Земля которой нет - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой". Страница 37

– Малый и большой совет прибыли! – выкрикнул камердинер.

– Впусти их, – скучающе произнес Константин.

Слуга чинно кивнул и выскочил за двери. Вскоре в помещение стали заходить самые разномастные личности. Здесь были высокие и низкие, мужественные и жеманные, старики и молодняк, но всех их, так или иначе, объединяло одно – они являлись дворянами. Аристократия считала ниже своего достоинства кому-либо прислуживать, пусть даже императору. Хотя когда-то для них было честью – служить. Сейчас же границу между пошлым и оскорбительным «прислуживать» и гордым «служить» не мог ощутить даже архивариус. Народ обмельчал.

Каждый из вошедших пребывал в нетерпении. Дворяне знали о гибели старшего советника и полагали, что правитель созвал их, дабы выбрать нового «второго после правителя». Все они, стоя в зале, смотрели на мощную фигуру. На человека, сидевшего на троне. Своим видом он внушал им неподдельный страх и желание поскорее убраться с глаз долой, но все же жадность оказалась сильнее. Аристократы ежились под пристальным, оценивающим взглядом, но не двигались с места. Все шестьдесят пять человек из двух советов.

Император сидел, словно предавшись какой-то тяжкой думе. Его голова лежала на левой руке, локтем стоявшей на подлокотнике. Правая рука сжимала исполинский клинок, будто выкованный из мрака. Свет, заливающий комнату, словно обтекал и меч, и самого правителя, оставляя его в тени. А мерно вздымающаяся грудь создавала впечатление, что император спит. Но и это не внушало спокойствия, да и как может внушать спокойствие образ великана из древних легенд?

– Это все? – спросил Константин, не меняя позы.

– Да, мой господин, – ответил камердинер.

– Свободен, – только и произнес император.

Слуга, склонившись в легком поклоне, поспешил удалиться, плотно закрывая за собой двери. В зале вновь повисла тишина. Император все так же неподвижно восседал на троне, окутанном темной дымкой, которая, как пелена, отражала свет, а может, и поглощала его.

Текли минуты, многие старцы начали раздражаться. Пусть это и правитель, но, по их мнению, Константин оставался не просто юнцом, но наемником, опозорившим весь императорский род. Их недовольство было почти откровенным, что не могло ускользнуть от взгляда человека на троне, но, казалось, это нисколько его не заботило.

– Ваше величество, – вышел вперед самый смелый. Что закономерно, он был еще и самым молодым. – Мы в вашем полном распоряжении.

Император поднял голову и оценивающе посмотрел на юношу. Тот вздрогнул и невольно сделал шаг назад. Настоящий ужас сковал его душу, едва он бросил взгляд на исполинский меч.

– Как зовут? – скучающим тоном поинтересовался Константин.

– Мигель Гарсиа, ваше величество, – поклонился молодой мужчина. – Граф д’Морро.

– Хорошо, граф д’Морро, передайте двору сообщение.

Юноша немного ошалел, а потом, рискнув, непонимающе спросил:

– Какое сообщение, мой господин?

– Вот это.

Константин, не поднимаясь с трона, одной рукой схватил огромный клинок и широко взмахнул им. Гарсиа обдало холодом, будто его коснулось дыхание Темного Жнеца. Сперва он не понял, что произошло, но потом ощутил какой-то странный стальной привкус на губах, а в воздухе почуял неподдельную вонь.

Граф уже собирался отпрыгнуть или, может, отбежать в сторону, но, поскользнувшись, с трудом удержал равновесие. Уже разогнувшись, он все же взглянул на то, что чуть не привело к конфузу на глазах императора. Темные боги, лучше бы он никогда этого не делал! Лучше бы он и вовсе никогда не вступал в совет. Картина, представшая взору графа, будет преследовать его не только всю жизнь, но, он был уверен, и после смерти тоже.

Весь пол был залит вязкой, алой жидкостью, которую ни с чем нельзя спутать. Тронный зал залила кровь. Гарсиа, побледнев, обернулся к дверям и не сумел сдержать рвотного позыва. Шестьдесят четыре человека превратились в бесформенную кучу костей, рассеченных конечностей, вывороченных наружу внутренностей и моря крови. Без сомнения, все они были мертвы. Мигель против воли все же искал хотя бы одно целое лицо, но не находил даже этого. Складывалось такое впечатление, будто каждого члена совета пропустили через огромную мясорубку.

