Мы – славяне! - Семенова Мария Васильевна. Страница 80

В заключение сделаем ещё одно замечание. Чем отличается «секира» от «топора» и есть ли между ними различие? В археологической литературе оба эти слова употребляются вперемежку, как синонимы. В древнерусских литературных памятниках чёткого различения также нет. Зато в художественной литературе «секирой» чаще называют боевой, а не рабочий топор: видимо, грознее звучит.

Тем не менее часть филологов настаивает, что «топором» в основном именовали как раз боевой топор, а «секирой» – рабочий. Во всяком случае, именно слово «топор» перешло из языка восточных славян в язык далёкой Исландии, закрепившись в нём как одно из названий боевого топора. Интересно, что славянские и германские языки в этом случае как бы «обменялись» названиями. Наши предки употребляли ещё один синоним «топора» – забытое ныне слово «брадва» (“брадовь”, “брады”). Языковеды полагают, что в глубочайшей древности это слово перешло к нам из языка германцев. Причём «брадва» не случайно похожа на «бороду». И германцам, и нашим предкам оттянутое вниз лезвие топора казалось «бородатым». Уже знакомую нам широколезвийную секиру в Исландии так и называли – «бородатый топор»…

Булава, палица, дубина

Когда говорят «булава», чаще всего представляют себе то чудовищное грушеобразное и, видимо, цельнометаллическое оружие, которое художники так любят привешивать на запястье или к седлу нашему богатырю Илье Муромцу. Вероятно, оно должно подчёркивать тяжеловесную мощь былинного персонажа, который, пренебрегая утончённым «господским» оружием вроде меча, сокрушает врага одной физической силой. Возможно также, что здесь сыграли свою роль и сказочные герои, которые если уж заказывают себе у кузнеца булаву, так непременно «стопудовую»…

Между тем в жизни, как водится, всё было гораздо скромнее и эффективней. Древнерусская булава представляла собой железное или бронзовое (иногда заполненное изнутри свинцом) навершие весом 200–300 г, укреплённое на рукояти длиной 50–60 см и толщиной 2–6 см. Рукоять в некоторых случаях обшивалась для прочности медным листом. Как пишут учёные, булава употреблялась в основном конными воинами, была вспомогательным оружием и служила для нанесения быстрого, неожиданного удара в любом направлении. Булава кажется менее грозным и смертоносным оружием, нежели меч или копьё. Однако прислушаемся к историкам, которые указывают: далеко не всякий бой раннего средневековья превращался в схватку «до последней капли крови». Довольно часто летописец заканчивает батальную сцену словами: «…и на том разошлись, и раненых было много, убитых же мало». Каждая сторона, как правило, желала не истребить врага поголовно, а лишь сломить его организованное сопротивление, заставить отступить, причём бегущих преследовали отнюдь не всегда. В таком бою было вовсе не обязательно заносить «стопудовую» булаву и по уши вколачивать недруга в землю. Его вполне достаточно было «ошеломить» – оглушить ударом по шлему. И с этой задачей булавы наших предков справлялись отлично.

Судя по археологическим находкам, булавы проникли на Русь с кочевого Юго-Востока в начале ХI века. Среди древнейших находок преобладают навершия в виде куба с четырьмя шипами пирамидальной формы, расположенными крестообразно. При некотором упрощении эта форма дала дешёвое массовое оружие, распространившееся в ХII—ХIII веках среди крестьян и простых горожан: булавы делали в виде кубов со срезанными углами, при этом пересечения плоскостей давали подобие шипов. На некоторых навершиях такого типа имеется сбоку выступ-«клевец». По мнению учёных, булавы-«клевцы» предвосхищают «молоты с клювом сокола», распространившиеся в ХV веке и служившие для дробления тяжёлых, прочных доспехов.

Однако развитие шло не только по линии упрощения. Тогда же, в ХII—ХIII веках, появились навершия весьма сложной и совершенной формы – с шипами, торчавшими во всех направлениях таким образом, чтобы на линии удара в любом случае оказался выступ – один или несколько. Эти навершия в основном отливали из бронзы, что первоначально ввело учёных в досадное заблуждение: в музейных каталогах и даже в научных трудах их причисляли к эпохе бронзы лишь на том основании, что они были сделаны из упомянутого металла!

Многошипные булавы в руках опытных мастеров-литейщиков подчас превращались в настоящие произведения искусства. Пространство между шипами заполняли мелкими выпуклостями и плетёным узором. На некоторых навершиях узор сплющен и смят: эти булавы побывали в сражениях…

Археологи установили, что мастер делал вначале восковую модель, придавая податливому материалу нужную форму. Затем модель обмазывали глиной и нагревали: воск вытекал, а в образовавшуюся пустотелую форму вливали расплавленную бронзу. Но булав требовалось немало, и восковую модель делали не для каждой. Форму-слепок можно было получить и с готового навершия, только в этом случае глиняную форму разделяли надвое, а потом скрепляли: на готовом слитке получался характерный шов, который в дальнейшем заглаживали напильником. Отлив по восковой модели одно навершие, мастер затем уже с него изготавливал несколько форм. Разойдясь по рукам, изделия порой попадали в руки других, часто менее квалифицированных ремесленников, те делали копию с копии – и так далее. Интересно следить за тем, как учёные, знакомясь с копиями разного качества, постепенно выходят на главные центры художественного ремесла…

Кроме железа и бронзы, на Руси ещё делали навершия для булав из «капа» – очень плотного нароста с причудливой волнистой структурой волокна, который встречается на берёзах.

А с ХII—ХIII веков археологам попадаются шаровидные головки булав, у которых рёбра, предназначенные для удара, выпилены. Учёные считают такие булавы непосредственными предшественниками знаменитых шестопёров – булав с шестью рёбрами «перьями», историю которых в Западной Европе и на Руси принято начинать с ХIV века.

Как мы видели выше, булавы нередко становились массовым оружием. С другой стороны, сверкающая позолоченная булава, изделие хорошего мастера, делалась порой и символом власти. Это отмечено, в частности, у русских, украинцев, турок, венгров и поляков. В ХVI веке, например, булавы ещё служили оружием, но уже появились и специальные, церемониальные: их отделывали золотом, серебром и дорогими каменьями и, конечно, использовали не для сражений.

В том же ХVI веке, по-видимому, закрепляется в русском языке и само слово «булава», первоначально имевшее смысл «шишка», «набалдашник». Во всяком случае, впервые встречается оно в письменных документах начала ХVII века. Как же именовали это оружие в более ранние времена? В древнерусских летописях встречаются два термина, смысл и употребление которых не оставляет сомнений, что речь идёт именно о булавах. Первый из них это «жезл ручной», упоминаемый в произведениях ХI века. Второй термин «кий». В главе «Кузница и мельница» было рассказано об одном из значений этого слова «молот». Однако оно имело ещё смысл «посох», «тяжёлая палка», «дубинка». Между тем булава есть не что иное, как наследница первобытной дубины, боевая разновидность молота. А по-сербски «кий» и значит до сих пор – «булава».