Время одиночек - Каменистый Артем. Страница 36

Тим узнал, что мелкими организмами питаются усатые киты, являющиеся не самой завидной добычей. Промысловики ценили их более крупных собратьев – зубатых китов-кашалотов, дававших больше высококачественного жира. Эти исполины не унижались поеданием планктона – они, ныряя на огромные глубины, охотились там на спрутов: клювы и щупальца этих монстров китобои часто находили в желудках своей добычи. Видовое разнообразие китов и кашалотов было велико, и разные виды обладали разными повадками и разной ценностью. Прибыльность добычи китового жира объяснялась высокими ценами на качественное сырье и трудностями его добычи – немногие смогли ее наладить достаточно эффективно. По словам Токса, в мире было лишь две компании, сумевшие организовать это дело наилучшим образом. В отсутствие конкуренции они могли не волноваться о перспективах падения цен.

Наверняка в этом мире есть многие тысячи водных гигантов. И охотятся за ними всего полтора десятка деревянных скорлупок – они обеспечивают большую часть добычи китового жира, уса, кости и амбры. Остальное добывается главным образом из выброшенных на сушу погибших животных, да и еще иногда убивают китов, неосмотрительно подошедших к берегу: их туши оттаскивают на разделку на берег. Слушая Токса, Тим начал понимать причину такой странности – промышленная добыча китов требовала немалого опыта и организации. Даже находясь на китобойном судне и видя своими глазами все оборудование «Клио» и инструменты матросов, Тим плохо понимал, как именно происходит весь процесс, – это надо было хотя бы раз пронаблюдать. Вот и получилось, что настоящая охота пока что оставалась уделом немногих.

Пополняя голову Тима теоретическими познаниями, Токс не забывал и о практике. На вахтах он обучил юношу держать корабль на курсе, работать с компасом и находить на небе созвездие Дельфина. В перерывах между вахтами учил Тима правильно сидеть на длинной шлюпке-вельботе, ворочать веслом, укладывать в бочонки длиннющие гарпунные лини. Тим поднимал лебедкой вспомогательные малые паруса, закреплял концы хитроумными морскими узлами, ликвидируя устроенные Токсом засоры, молниеносно разбирал и собирал трюмные помпы, часами стоял на реях, привыкая к особенно жестокой на этой высоте качке.

Боцман, наблюдая за обучением «новобранца», для порядку поругивался в духе «Сколько топор ни учи – не поплывет», но на деле Токса и Тима поощрял, меньше других нагружал корабельной работой. Правда, без дела в процессе обучения они не сидели – Токс вообще физически не умел сидеть сложа руки. Если он объяснял Тиму устройство вельбота, то при этом вместе со своим новым степным приятелем натирал днище лодки жиром. Учил ставить заплатку на трюмную течь – параллельно конопатили рассохшуюся бочку.

Боцман, по сути, был единственным человеком из руководства корабля, кто действительно управлял матросами напрямую. Капитана Тим мог за целый день вблизи не увидеть – разве что этот розовощекий здоровяк вздумает определять высоту солнца на его вахте, закрепив квадрант перед носом рулевых. То же самое можно было сказать и про первого помощника капитана. Представитель китобойной компании вообще в жизнь команды не лез, и корабль его тоже не интересовал. Этот близорукий клерк днями носа не высовывал из своей каюты. Насколько Тим начал понимать, на корабле этот явно сухопутный человек выполняет функцию контролера – следит, чтобы китобои не продали добычу в чужом порту, утаив выручку от хозяев.

День за днем Тим постигал морскую науку, но при этом ни на миг не забывал о своей миссии – рвался на берег. Увы, все бочки «Клио» оставались сухими. Китобои не добыли ни одного кита – киты попросту не попадались на их пути. Судно ушло далеко к югу, стало заметно холоднее. По словам Токса, они уже вышли к отличным пастбищам китообразных, но – увы…

Отчаянный крик «Киты!!!» застал Тима за обедом. Побросав ложки на столе, матросы без заминок и комментариев кинулись наверх. Выскочив на палубу, Тим отшатнулся – капитан уже стоял здесь и орал почти в ухо:

– Поднять грот! Курс строго на юг! Приготовить вельботы!

