100 великих театров мира - Смолина Капиталина. Страница 71

Труппа Бенсона была сплочена не столько профессионализмом, сколько спаяна любовью, она была единоверна — это была творческая община. В программах спектаклей было сообщение, что актеры Бенсона подготовлены «согласно мейнингенской системе», но у них был, собственно, заимствован только порядок внутритеатральной жизни — железная дисциплина за кулисами, равенство всех членов труппы, когда всякий актер безоговорочно играл как главную роль, так и самую последнюю в эпизоде. Труппа Бенсона была своеобразной большой семьей — актеры называли его самого «па», в ней царила строгая пуританская мораль (актерам категорически, например, было запрещено чертыхаться). Сам глава «семьи» Бенсон вел самый скромно-спартанский образ жизни — он не носил пальто и купался в снежную погоду, чего требовал и от своих актеров. Его актеры все были спортивны — искусные боксеры, фехтовальщики, игроки в крикет.

Это было время «святой простоты», идилличности, мягкости, религиозности, которые уже скоро, в конце 90-х годов XIX столетия, покажутся безнадежно старомодными новому театральному поколению. Уже ученики Бенсона, среди которых был актер и режиссер Макс Бирбом-Три, говорили: «Викторианская эпоха подходит к концу, время „святой простоты“ прошло. Мы созрели для новой эпохи искусственного». Поэзия теперь вообще воспринималась принципиально иначе — эстет Уайльд уже говорит о том, что «природе не достает точности рисунка». Поэзию ищут в линиях современного города, «слагают гимны жестокой и пряной красоте ночной жизни Лондона». Это была своеобразная оргия «нового гедонизма» и «нового язычества», на которую старомодный Бенсон, конечно же, смотрел с отчаянием. Но бастионы викторианства выстояли. Как выстояли и домашние добродетели. Бенсон испытывал всю свою жизнь преклонение перед «старой веселой Англией», перед «чистыми родниками британского духа», перед Шекспиром и его театром, который был в Стратфорде. Бенсон был патриотом. В начале Первой мировой войны Бенсон ставит патриотическое обозрение «Военный клич Шекспира». Оно шло на сцене мюзик-холла.

Состав труппы Мемориального театра не постоянен. С актерами заключаются контракты на сезон. На сцене театра выступали многие выдающиеся английские актеры: Э. Терри, Г. Бирбом-Три, Дж. Форбс-Робертсон, Дж. Гилгуд, Л. Оливье, Р. Ричардсон, Д. Уолфит, Ч. Лаутон, М. Редгрев, В. Ли. В шекспировском Мемориальном театре работали крупнейшие режиссеры — Т. Гатри, П. Брук, Т. Ричардсон, русский режиссер Ф. Ф. Комиссаржевский. Дух шекспировского фестиваля можно уяснить, обратившись к воспоминаниям современников и участников этого важного в театральной жизни Англии события. Один из тех, кто видел спектакли в апреле 1907 года, Эуген Килиан рассказывает: «В литературной пустыне лондонской театральной жизни, в которой почти безраздельно господствует сенсационная пьеса, оперетта и фарс с пением, шекспировские спектакли Бирбома-Три, — а, прежде всего, ежегодно устраиваемая Бирбомом-Три в ознаменование дня рождения поэта шекспировская неделя (в „Театре Его Величества“) — представляют собой оазис благотворной художественной услады.

Цикл шекспировских спектаклей, показанных между 22 и 27 апреля 1907 года, являл собой пеструю многообразную картину: в него входило шесть различных пьес — Буря, Зимняя сказка, Гамлет, Двенадцатая ночь, Юлий Цезарь и Виндзорские кумушки.

