Шерли - Бронте Шарлотта. Страница 109

Обычно она держалась с ним крайне неровно: то сдержанно и холодно, то почтительно и покорно; сегодня мимо него проходила богатая хозяйка Филдхеда и будущая леди Наннли, а завтра к строгому учителю прибегала послушная ученица. Когда их глаза встречались, Шерли могла иной раз гордо выгнуть точеную, словно из слоновой кости, шейку и презрительно сжать розовые губки, а в другой раз покорно склониться перед его суровым взглядом, и вид у нее тогда бывал такой смущенный, словно воспитатель все еще мог за что-нибудь наказать ее.

Луи Мур, очевидно, заразился лихорадкой в одном из бедных домов, куда обычно заглядывал вместе со своим хромым учеником и мистером Холлом. Так или иначе, он заболел, дня два крепился, но под конец вынужден был слечь в постель.

Однажды вечером гувернер беспокойно метался на своем жестком ложе. За ним заботливо ухаживал Генри, не отходивший от учителя. Вдруг в комнату постучались, так тихо и осторожно, что это не могла быть ни служанка, ни миссис Джилл. Генри подошел к дверям.

— Как себя чувствует мистер Мур? — спросил тихий голос из темного коридора.

— Войди и посмотри сама.

— Он спит?

— Если бы он мог уснуть! Войди, поговори с ним, Шерли.

— Боюсь, что ему это не понравится.

Тем не менее посетительница переступила порог. Видя, что она колеблется, Генри взял ее за руку и подвел к постели больного.

В полумраке трудно было ее разглядеть; слабый свет падал только на изящное платье. Внизу собрались гости, в числе которых был и сэр Филипп Наннли; дамы сидели в гостиной, и все же хозяйка ускользнула от них, чтобы навестить воспитателя своего кузена. Ее белое платье, прекрасные обнаженные руки и шея, золотая цепочка, вздрагивающая на груди, — все это странно мерцало в полутемной комнате больного. Шерли была робка и задумчива.

— Как ваше здоровье, мистер Мур? — с участием спросила она.

— Болезнь не опасная, и сегодня мне лучше.

— Я слышала, вас мучит жажда. Я принесла вам винограду. Хотите?

— Нет. Но спасибо, что вспомнили обо мне.

— Хоть одну ягодку!

Шерли вынула из корзинки, которую принесла с собой, тяжелую гроздь, оторвала одну ягоду и поднесла ее к губам больного. Он покачал головой, вспыхнул и отвернулся.

— Что же вам принести? Говорите, фруктов вам не хочется, а у самого губы запеклись. Может быть, какого-нибудь питья?

— Миссис Джилл поит меня хлебной водой: по мне это лучше всего.

На несколько минут воцарилось молчание.

— Вы страдаете? Вам больно?

— Совсем немного.

— Что с вами? Из-за чего вы заболели?

Луи Мур промолчал.

— Как вы думаете, откуда у вас лихорадка?

— Должно быть, болотные испарения, малярия. Сейчас осень, самая пора для лихорадки.

— Я слышала, вы с мистером Холлом часто навещаете больных в Брайерфилде и даже в Наннли. Вам надо беречься. В таких вещах геройствовать без нужды неблагоразумно.

— Хорошо, что вы мне напомнили. С вашей стороны тоже неблагоразумно входить в комнату больного и приближаться к его постели. Не думаю, чтобы моя болезнь была заразной, во всяком случае для вас, — прибавил он с легкой усмешкой. — Но к чему вам подвергаться даже малейшему риску? Оставьте меня!

— Потерпите, я скоро уйду. Но мне бы хотелось что-нибудь сделать для вас перед уходом, чем-нибудь услужить вам…

— Вас хватятся внизу.

— Нет, мужчины еще сидят за столом.

— Долго они не просидят. Сэр Филипп Наннли не большой охотник до вина. Вот, я слышу, он уже идет из столовой в гостиную.

— Это слуга.

— Это сэр Филипп, я узнаю его походку.

— У вас тонкий слух.

— Да, слух меня никогда не подводил, а сейчас он стал еще острее. Сэр Филипп приезжал вчера вечером к чаю. Я слышал, как вы пели ему какой-то романс, который он вам привез. Я слышал, как он уехал около одиннадцати, а перед отъездом звал вас во двор полюбоваться вечерней звездой.

— У вас, должно быть, нервы слишком чувствительны.

— Я слышал, как он поцеловал вам руку.

