100 великих разведчиков - Дамаскин Игорь Анатольевич. Страница 67

Сквозь переднее стекло Алиса увидела на тротуаре супругов де Гейтерс. И тут, потеряв самообладание, она воскликнула:

— Если вы не верите мне, то спросите господина и госпожу де Гейтерс, кто я такая.

Машина остановилась возле этой пары, и немцы показали им Алису. Прежде чем кто-либо из детективов успел открыть рот, Алиса крикнула:

— Не знаете ли вы, кто шьёт для вас, мадам де Гейтерс? — Она ничего не могла сказать глазами, так как один детектив наблюдал за ней, а другой за супругами. — Не правда ли, мадам, что я беженка из Ню-Эгли и что я шью для вас последние шесть месяцев?

Это был ужасный момент для де Гейтерсов и для Алисы. Должны ли они ответить: «Да, мы знаем эту девушку» или поступить так, как она сама учила их: «Если кого-нибудь увидите в руках немцев, то не признавайтесь, что знаете этого человека, и предоставьте его своей судьбе».

Мадам де Гейтерс твёрдо посмотрела на Алису и пожала плечами:

— Нет, мадемуазель, я не знаю вас.

— И тем не менее, — заявил один из полицейских, — вы оба тоже поедете с нами.

Четверо задержанных были доставлены в ту же тюрьму, где уже содержалась «Шарлотта». В доме де Гейтерсов сделали обыск. Но организация Алисы имела много глаз. Их арест заметили и к тому моменту, когда явились полицейские, все улики уничтожили. Де Гейтерсы были условно освобождены.

Алису доставили в офис коменданта тюрьмы на допрос. Один из задержавших её полицейских сказал:

— Я вас оставлю одну на несколько минут. Не вздумайте бежать.

Он вышел из комнаты и повернул ключ в двери. Она осталась совершенно одна, но знала, что в любую минуту детектив может вернуться, и не один, а с её старым врагом, «Жабой», которая обыщет её с ног до головы.

Алиса ничего не могла сделать, кроме одного: достала крошечный листок бумаги из-под перстня и проглотила его.

Алису поместили в камеру, на двери которой по-немецки было написано: «Опасный арестант». Час спустя в камеру привели «Шарлотту».

— Ты знаешь эту женщину? — спросили Алису.

— Нет.

И это «нет!», «нет!», «нет!» звучало рефреном до дня суда.

Военный трибунал, который судил обеих женщин, признал их виновными в шпионаже и приговорил Луизу де Беттиньи и Леонию Ванхут к смертной казни. Выслушав приговор, Алиса обратилась к суду:

— Господа! — она говорила по-немецки, так что «Шарлотта» не понимала её. — Я прошу вас не расстреливать мою подругу. Она ещё молода. Я умоляю вас сжалиться над нею. Что касается меня, то я готова умереть.

С такой же просьбой в отношении подруги обратилась Леония. Девушек вернули в камеры. Даже немецкие надзиратели были взволнованы и жалели их.

— Бедняжки! Вас всё-таки приговорили к смерти. Просите всё, чего вы хотите. У кого хватит сердца отказать вам?

Это было даже не в ту ночь, когда осуждённым полагались кое-какие поблажки, а сразу же после приговора. Старая, добрая немецкая сентиментальность ещё была жива!

Накануне дня казни девушки просили генерал-губернатора Биссинга о милости — разрешить провести ночь вместе.

Надзиратель вернулся с сияющим лицом:

— Он отказал в этом! Слава Богу! Это значит, что вас не расстреляют завтра. Иначе он бы не отказал в вашей просьбе.

Рассвет был поздним, с тучами и дождём. Алиса и «Шарлотта» были не единственными, кого должны были расстрелять в это утро. Они слышали, как Габриель Пети, красивая девушка, тоже осуждённая за шпионаж, вышла из камеры, и на всю тюрьму прозвучал её возглас:

— Салют! О, моя дорогая Родина!

Этот крик потряс сердца двух женщин, ожидавших своей очереди. Хватит ли у них силы салютовать Родине, когда их поведут на расстрел?

Но надзиратель знал, о чём говорил.

От генерала Биссинга поступило сообщение: «Немцы умеют воздавать должное героизму. Приговор Леонии Ванхут изменён на пятнадцать лет каторжных работ. Луизе де Беттиньи назначено пожизненное заключение». Их отправили в тюрьму в Германию.

