Самый страшный зверь - Каменистый Артем. Страница 53

Преподобный, не дождавшись ответа, продолжил в том же духе:

— Я никогда не уходил далеко от берега, но однажды разговаривал с Далсером о Такалиде, и он тогда рассказал о том месте. О магической прорве. Месте, где древняя магия все еще сильна. Ты ведь не просто так идешь именно в ту сторону, так ведь?

Дирт удивился информированности преподобного и прошептал на грани слышимости:

— Никогда не говорите об этом. Они могут услышать.

— Не услышат. Рядом лишь один, да и тот в десятке с лишним шагов, возле костра. А тут только ты, я и Мади, причем Мади ухитрился крепко заснуть. Он очень устает, не привык столько бродить по холмам, да и на душе у него нехорошо.

— Не знал, что лэрд вам такое рассказывал.

— Раньше мы часто и подолгу с ним общались. Он много чего рассказывал. Лэрд Далсер не разделял моих убеждений, но уважал их. Он был интересным собеседником.

— Плохо, что так получилось. Я ведь хотел вас освободить.

— Я знаю. Действительно, плохо. Лучше бы ты даже не пытался ничего делать, а так и вел их к прорве. Зря рискнул ради нас. Не знаю, каким способом ты хотел их туда заманить, но они, как никто, достойны смерти. Они все должны умереть. Все до единого. Ни один не должен вернуться на побережье.

Дирт удивился еще сильнее:

— Преподобный, да что с вами такое? Это правда? Вы в самом деле желаете, чтобы они умерли? Желаете смерти людям? А как же ваша вера? Она ведь запрещает даже думать о таком.

— Удивился? Так удивись еще больше, мои слова удивили только тебя. Даже Мади думает так же. Это ведь спайдеры, и они погубили наш Хеннигвиль. Разве можно не желать им погибели?

— Я желаю того же, но это я, Дирт. Вы другие, вы хеннигвильцы. Я не ваш, и вы другие. Мы разные, пусть и жили вместе.

— Теперь все мы хеннигвильцы. Последние хеннигвильцы. Все трое. И думаем мы теперь одинаково. О том, что спайдеры должны умереть.

Дирт с неохотой затронул неприятную тему:

— Хеннигвильцев убили камни. Не всех, но очень многих. Те самые камни, которые лэрд Далсер раскладывал по округе.

— Я знаю. И я всегда знал, для чего он постоянно возился с булыжниками. То, что лэрд Далсер сделал, — к лучшему.

— Что?!

— Да какое значение имеет то, что было, после того, как мы потеряли все? Лишь глупец придерживается догм, когда мир рушится, сгорает, меняется на новый, не оставляя от себя ничего. Ты ведь видел, на что способны спайдеры, но так ничего и не понял. А я знаю их давно, еще до Хеннигвиля. И хоть был тогда глупым ребенком, увиденное так и не стерлось из моей памяти. Мой отец был так запуган этими нелюдями, что привел нас на берег проклятой Такалиды, вбив всем в головы, что за околицу лишний раз лучше не высовываться. Он населил лес жуткими демонами и кровожадными чудовищами, выдумав большинство из них. И все эти годы мы сидели, как мыши под веником, в наивной надежде, что нас не найдут. Ибо знали, если найдут — это смерть. Страшная смерть. Гибель всех и всего. Пауки, убивая, даже не осознают, что делают. Для них это так же естественно, как для нас ступать на стебли травы при ходьбе по лугу. Камни лэрда Далсера позволили встретить смерть легко, без мучений. Он обманул спайдеров, не дал им потешиться, как это у них принято. И он умер вместе со всеми. Принес себя в жертву, без этого его камни не смогли бы заработать во всю мощь. Не будь черного мага, там бы полегли все. Сложилось все иначе, вслед за тобой пошло бы куда больше этих тварей. Они тащили бы с собой наших людей, убивая их на каждом шагу ради забавы или чтобы повлиять на тебя. Как это было с Агнаром. Мы последние, и наш долг как следует позаботиться о похоронах. Мертвые обретут покой лишь тогда, когда перед ними во мраке царства стонов терзаемых грешников, среди теней несбывшегося, предстанут все их убийцы. Псы Конклава должны умереть. У тебя была возможность это сделать, но ты проявил неосторожность. Это конец…

— Нет, — возразил Дирт. — Вовсе не конец. Все еще можно исправить.

