельствует: все чаще жалуются на одиночество те, кто, казалось бы, вовсе не имеет на то оснований. Одиноким может ощущать себя и юноша, живущий с родителями, и молодой человек, еще не создавший семьи, но проживающий в тесном сообществе студенческого общежития, и взрослый человек, имеющий семью и детей. То есть одиночество – это не столько формальное «внеобщественное» состояние, сколько психологическое ощущение, которое люди могут испытывать даже в ситуации весьма насыщенного общения.