Несмотря на арест Луизы, организация, благодаря принятым ею мерам, не пострадала, и все её члены остались живы.

Но в германской тюрьме бедную Луизу свалил тиф. Тюремные доктора безуспешно пытались спасти её. Когда английские войска вошли в Кёльн, они обнаружили на местном кладбище простой деревянный крест с надписью: «Луиза де Беттиньи. Умерла 27.9.1918».

Во Франции похороны Луизы прошли с воинскими почестями. На подушечках несли её четыре ордена — два английских и два французских.

В реляции на её награждение французским Военным Крестом, говорилось:

«…За то, что добровольно посвятила себя службе своей стране; за то, что не дрогнув, с несгибаемой смелостью встретила трудности и опасности своей работы; за то, что преодолела, благодаря своим выдающимся способностям, труднейшие препятствия, постоянный риск… за героизм, который трудно превзойти».

Что касается «Шарлотты», то она, также награждённая за свои заслуги, вернулась в лавочку в своём родном Рубе.

Многие авторы называют его величайшим шпионом и диверсантом Первой мировой войны. Он остался жив и написал автобиографию, яркий рассказ о работе германской разведки в США, взрывах кораблей, разжигании «случайных» пожаров, использовании секретных кодов и американских профсоюзов в целях разведки.

Ринтелен провалился из-за бездарности своего босса Франца фон Папена, использовавшего устаревший код, известный союзникам. Ринтелен полагал, что это было сделано намеренно. Он рассказал об этом в своих воспоминаниях, изданных в 1933 году.

22 марта 1915 года капитан Франц фон Ринтелен выехал из Берлина в Штеттин, оттуда в Швецию, а оттуда в Нью-Йорк. У него был паспорт на имя швейцарского гражданина Эмиля Гаше с настоящими британскими и американскими визами.

По прибытии в Нью-Йорк Ринтелен первым делом посетил Немецкий клуб, где встретился с военно-морским и с военным атташе, капитаном Бой-Эдели и капитаном Папеном, которые не выразили особой радости при виде его, так как поняли, что он призван нарушить их спокойную жизнь. Правда, он обрадовал фон Папена, сообщив, что тот награждён Железным крестом. Может быть, благодаря этому Папен в письме к генералу Фалькенхайну поблагодарил его за приезд человека, который «должен любым способом помешать американским военным поставкам».

Ринтелен привёз с собой новый секретный код для посла и обоих атташе, так как в Берлине считали, что старый код уже известен союзникам и употреблять его больше нельзя. Вручив код, Ринтелен распрощался с атташе и «растворился» в неизвестности.

Он устроился в скромном, но хорошем отеле на 57-й улице и начал с того, что стал искать возможности приобрести взрывчатые вещества. Затем, прогуливаясь по нью-йоркским улицам, убедился, что там шляется без дела много германских матросов: немецкие суда не могли покинуть порт, так как в открытом море были бы потоплены или захвачены англичанами. Этих матросов один из помощников Ринтелена шестидесятилетний капитан фон Кляйст стал использовать для саботажа.

Большинство докеров были ирландцами, ненавидевшими англичан и их союзников. Они бранились, не стесняясь окружающих, каждый раз, когда видели транспорт с оружием, отправлявшийся в Англию.

Ринтелен должен был действовать под руководством Папена, но ему это было не по душе: он много слышал о бездарности военного атташе. Большинство агентов отказывалось с ним работать. Но приходилось.

Вскоре Ринтелен узнал о человеке, которому доверяли и немцы, и ирландцы. Это был доктор Бюнц, в прошлом германский консул в Нью-Йорке. В описываемое время он представлял Гамбургско-американское пароходство, занимался наймом судов для тайного снабжения углём германских крейсеров в открытом океане. Для общения с командованием германского флота у него был специальный код. «Когда мы встретились, он сказал, что было бы неплохо, если бы я снабдил его детонаторами. „Детонаторами? Зачем?“ — спросил я. „Знаешь, мои ребята хотят кое-что сделать. Если они в открытом море встретят судно, везущее снаряды в Европу, то захватят его, команду возьмут в плен, а судно с помощью детонатора взорвут…“ — Я не возражал против этого, но где я в Нью-Йорке найду детонаторы, не привлекая внимания к себе?» — вспоминал Ринтелен.