Сафари для победителей - Каменистый Артем. Страница 73

Резвые мертвяки и не думали отставать — дышали в затылок, топоча, будто табун лошадей. Кустарники, папоротники, местами стоящие сплошной стеной; стволы упавших деревьев; валуны, сложенные пирамидками, — здесь, будто специально препятствий понаставили, чтобы Кейта неминуемо споткнулась.

Так и произошло.

Обидно: впереди уже виднелся просвет — там, на маленькой полянке, ее дожидается лошадь. Ствол упавшего дерева обманул Кейту — он выглядел достаточно крепким, но, когда она в прыжке попыталась от него оттолкнуться, рассыпался в труху. Ломая стебли папоротника, прокатилась по земле. Сильно не ушиблась, но скорость потеряла, — а это сейчас недопустимо. Понимая, что вскочить и оторваться от передних противников уже не успеет, рванула из кобуры револьвер.

Вовремя: первый мертвец, тот самый, с развороченным подбородком, уже летел на нее, замахиваясь мечом. Разрывная пуля из жреческого рунного серебра угодила ему в шею. Голова свесилась набок — упырь тяжело осел на землю. Второму в живот две, третий получает подарок в грудь. Растеряв всю прыть, падают оба, неуклюже ворочаются, тщетно пытаясь подняться, — из них будто стержни повынимали. В другое время она бы с интересом посмотрела на их мучения, но не сейчас — основная масса преследователей вот-вот выскочит из зарослей. А у нее последний патрон в барабане и еще шесть во втором револьвере.

Может не хватить.

Все! Вырвалась! Вот и поляна!

И лошадь…

Три упыря, устроившие пир над окровавленной тушей, тяжело поднимаются при виде новой добычи. А за спиной приближаются другие — их явно не меньше десятка.

Кейта, не останавливаясь, разрядила в тройку первый револьвер и четыре раза выстрелила из второго. Один, даже упав, сделал попытку ухватить ее за лодыжку, но не успел: девушка бегала быстро.

Лошади у нее теперь нет, а жить очень хочется. Придется поработать головой. Что там говорят про местную нежить? Говорят, что она привязана к Тропе и далеко удаляться от нее не может. Правда ли это? Насколько она помнила, в давние времена нежить вела себя не столь оседло — даже на южных островах ее хватало, где Троп никогда не было. Но сейчас в мире много чего изменилось — пришло время проверить, изменилось ли и это. Она будет бежать отсюда со всех ног, пока сердце не остановится от усталости, — или эти твари не оставят ее в покое.

Если они действительно не могут удаляться от проклятой Тропы, то рано или поздно отстанут. Тогда Кейта попробует вернуться назад, не сталкиваясь с ними больше: ей надо убедиться, что старик мертв.

Раррик не считал себя жестоким человеком. Он вообще никогда не задумывался о том, какое впечатление на окружающих производят его негуманные поступки. Просто делал то, что ему хотелось делать, и при этом плевать хотел на чужое мнение.

Из-за таких особенностей характера ему пришлось уйти в армию на полтора года раньше положенного. У него был выбор — тюрьма или стрелковая рота. Тюрьма, само собой, гораздо лучше, но, пока дело дойдет до суда, могут всплыть другие его грехи, а это уже пахнет каторгой Аниболиса. Оттуда если и возвращаются, то дряхлыми развалинами с поврежденным разумом.

Пришлось Раррику идти воевать ради победы светлых сил над темными. Ему было плевать и на те, и на другие, но его убеждения офицеров не интересовали.

Служить оказалось нелегко — разные уроды досаждали дисциплинарными требованиями или приказывали делать то, чего Раррику делать вообще не хотелось. Например, выдерживать безумную атаку пары полков раввеланской пехоты, судорожно опустошая патронташ в этих татуированных дикарей, чтобы потом, чудом выжив, вытряхивать из штанов результаты побочных последствий пережитого страха…

Да ну его к демонам!