– Передай двору, что в этой стране лишь один правитель, – все так же скучающе произнес Константин. – Любого, кто думает иначе, я заставлю ответить за измену.

Из зала выбегал человек, с ног до головы забрызганный кровью. Он сверкал абсолютной седой, даже белой шевелюрой. Камердинер, проводив его взглядом, позвал уборщиков и закрыл двери. Там, в сгущающейся тьме, неподвижно сидел император, сжимая рукой клинок, сотканный из мрака.

Тим Ройс

Немного непривычно было стоять на плацу в полном одиночестве. Не было слышно тяжелых вздохов, таких, которые раздаются, когда мышцы уже давно отказали, но ты все равно выполняешь подход. Почти ничего не чувствуя, ничего не видя за какой-то гранью боли, все же выполняешь. Не было слышно и стука падающего тела, который обязательно следует за этим вздохом.

Удивительно неправдоподобно было наблюдать за безжизненной площадкой, где единственный звук – лишь перезвон клинков, висевших на стенде, а из компании – лишь птицы, подобные чайкам, усевшиеся на стене и неотрывно глядящие на меня своими черными бусинами-глазами.

– Кыш! – взмахнул я руками.

Птицы, будь я проклят, посмотрели на меня как на идиота, потом переглянулись и взмыли в воздух. Теперь я определенно остался в полном и бесповоротном одиночестве. Но на всякий случай все же огляделся. Наверное, так делает каждый, кто еще недавно был окружен людьми, а теперь остался один в ранее оживленном месте.

– Эх, жизнь моя жестянка, – прокряхтел я, взлетая на стену.

Сегодня было прекрасное утро. На востоке просыпалось солнце. Оно нежно ласкало небо, словно вгоняя его в краску и заставляя отступать ночную черноту и утренний сумрак. Ветер был свеж и приносил с собой столь долгожданную бодрящую прохладу, действующую ничуть не хуже ледяного душа. Хотя, если честно, здесь и нет никакого другого душа, кроме ледяного. Именно поэтому я, словно новобранец-призывник, щеголял бритой головой. Кому понравится из-за такого душа обзавестись непрошеными жителями в голове? А я после лазания по пещерам Харпудова гребня не собирался больше позволять использовать свое тело в качестве транспорта и кормушки для всяких паразитов и букашек.

Прикрыв глаза, я прислушался. Ветер откликнулся сразу. Он вновь рассказывал мне истории. Порой они были чудесными и волшебными, порой – столь обыденными, что от этого становилось грустно. Иногда я просил ветер рассказать мне о друзьях, и тогда он приносил вести о Нейле и Молчуне, которые с головой ушли в заботы о новорожденном ребенке.

Иногда он нашептывал шутливые истории про Руста и Младшего, которые что ни день, то цапаются с женами, но к вечеру у них всегда идиллия и уют в доме. Рассказывал об их детях, которые настолько непоседливы, что вскоре у моих товарищей может добавиться седых волос в шевелюре.

Шептал он и о Старшем, жена которого недолго ждала и тоже обзавелась животиком. Мои друзья даже шутили, что скоро «Пробитый золотой» соберется вновь. Но на этот раз он будет ходить под парусами, грозя торговцам наточенным клинком. И вместо имен Старшего, Младшего, Щуплого, Молчуна, Колдуньи, Ушастого, Принца и Зануды будут звучать имена Гектор, Артур, Мария и Дайлин. И сложат барды песни о лихой команде пиратов, перед которой не устоял ни один королевский фрегат.

Частенько я просил ветер рассказать мне о Рыжем и компании, но тот всегда возвращался с «пустыми руками». Наверное, ушлые аристократы озаботились какой-нибудь мудреной магической защитой и мой собеседник и товарищ не мог их отыскать. Что ж, думаю, и у них все хорошо. Пожалуй, уже вернулись в столицу и Константин устраивает им знатный разнос на тему «почему не доставили изменника Тима эл Гериота».

О Константине я тоже спрашивал, но ветер даже не летел к нему – он боялся. Глупо, кажется, но императора почему-то боялась сама стихия. Я не хотел думать над ответом, так как все еще был глубоко наивен и отказывался поверить в то, во что необходимо верить.