Тим кинулся к третьему вельботу – здесь его место на охоте. Ухватил конец троса, подкинул его матросу, уже вскарабкавшемуся вверх. Тот, перекинув его через блок, спустил вниз. Тим крутанул петлю, накинул на крюк, уже приготовленный другим гребцом. Удачно – опередил народ на второй шлюпбалке на пару секунд.

– Молодец, новенький, не копаешься! – похвалил его подошедший гарпунер Уинли. – Вон они, красавцы!

Взглянув за рукой гарпунера, Тим увидел первых китов. Сперва он различил светлые фонтаны, испускаемые гигантами, лишь затем заметил мелькнувшую среди волн темную полосу китовой спины. Издалека трудно оценивать размеры, и Тима кит не впечатлил.

Гарпунер, наблюдая за китами, вдруг выругался, махнул рукой, пошел назад. Матросы разочарованно загалдели, Тим лишь выделил общее у всех слов: «Топляки!»

– Отбой! – с ноткой разочарования прокричал капитан и направился к своей каюте.

Тим, освободив вельбот от тросов, догнал Токса, уже топавшего доедать похлебку:

– Что произошло? Почему мы не стали охотится на этих китов?

– Это топляки, Тимур. Помнишь, я рассказывал тебе про китов, которые тонут? Вот это они и есть. Бесполезные твари. Жира, говорят, у них хватает, вот только нам его не взять. Убитый топляк быстро тонет; даже если успеть добуксировать его к кораблю, толку не будет: туша порвет цепи – они не удержат ее на борту. А если не порвет, то опрокинет корабль набок. Таких китов можно добывать лишь на мелководье. К гарпунному линю привязывают буек и ждут, когда туша поднимется от газов. Но под нами огромная глубина – ни один лот до дна не достанет. Нет, Тимур, охотиться на топляков здесь никак нельзя.

Тимур, скрывая разочарование, поплелся вниз за Токсом.

Бочки «Клио» и сегодня остались сухими.

Сегодня она наконец поспала. Короткого забытья, разумеется, не хватило для полноценного отдыха, но теперь хотя бы можно быть уверенной, что сегодня не потеряешь рассудок от изнеможения. Но даже эти жалкие часы сна, вырванные у ночи, ей пришлось делить с кошмарами.

Сегодня ей снился холод. Огромное море, скованное толстым льдом. Серебристые скалы того же льда будто клыками смотрят в небеса. Море подо льдом живет своей жизнью – словно дышит, отчего в ледяном поле открываются одни трещины и закрываются другие. В море есть жизнь: огромные создания снуют подо льдом, они убивают и умирают. Странная, но все же жизнь. А наверху жизни нет – лишь снег и лед и колючий ветер. Ветер несет снежинки, и те бьют по коже, как раскаленные гвозди. Бесконечное одиночество и безмолвие. Полная тишина – даже крик ее безмолвен. Ей не дают здесь кричать полноценно…

С этим криком и пришло пробуждение.

Сегодня она ночевала между корнями старого дерева, расстелив плащ на мягком мху. Лесной великан защищал ее сон, но от холода защитить не сумел – вот и подкрались кошмары. А может, и не кошмары – может, это голос пытается ей что-то показать. Так уже бывало.

Солнце уже поднялось, и она была здесь не одна. Но это ее не пугало – она не чувствовала опасности от того, кто стоял рядом. Он безобиден. А если не так, она легко с ним справится. Она уже привыкла убивать и делала это все лучше и лучше. Чтобы проследить ее путь из столичного трактира, не нужно быть следопытом – достаточно просто идти от трупа к трупу.

Пожилой, низенький крестьянин снял шапку, низко поклонился, уважительно произнес:

– Я – Итари, староста деревни Табарки. Прости, уважаемая, не знаю, как тебя называть.

Как ее сегодня зовут? Как? А не все ли равно? Ее сегодняшнее имя – пустой звук: завтра ее здесь уже не будет, и этого имени тоже не будет.

– Зовите меня Реда.

– Многих лет вам жизни в здравии, Реда. Дети пошли за ягодами, увидели вас – и сразу принесли мне весть, что в лесу магичка. Как жаль, что темнота застала вас в этой чаще, – вы совсем немного не дошли до нашей деревни. Лес этот дремуч, не стоило вам спрямлять путь – по дороге, может, и длиннее, зато гораздо удобнее.