Раррик стал завсегдатаем гауптвахты. И штрафным полком ему угрожали не один раз, пытаясь образумить отбившегося от рук солдата. Но, тем не менее, не спешили от него избавляться — были у него и полезные качества. Для офицеров полезные. Он, к примеру, в любое время дня и ночи мог найти для них пару покладистых девчонок. Хорошую выпивку чуял за пару миль и не забывал ею делиться. А если пленный упрямился при допросе, мог быстро уговорить его сменить линию поведения — стать гораздо разговорчивее. В искусстве мародерства ему тоже не имелось равных: молниеносно выяснял у хозяев месторасположение спрятанного ценного имущества, обогащая своих командиров (не забывая при этом и о себе).

Вот и терпели его недостатки…

Служба у советника Грация могла бы раскрыть все грани таланта Раррика, но — увы, слишком короткой оказалась. Зря он остался в жреческом лагере на ночлег — решил, что не стоит ему месить грязь с отрядом, посланным оборудовать посадочную полосу для самолета. Хранители Тропы, окружив солдат, перебили их чуть ли не мгновенно — те не сумели организовать отпор врагу, игнорирующему пули, да и ужас сыграл свою роль.

Зато теперь никто не посадит Раррика на гауптвахту. И штрафной полк ему тоже не грозит. Астральный паразит решил, что тело Раррика идеально подходит в качестве нового вместилища, — столь отъявленного грешника где еще найдешь в этом безлюдном краю?

Остальные хранители подчинились его воле — они привыкли к конокраду-лидеру и его преемника восприняли в этой роли как должное.

Так и получилось, что из всех убитых лишь он сразу смог присоединиться к армии хранителей. Остальные солдаты остались лежать в разгромленном лагере, ожидая положенного срока — не меньше суток и не больше трех дней.

Раррик был суперэгоистом и после смерти ничуть в этом отношении не изменился. Когда засветлело на востоке, он не стал вести хранителей к пещере. На Тропе сегодня оживленно — нельзя терять времени на отдых. Солнечный свет им не повредит — лес густой, сумрачный: защитит. Да и ночной обед выдался обильным — упыри насытились свежей кровью. Кровь эта была подобна нектару — взята заслуженно. Жреческие солдаты осмелились топтать священную землю копытами своих коней — они грубо нарушили неписаный закон, превратившись в законную дичь.

Вот только о роли мух в существовании хранителей он не стал задумываться. Раррику чужие проблемы неинтересны: его тело свежо, налито собственной кровью и почти не повреждено — лишь череп проломлен, и на горле рваная рана. Насекомым здесь пока не разгуляться. А вот на остальных запросто: хронически голодающие упыри серьезно подгнили — идеально подходили для вскармливания личинок.

Чужие неприятности Раррику не помешают. Его человеческая память подсказывала, что изобилие пищи вечным не будет. Солдаты или поймают беглецов, или уйдут за ними далеко на север. И потянутся долгие годы голодного существования. Тоска, гниль, прожорливые опарыши, нестерпимая жажда крови…

Пусть черви сожрут хоть всех, но Раррик должен успеть насытиться впрок.

В жреческом лагере Грацию пришлось задержаться — танкетку удалось выдернуть из западни не сразу. Пришлось солдатам поработать лопатами и топорами, расчищая глубоко засевший фаркоп. Потом собрали все тела в одну кучу, перекладывая при этом дровами. Огнемет пару раз обдал этот жуткий курган пламенем, после чего боевые машины направились на север по следам уже прошедшего отряда и неизвестного всадника.

Путь оказался непростым. Танкетке здесь хорошо: она маленькая — везде легко пройдет. С королевским драконом все сложнее — зачастую приходилось валить деревья, выросшие в неудачном месте. Это сильно замедляло продвижение: советник понял, что они нескоро догонят ушедших вперед солдат. Те успеют добраться до жреческого городка; даже на отдых и обед времени хватит — такими темпами отставшие только к вечеру туда попадут.

Так и двигались: рывок вперед, через сотню метров остановка и доклад Эттиса, что препятствие танком не снести. Стук топоров, шум пилы — вновь рывок до следующего лесного великана.

На одной из таких остановок все и случилось.

Граций, высунув голову в пулеметную бойницу, дышал свежим воздухом, дожидаясь продолжения движения. Услышав выстрел, он насторожился. Усиливая его опасения, верный Феррк авторитетно доложил: