100 великих тайн России XX века - Веденеев Василий Владимирович. Страница 89

Когда здоровье стало подводить Леонида Ильича, он уже не пил спиртного, но любил посидеть за столом в компании, а вместо рюмки перед ним стоял стакан с водой, в которую добавляли несколько капель «Зубровки», чтобы запах напоминал генсеку о прежних «золотых» временах.

Эти три генсека были, пожалуй, самыми непьющими. Черненко и Андропову не позволяло пить плохое здоровье, и они ограничивались безалкогольными напитками или в крайнем случае рюмкой сухого вина. Константин Устинович страдал серьёзными болезнями лёгких и сердца, а у Юрия Владимировича был диабет и болезнь почек.

Горбачёв и без всякого спиртного отличался «недержанием речи», но в его семье алкоголем никогда не увлекались, первый Президент СССР употреблял горячительные напитки умеренно.

Борис Николаевич Ельцин приобщился к водке на стройках. По свидетельствам очевидцев, в период работы в обкоме он перешёл на коньяки. Позднее, как писал начальник его охраны генерал Коржаков, президент пристрастился к настойке «Тархун».

После операции по шунтированию бывший президент ограничивался по рекомендации врачей небольшими дозами сухого красного вина или пива.

До этого, судя по сообщениям средств массовой информации и воспоминаниям соратников, первый Президент РФ умел предельно чётко рассчитывать свою дозу далеко не всегда: спал в самолётах вместо встречи с главами дружественных стран, дирижировал оркестрами, падал с мостов в омут.

Теперь стало известно об опыте общения с алкоголем практически всех руководителей и глав России XX века, что раньше являлось строгой тайной.

КГБ на северном полюсе

В 1931 году в Ленинград прибыл знаменитый немецкий воздухоплаватель и конструктор дирижаблей доктор Гуго Эккенер (1868–1954). Его огромный дирижабль «Граф Цеппелин» приземлился в окрестностях Северной столицы России, имея на борту более сорока человек экипажа. Предполагалось провести совместную советско-германскую полярную экспедицию. Сотрудничество СССР с немцами было уже не столь широким, но всё ещё активно продолжалась совместная работа во многих отраслях науки и техники, и в военной области. Поэтому советское руководство и представители госбезопасности дали добро.

В совместной экспедиции немцы пригласили принять участие известного профессора Р. Л. Самойловича и профессора П. А. Молчанова. Дирижаблям тогда всюду прочили блестящее будущее, и советское руководство желало в этом убедиться. Вскоре «Граф Цеппелин» взял курс через Баренцево море к Земле Франца-Иосифа, где в бухте Тихая его ожидал ледокол «Малыгин». Затем экспедиция проследовала по заранее твёрдо оговорённому маршруту к Северной Земле, от неё к полуострову Таймыр, оттуда к Новой Земле и потом вернулась в Берлин. В те годы на Крайнем Севере СССР, где пролегал маршрут экспедиции, лежала абсолютно безлюдная, лишённая не только какой-либо промышленности, но и обычного человеческого жилья дикая местность. Госбезопасность и советское руководство полагали, что при всём желании немцы там не сумеют выведать никаких секретов.

По завершении полярной экспедиции в Германии от имени «Международного общества по исследованию Арктики» опубликовали научный отчёт, богато иллюстрированный множеством фотоснимков. Вскоре агентура советской разведки встревоженно донесла: есть серьёзные предположения, что экспедиция Эккенера инспирирована немецким генеральным штабом! Это подтвердилось тем фактом, что германский генеральный штаб, военно-морские силы не преминули воспользоваться результатами немецко-советской арктической «научной» экспедиции при разработке планов военных операций в северном направлении.

За оплошности недосмотревших чекистов пришлось отвечать профессору Самойловичу: его репрессировали как «германского шпиона и врага народа». Однако это не решало возникших проблем с Арктикой — там пролегал путь ко многим чрезвычайно важным советским портам, приобретавшим особое значение в случае широкомастшабных военных действий.

Секретные работы приглашённого на работу в СССР знаменитого конструктора дирижаблей итальянского генерала Умберто Нобиле не оправдали надежд советского правительства и военного руководства. Рассчитывать на помощь итальянца и использование его дирижаблей в освоении арктических просторов, получении необходимых данных для навигации и метеосводок не приходилось. А летать и ходить на различного типа судах в Арктике становилось необходимо.

Тогда родилась идея высадить «научно-практическую» экспедицию на дрейфующую льдину. Такие льдины имели размеры в несколько квадратных километров и могли существовать достаточно долго. Не доверяя более учёным, для руководства небольшой экспедицией подобрали бывшего моряка и чекиста Ивана Папанина, с лучшей стороны зарекомендовавшего себя в глазах советских властей ещё в октябре 1917 года. Экспедиция на льдине оказалась значительно дешевле экспедиций на ледоколах, дирижаблях и просто разведывательных полётов авиации.

Нет нужды рассказывать о перипетиях «папанинской ледовой эпопеи» — папанинцев Страна Советов встречала как героев. Они и стали Героями. Самое главное, удалось получить необходимый опыт. Правда, он остался невостребованным — произошли серьёзные события в политике, а затем началась Великая Отечественная. Однако опыт работы на дрейфующих льдинах не забыли, и он пригодился значительно позже.

Когда началась «холодная война», СССР и США быстро поняли: Северный полюс и высокие полярные широты великолепное поле для суперсекретных шпионских войн. В этой точке планеты сверхдержавы находились наиболее близко друг от друга — проще преодолеть это расстояние, чем лететь, плыть и ехать через Европу и Атлантический или Тихий океан. Военные давно рассчитали: нанесение ядерного ракетного удара по противнику наиболее быстро и удобно осуществлять через Северный полюс. Там значительно меньше шансов, что ракеты собьют, и полётное время сокращается многократно. А если учесть, что ракеты можно запустить с подводных лодок, способных прямо подо льдом подкрасться к территории «потенциального противника», то и говорить нечего!

Именно в пятидесятые годы началось бурное развитие электронной техники, немедленно поставленной на службу разведке и контрразведке, не говоря уже о военной области. Это тоже подталкивало обе стороны к широкому использованию Арктики — там открывались ранее невиданные перспективы для электронного шпионажа! Ещё одной причиной стало развитие строительства и быстрое увеличение числа атомных подводных лодок, с каждым годом превращавшихся во всё более грозное оружие, способное обеспечить господство в мировом океане. В СССР приняли решение на высшем уровне: начать «изучение» Арктики на дрейфующих полярных станциях, маскируя их под научные.

Указания неукоснительно выполнялись, и, кроме противника, никто не подозревал, что «герои-полярники» в большинстве своём являются профессиональными разведчиками. «Научные станции», получившие кодовые наименования «СП» — «Северный полюс», начали действовать, выполняя шпионские функции. Их сотрудники, все без исключения по официальным документам, называемым в среде профессионалов «документами прикрытия», числились метеорологами, физиками моря, биологами, гляциологами и так далее. Станция отправлялась на дрейфующий лёд легально, и о ней даже могли сообщать в открытой печати. Но чем там занимались «учёные» на самом деле, знал только весьма ограниченный круг лиц.