— Они ни за что не позволят тебе сбежать. Спайдеры очень хитры и ничему не верят. Ты ведь сам убедился в том, как ловко они тебя обманули, заманив в западню. Будто мысли наперед прочитали, знали, где ты пойдешь и что будешь делать. Все, что ты сумел, — только убить одного из них и двоих неопасно ранить. Это их сильно разозлило, но в остальном они не ошиблись. Сбежать не удастся.

— Бежать необязательно. Я просто приведу их к прорве, как хотел и раньше.

— И погибнешь сам.

— Даже если так — это не страшно. Они… они убили Кериту. Убили на моих глазах. Отпустили ее, она даже ничего не понимала, побежала и упала. Выстрелили в спину из арбалета. Она сильно мучилась, прежде чем умереть. Я приведу их к прорве. Обязательно приведу. Но перед этим надо что-то придумать. Вы и Мади не должны умереть, вам надо бежать.

— Они не позволят. Я даже удивлен, что мы до сих пор живы. Это весьма странно. Мы ведь больше им не нужны. Тебя поймали, в нас теперь нет надобности. Может, убьют прямо сейчас, может, чуть позже. В любом случае нам не выжить.

— Умереть всегда успеете. Не надо так думать.

— Я лучше тебя знаю, что такое спайдеры. Если будет возможность, постарайся спасти Мади. Если нет… Ну что же, мы с ним примем смерть как подобает. И там, на небесах, перед Вратами Выбора, мне будет приятно взглянуть в безумные глаза тех, кто убил Хеннигвиль, увидеть, как все они отправятся в царство страданий. Да продлятся их муки вечность.

— Преподобный, вам надо поспать, как Мади. Вы тоже устали. Очень устали. Вы говорите так, будто у вас горячка.

— Ну что ты, горячки нет, моя голова сейчас ясна, как никогда. Я виноват в том, что случилось, и это уже не исправить. Самое время начать думать по-другому, чтобы суметь хотя бы отомстить.

— Да в чем вы виноваты? При чем здесь вы?

— Я был безнадежным глупцом, когда продолжил дело отца. Нам следовало уходить из Хеннигвиля как можно дальше и быстрее, слишком много следов оставили на Ханнхольде. Нам ведь было куда идти. Люди Серебряных островов принимают людей нашей веры, и они не так уж далеко отсюда. Там, конечно, много отъявленных грешников, зато все они ненавидят спайдеров. Там бы мы не смогли прятаться от самих себя и всех ужасов грешного мира, но и не умерли бы такой смертью. Беспомощно, бессмысленно…

— Не вините себя, это неправильно.

— Это все природа человеческая, — задумчиво продолжал преподобный, не слыша никого, кроме себя. — Я пытался изменить ход вещей, но люди меня не понимали. Дирт, если ты тверд в своем решении вести убийц к погибели, ты должен быть гораздо хитрее. Среди них маг. Опасный маг.

— Видел. Я сразу хотел его убить, но не получилось. Из-за него они всегда знали, где я.

— Он силен не этим. Его главная сила — способность забираться в мысли других людей.

— Он может прочесть мои мысли?! — вскинулся Дирт. — Тогда ничего не выйдет. Как такого перехитришь?

— Не так, мысли для него закрыты. Но он отличает правдивые слова от лжи.

— Как это?

— Не знаю. Но я проверял его, и он ни разу не ошибся.

— Плохо…

— Чтобы завести их к прорве, придется врать. Маг это заметит. Знай это.

— Да я понятия не имею, что делать теперь. Надо что-то придумать.

— Им нужны амулеты лэрда Далсера. Очень нужны. Ты что-нибудь знаешь про них? Если нет — уже неважно. Обещанием заполучить магические вещи ты можешь заманить их в жерло вулкана. Маг жаден до таких штук — это можно использовать. Но помни, одно слово неправды, даже самой незначительной, незаметной, и твой замысел провалится.

— Что? Даже чуть-чуть приврать не получится?

— Я бы на твоем месте даже пытаться не стал.

Мексарош улыбался.

Прекрасное утро. И день тоже ожидается прекрасный. Теперь все изменится, полоса неудач осталась позади, а впереди ждет масса приятного.

Мальчишка его не видел. Ему только что сняли повязку с глаз, и он забавно щурился от лучей поднимающегося солнца. Лицо Дирта украшал свежий, еще не налившийся всеми полагающимися цветами синяк, волосы были взлохмачены, он сейчас походил на взъерошенного, сильно оголодавшего воробья, угодившего в лапы кота, и ничем не напоминал наследника престола.