— Не может быть!

— Отчего же? Моя комната как раз над залой, окно — над парадным входом, его приоткрыли, потому что мне было жарко. Вы простояли с ним на ступеньках минут десять, я слышал весь ваш разговор от первого до последнего слова и слышал, как вы прощались, Генри, подай мне воды!

— Позвольте, я вам подам!

Однако больной отклонил ее услугу и сам приподнялся в постели, чтобы взять стакан из рук юного Симпсона.

— Значит, я ничего не могу для вас сделать?

— Ничего. Вы не можете дать мне спокойного сна, а это единственное, чего я сейчас хочу.

— Вы плохо спите?

— Сон бежит от меня.

— Почему же вы говорите, что болезнь не серьезна?

— У меня бывает бессонница, когда я совершенно здоров.

— Если бы я могла, я бы погрузила вас в самый мирный, глубокий и сладкий сон без единого сновидения!

— Полное небытие? Этого я не прошу.

— Ну, пусть вам приснится все, о чем вы мечтаете.

— Ужасное пожелание! Такой сон будет горячечным бредом, а пробуждение смертью.

— Неужели у вас такие фантастические мечты? Вы ведь не фантазер?

— Вероятно, вы именно так обо мне и думаете, мисс Килдар. Но мой характер — не страница модного романа, где вам все ясно.

— Возможно… Но сон… мне так хочется вернуть его к вашему изголовью, вернуть вам его благосклонность. А что, если я возьму книгу, присяду и почитаю вам? Я могу провести с вами полчаса.

— Благодарю, но не хочу вас задерживать.

— Я буду читать тихо.

— Не стоит. У меня жар, и я сейчас слишком раздражителен, чтобы выносить у себя над ухом тихое воркованье. Лучше оставьте меня.

— Хорошо, я уйду.

— Не пожелав мне доброй ночи?

— Что вы, сэр! Спокойной ночи, мистер Мур.

Шерли вышла.

— Генри, ложись спать, мальчик мой, пора тебе отдохнуть.

— Сэр, я хотел бы провести подле вас всю ночь.

— В этом нет нужды, мне уже лучше. А теперь — ступай!

— Благословите меня, сэр.

— Да благословит тебя Бог, мой лучший ученик.

— Вы никогда не называете меня своим любимым учеником!

— Нет, и никогда не назову.

Мисс Килдар, должно быть, обиделась на то, что ее бывший учитель отверг все ее услуги; во всяком случае она их больше не предлагала. В течение дня ее легкие шаги часто слышались в коридоре, однако она ни разу не остановилась перед дверью Луи Мура и ее «тихое воркованье» ни разу больше не нарушило безмолвия в комнате больного. Впрочем, она недолго оставалась комнатой больного: крепкий организм Луи Мура быстро справился с недугом. Через несколько дней он уже совершенно выздоровел и вернулся к своим обязанностям воспитателя.

«Старое доброе время» по-прежнему сохраняло свою власть и над учителем и над ученицей. Это было видно по тому, с какой легкостью учитель преодолевал разделявшее их расстояние, которое Шерли старалась сохранить, и по тому, как спокойно и твердо он укрощал ее гордую душу.

Однажды после полудня семейство Симпсонов отправилось в коляске на прогулку подышать свежим воздухом. Шерли, никогда не упускавшая случая избавиться от их общества, рада была остаться дома под предлогом каких-то дел. С делами — ей всего-то нужно было написать несколько строк — она справилась, едва коляска скрылась за воротами, а потом мисс Килдар вышла в сад.

Был тихий осенний день. Золото бабьего лета разливалось вдаль и вширь по лугам; порыжелые перестоявшиеся леса еще не сбросили свой наряд; увядший, но еще не поблекший вереск красил пурпуром холмы. Ручей стремился через примолкшие поля к лощине, и ни одно дуновенье ветерка не подгоняло его и не шелестело в листве на его берегах. Печать грустного увядания легла уже на сады Филдхеда. Подметенные с утра дорожки вновь покрылись желтыми листьями. Пора цветов и плодов миновала; лишь последние яблоки кое-где еще держались на ветках и запоздалые бледные цветы выглядывали кое-где из-под опавшей листвы на газонах.

Задумчиво прогуливаясь по саду, Шерли собирала эти последние цветы. Ей удалось составить из них тусклый букетик без всякого запаха, и она как раз прикалывала его к платью, когда из дома, прихрамывая, вышел Генри Симпсон.