Лучшей и наиболее удавшейся из всех была постановка Зимней сказки. Ансамблевые сцены в этом спектакле превосходны; прежде всего — праздник стрижки овец, несмотря на отдельные вольности и трюки, представляет собой первосортное режиссерское достижение благодаря великолепной свежести, благодаря жизни и юмору, наполняющему его, благодаря полному вкуса распределения картин… Правда, музыкальным элементам, как повсюду в Англии, уделено слишком много места и они чересчур назойливы; не только потому, что народные напевы праздника стрижки овец по-оперному сопровождаются большим оркестром, а также потому, что спектакль начинается гимном Аполлону и им же заканчивается…

Во многих недостатках этого спектакля… приходится винить не столько самого Три, сколько английские театральные условия, из которых эти недостатки проистекают. Они теснейшим образом связаны с несчастной системой „театральных звезд“, налагающей особый отпечаток на английский театр. Далее, они связаны с тем, что не очень высокий (в среднем) вкус лондонской публики можно приучить к суровой пище серьезной пьесы лишь путем уступок годами воспитываемой страсти к зрелищу и приверженности к оперным и мелодраматическим эффектам. <…>

В постановке Гамлета бросается в глаза стремление к упрощению и к стилизации сценической обстановки… Сам Бирбом-Три играет датского принца. Он ни на мгновение не забывает, что играет принца; своеобразным подкупающим обаянием овеяно все его существо; свойственную ему необычайную любезность, обаяние и благородство артист Три вкладывает в создаваемый им образ Гамлета… Он не переносит на изображение шекспировских образов существеннейшего принципа современного актерского искусства — принципа интимности, проведение которого даже в современных пьесах англичанину дается труднее, чем немецкому актеру; в этом смысле он играет Шекспира, пожалуй, исторически более подлинно, чем немцы… Однако при всей той театральности и сугубом позировании, которые свойственны Три-Гамлету в тоне и жесте, он все же обладает одним качеством, которого немецкий актер достигает лишь с большим трудом, а чаще всего и вовсе не достигает: уверенным и благотворным артистическим чувством стиля. Высокие законы красоты никогда не попираются им в угоду грязному натурализму…»

Бирбом-Три поставил 18 пьес Шекспира. В своих постановках он продолжал традиции пышных спектаклей Ч. Кина и Г. Ирвинга. Его спектакли изобиловали феериями, музыкальными вставками, шумными массовыми сценами.

Шекспировский фестиваль постепенно приобрел общенациональное значение. Его постоянным руководителем оставался долгие годы Бенсон. В 1916 году ему было доверено быть режиссером представления, посвященного 300-летию смерти Шекспира. На этом юбилее играли «Юлия Цезаря», а также показывали «живые картины» по многим пьесам Шекспира. В антракте этого представления Георг V вызвал Бенсона в королевскую ложу. Актер явился в театральном костюме — он играл Цезаря. В этой «окровавленной тоге» он и был посвящен в рыцарство. Так Бенсон стал сэром Фрэнком Бенсоном. Так были оценены его заслуги перед нацией и английским театром. В этом же году в виду особых военных условий театр в Стратфорде был закрыт. Открылся он вновь в 1919 году. Директором фестиваля стал А. Бриджес-Адаме. Но этот новый послевоенный мир нового столетия был уже не миром Бенсона. Он был стар и «по возрасту не годен в школяры», как говорил герой шекспировской пьесы. Бенсон покинул Стратфордт. «Жители шекспировского города не сразу забыли его, — пишет современный историк. — В первые годы после войны что-то от атмосферы бенсоновского Стратфорда еще сохранялось». Еще и в этом году фестиваль был «сельским праздником», а в публике старого Мемориального театра присутствовала дружественность. «Вы были частью шекспировской семьи, а не шекспировской толпы». Но дни такой патриархальности были сочтены. И когда в Стратфорд 1919 года была привезена утонченно-стилизованная постановка «Как вам это нравится», то стратфордцы попросту возмутились. Возмутились той смесью «футуризма и большевизма», которая была на сцене. Возмутились яркими, вызывающими красками и фасонами костюмов, стиль речи актеров показался «большевизмом», поскольку утратил всю прежнюю величавость. От режиссера авангардного спектакля отворачивались, вернее, поворачивались к нему спиной, а одна дама из публики грозила пальцем художнику, выговаривая: «Молодой человек, как вы посмели соваться в нашего Шекспира!» Вместе с пожаром 1926 года сгорели и прежние остатки «шекспировской семьи». Старое здание Мемориального театра, столь Милое сердцу стратфордцев и прозванное ласково «викторианское копыто», сгорело дотла. Новому зданию, построенному через шесть лет, дали другое прозвище. Его назвали «фабрикой». Новое здание было открыто в 1932 году драмой Шекспира «Генрих IV».