Фэнтези 2007 [сб.] - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 131

— Оставь, — сказала Ламбэри. — Пусть Его Могущество скажет что хотел.

— Как это все случилось? — спросил Иллеар, глядя ей прямо в глаза. — Вы ведь успели осмотреть тела, верно? И от того, что ты мне расскажешь, хуже не будет. Если я одержим — знаю все и так. Если нет — вдруг сумею помочь?

Безжалостная усмехнулась:

— Сомневаюсь. Видишь ли, Твое Могущество, все дело в том, как их убили. И целительницу, и «сестру» прирезали кинжалом. Целительницу — сзади, просто вскрыли ей горло, когда она стояла, повернувшись спиной к больному и боком к выходу из шатра: что-то искала на столике, наклонилась — но полог, повторяю, она видела.

— Значит, убийца в это время уже был внутри.

— И стенки шатра не повреждены, то есть одержимый не мог взрезать холстину и залезть туда так, чтобы целительница не заметила.

— А войти раньше, когда в шатре не было никого, кроме уснувшего Джализа?

— Тоже не получается! Целительница неотлучно находилась возле больного. Это подтвердили и «сестры». Одна из них была в шатре до самой ночи, потом ее сменила покойная Данара. По сути, в шатре их было трое: твой человек, целительница и Данара.

Иллеар задумался.

— Нет, все-таки четверо — и этот четвертый был хорошо им знаком, иначе не впустили бы. И уж во всяком случае целительница не поворачивалась бы к нему спиной, не занималась бы своими делами, когда в шатре был чужак.

— Или, — добавила Змейка, которая незаметно подошла и прислушивалась к разговору, — гость сказался больным. И попросил целительницу дать какое-нибудь лекарство.

— Так или иначе, я не понимаю, как это все случилось. А что же «сестра»? Данара ведь должна была видеть, как чужак замахивается кинжалом. Да и он бы не рискнул нападать. Сразу двоих он бы не убил, а Данара вполне могла убежать из шатра, чтобы позвать на помощь. И она ведь видела его!

— Когда одержимый убил целительницу, Данары не было в шатре. — Теперь к разговору присоединилась иб-Барахья. Она, кажется, более-менее успокоила «сестер» и сама тоже выглядела спокойной. И голос ее звучал ровно, с едва заметной горчинкой сожаления: — Я отпустила ее вечером, но велела приготовить мне чай. После полуночи я поднималась на площадку, слушать пустыню. — («Вот куда она ушла потом», — догадался Иллеар.) — К тому моменту чай был готов и дожидался меня наверху. И он был горячим. Данара вернулась от целительницы, заварила чай, оставила на столике и снова пошла в шатер.

— А убийца, — продолжал Иллеар, — не знал, что там должен быть кто-то еще, кроме целительницы! Зарезал ее, после чего... Постойте-ка, а как именно убили Данару?

Ламбэри осклабилась:

— Ты уверен, что хочешь знать все подробности, Твое Могущество? Ей вспороли живот, одним ударом. А потом перерезали горло. И стояла она при этом спиной ко входу, лицом к больному. Наверное, вбежала в шатер, увидела мертвую целительницу, убийцу — и тот сразу же ударил.

— Там все было в крови, — тихо подтвердила Змейка. — Весь шатер. И больной тоже.

В этот момент одна из йор-падд, прибежав, зашептала что-то на ухо Ламбэри. Та, нахмурившись, повернулась к Иллеару:

— Рядом с озерцом, на том краю рощицы, на кустах — капли крови. Не исключено, что убийца там умылся... после всего. Но не обязательно.

— Как же иначе? Он наверняка был в крови: одежда, руки, лицо, волосы... — Иллеар наконец сообразил: — Хочешь сказать, это Джализ?! Но иб-Барахья ведь говорила: ему дали снотворное.

— И он не проснулся, когда все это творилось в шатре, вообще ничего не услышал? Ты в это действительно веришь, Твое Могущество?!

— Не мои — твои люди нашли на кустарниках возле озерца кровь.

— Но не одежду. А кровь, — Безжалостная махнула рукой, — кровь там могла появиться от чего угодно. Змейка, пойди-ка взгляни — что скажешь? Вдруг нащупаешь след...

Чующая вместе с йор-паддой отправилась к озеру. Иллеар понимал, конечно, что этот след, если Змейка его и отыщет, почти наверняка оборвется. Убийца вряд ли настолько глуп, чтобы бросать одежду в воду.

Между тем их с Ламбэри разговор словно превратился в центр водоворота: под разными предлогами сюда подходили все, от служительниц до простых обитателей Таальфи. Издавна оазис считается священной землей, никто и никогда не осмеливался пролить здесь кровь. Местные были уверены, что жизням их ничего не угрожает. И события этой ночи до смерти их напугали — это было заметно по взглядам, по тому, как люди стояли и как несмело придвигались поближе, чтобы не пропустить ни слова.

Доверив наконец сына заботам «сестер», подошел и Эминар ал-Леад. Он замер на полшага позади, за спиной шулдара, и молчал, скрестив на груди руки.

— Итак, — продолжал Иллеар, — убийца прирезал двух беззащитных женщин. Зачем?

— И не тронул твоего Джализа, — напомнила Ламбэри. — «Зачем?» Да причины могли быть самые разные. Джиэммоны — существа, чуждые нашему миру. Их поведение никто не способен объяснить.

Эминар ал-Леад вдруг тихо, упрямо возразил:

— У всего на свете есть причины, девочка. У всего на свете. Мы можем о них не знать, но они есть, есть всегда!

Это неожиданное обращение не сбило Ламбэри с толку. Она снова ухмыльнулась и даже, кажется, обрадовалась тому, что мастер битв вмешался в разговор.

— «Причины»? В самом деле, ты, наверное, знаешь многое о причинах, доблестный ал-Леад. И о джиэммонах, а? Уж всяко больше нашего! И, может, у тебя тоже были причины желать смерти этих женщин? Например, ты — точнее, джиэммон в тебе — собирался убить юного Джализа, потому что рано или поздно тот заметил бы перемены в своем отце. Понял бы, кто именно из вас троих одержим. А так...

— Не проще ли мне было дождаться, пока мы покинем оазис? И потом вернуться в Бахрайд одному. Нет свидетелей, нет жертв — кто усомнится в моих словах? И риска никакого. Конечно, — добавил Эминар ал-Леад, — если верить в то, что «поведение джиэммонов необъяснимо», этим можно объяснить что угодно. Вот только стоит ли? Мне больше нравится метод мудреца Эльямина ох-Хамэда. Этот достойный муж утверждал: для каждого случая следует искать наиболее простое разъяснение и обходиться как можно меньшим количеством допущений.

— Хороший метод, — согласилась Ламбэри. — Мне он тоже нравится. Знаешь, доблестный, кто убийца, если судить, пользуясь наставлениями ох-Хамэда?