Практическое пособие по охоте за счастьем - Ильичев Андрей. Страница 22

А для Москвы так, может, и нет. Может, наоборот.

Москва всегда на лимите жила и лимитой взрастала.

Вот и дошел я до самой трудной для меня главы. До самой неоднозначной. Самой опасной. За которую мне, если меня поймут как-нибудь неправильно…

Так, может, лучше пропустить главу четырнадцатую? И перейти сразу к главе пятнадцатой?

С удовольствием бы пропустил. С большим удовольствием.

Но только чем тогда ее заменить?

Нечем заменить.

Так что придется… Но с одной оговоркой. Прошу вас, чтобы меня и себя не подвести, эту главу прочитать особенно внимательно и по возможности перечитать. Чтобы понять все как надо.

А если не как надо, то лучше обо всем, что здесь написано, забыть и растереть, а саму книгу использовать по прямому назначению, кроме обложек, которые по недоразумению были выпущены в не самом удобном для читателя исполнении, за что и за содержание данной главы приношу пострадавшим свои глубокие извинения.

Итак… шаг в ледяную воду… первый постулат гласил, что я принадлежу себе и могу распоряжаться собой по своему усмотрению.

Второй утверждал, что любой человек может все.

Отсюда неизбежно следует третий, который я так боюсь обнародовать, вывод — любой человек имеет право на все.

Любой!

И на все!

Хотел бы иначе, но иначе не получается! Может делать все, что хочет, и не делать, что нужно, может не слушать, кого не желает, может пить, курить, сквернословить, врать, драться, гулять, воровать… Уф.

Ну может, может! Из песни слова не выкинешь.

Но… Но может при одном маленьком, но обязательном к исполнению условии. Я его даже шрифтом выделил.

Да — ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ПРАВО НА ВСЕ, НО ПОНИМАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, И НАЗЫВАЯ, ЧТО ДЕЛАЕТ, ТЕМ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ. Путано? Тогда упрощу, называя обман — обманом, воровство — воровством, гулянку — гулянкой.

Гулянкой, а не поиском своего идеала. А то как-то странно получается я, говорит, I потерянную свою половинку ищу, а сам, паразит, девок одну за другой портит и каждой в уши втирает — что «очень ты похожа на предмет моей мечты, жить без тебя не могу»… и предложение делает. А после от ворот поворот — нет, говорит, оказалась не половинка, оказалась четвертинка или даже осьмушка. В общем, надкушенная.

— Кем?

— Как кем — мною! Ха-ха-ха…

Что вы говорите? Что я говорил… Да, говорил. Имеет право. Но оговаривался, что если все называть своими именами. Пусть бы так и объявлял — хочу погулять, себя показать, девок потоптать. Ты хочешь?

Уверен — нашлись бы желающие. Чего не найтись, парень видный, можно и…

И все бы по-честному. И всем хорошо. Ей хорошо, ему хорошо. А то оставляет девок брюхатыми, а те в бутылку лезут и в петлю.

Отчего их родственники сильно обижаются и его обижают — три раза уже ловили и обижали чем ни попадя, куда ни попадя. Но более всего попадая в то место, которым обиду нанес.

Вот к чему приводит пересортица.

Обманывая не только других, но в том числе и себя.

Причем когда себя, это даже хуже, чем когда их.

К примеру, если вы надумали воровать, называя это не воровством, а как-то иначе, то считайте себя уже в кутузке. Потому что в этом деле особенно важно не вводить самого себя в заблуждение. А у нас как: если у меня червонец украли, то тот, кто украл, понятное дело, — вор. По определению. А если я тысячу-другую у кого-то спер, то это у меня такие обстоятельства были сложные. И куча оправданий: я, хороший человек, у него, мерзавца, совершенно не нужную ему вещь, которая все равно бы пропала, взял на доброе дело, а он… Примерно так. С вариациями про еще более худшего человека, вашу благородную в этом деле роль и обращение во благо человечества той пропадавшей без толку вещицы.

Короче, заговорите сами себя, обманете и сдуру пойдете на дело ясным днем, на шухер никого не поставите и обязательно попадетесь.

А вот кабы признались самому себе, что вор вы, то обтяпали бы это дельце ночью и штыфт, с лоха снятый, у себя на хате ныкать бы не стали, а по-быстрому скинули знакомому барыге. Тогда бы легавые вас за жабры не взяли. И гуляли бы вы на свободе еще год или два до следующей ходки.

Если бы считали себя вором…

Так что честность по отношению к самому себе дело мало что хорошее, но еще и выгодное.

А коли так, то я к тому, в начале главы, списку еще один пункт добавлю — пожалуй, и убивать мы имеем право. Человека убивать. При условии, что называть убийство убийством, а не как-то иначе — состоянием аффекта, «пьяный был в дым», «сам не помню, чего натворил», «он просто споткнулся и упал виском на молоток, который я держал, три раза».

Если по-честному, тогда — можно.

Ваше право.

Своей жизнью вы распоряжаетесь сами.

Почему своей, а не его, того, кого вы убили? Потому что если вы право имеете, то и другие тоже имеют. И если вы кого-то можете жизни лишить, то и вас могут.

Или вы хотите в одностороннем порядке? Чтобы только вы?

Нет, в одностороннем не получится. Права не только у вас, права у всех!

Поэтому когда вас, по приговору суда, поведут в камеру без окон стрелять в затылок, то не надо кричать, ругаться матом и молить о пощаде. Не надо терять лица. Все нормально, все справедливо. Вы свое удовольствие, убив другого человека, получили, дайте потешиться другим. Все по-честному, все баш на баш.

Согласны?

Если согласны, если готовы платить своей жизнью за жизнь вашего врага, то все нормально, значит, допек он вас. Идите.

А если не готовы… то подумайте, стоит ли его жизнь вашей? Равноценен ли размен? Сто раз подумайте, а лучше тысячу. И откажитесь. Ну или… не отказывайтесь. Это ваше дело.

Ваше право.

И ваш риск.

Первое авторское отступление, или Попытка оправдаться перед высокоморальным читателем

Я понимаю и принимаю ваш праведный гнев.

Да — преступил. Все, что только можно было: заповеди божьи, общественную мораль, кодекс строителя коммунизма, уголовное право, заветы классиков… Есть грех. Надо было запрещать, говорить: не убий, не укради, не возжелай… Согласен.

Но только что бы от того изменилось? Не стали бы убивать?