Соблазненная во тьме (ЛП) - Робертс Дженнифер. Страница 70

Она застыла в его руках.

- Мне казалось, будто у меня не было выбора. Фелипе следил за нами, с тех пор, как мы появились здесь. У него повсюду камеры, - продолжил он.

Ливви охнула.

- Но у меня был выбор. Я мог послать его нахрен. Я мог убить его прямо на месте... но я этого не сделал. Рафик скоро будет здесь и... мне нужно было оттолкнуть тебя. Мне нужно было напомнить самому себе, что я не смогу быть с тобой.

Калеб почувствовал, как его горло сдавило, а по телу начал расползаться жар от стыда. Он был неопытным в вопросах самовыражения, но сейчас шлюзы были открыты и он ничего не мог поделать, кроме как крепко прижиматься к Ливви, разрушая преграды.

- Я прожил ужасную жизнь. Я делал жуткие, отвратительные вещи. Но ты должна знать, что я ни о чем не жалею. Я никогда не убивал тех, кто этого не заслужил. И шрамы на моей спине - самое малое, через что мне пришлось пройти. Но я остался жив только благодаря Рафику.

- Нет, Калеб, - хныкнула Ливви.

Калеб снова сжал ее, слишком сильно. И ослабил свою хватку, когда Ливви заскулила, но он не мог отпустить ее полностью.

- Я не знаю, как объяснить. Я не знаю, как выразить тебе, насколько я ему обязан. Я обязан ему всем! Но, да поможет мне Бог - я не могу...

Он не мог сказать этого. Он не мог сказать ей, как много она стала значить для него. Ведь она могла уничтожить его своим отказом. И если она притворялась в своих чувствах к нему - если он повелся на ее блажь, в попытке освободиться... Он не знал, что будет делать. Он мог сделать ей очень больно.

Моя!

- Мне было невыносимо видеть тебя с этим сукиным сыном. Я хотел избить его до полусмерти. Даже сейчас, когда я чувствую его запах на тебе, меня тошнит! - прорычал он.

Ливви заплакала.

Заерзав в объятиях Калеба, ей удалось высвободить свои руки, которые она положила поверх его рук и сжала.

- Я этого не хотела, - всхлипнула она, - но... ты просто... ты такой противоречивый! В одну минуту, я думаю... что ты долженчто-нибудь чувствовать. Что тебя должноэто волновать! Но потом... Калеб, ты ужасен. Ты жесток и ты... разбиваешь мне сердце.

Калеб обнимал ее, пока она рыдала, не желая отпускать. Ему хотелось быть способным выразить распирающие его чувства. Ему хотелось плакать. Он чувствовал слезы, собравшиеся комом в горле. У него болело все - сердце, горло, даже глаза, так как он держал их крепко закрытыми. Его руки ломило от той силы, с которой он обнимал Ливви, но он не мог ее отпустить. Он слишком долго воспитывал себя, и в отличие от прогресса, достигнутого с Ливви, себя он воспитал гораздо лучше

- Но я так больше не могу, Калеб. Я пыталась, но не могу, - плакала она, - каждый раз, когда ты появляешься, я тешу себя надеждой, но ты все разрушаешь. Ты разрываешь меня на части! Порой мне кажется, что я тебя, мать твою, ненавижу. И все же! Все же, Калеб, я люблю тебя. Я верю в тебя. И я верю тебе, когда ты говоришь, что все будет хорошо. Но с меня хватит, - сказала она таким решительным тоном, от которого у Калеба едва не остановилось сердце, - с меня хватит, Калеб. Я покончу с собой!

Моя!

На Калеба обрушилась чистая ярость. Перевернув Ливви на спину, он навалился на нее, припечатывая своим телом.

- Даже не смей! Не смей говорить мне такой ерунды. Так поступают только трусы, и ты это знаешь, - выплюнул он.

Глаза Ливви вспыхнули яростью, под стать его собственной. Он видел это. Чувствовал это.

- Это ты трус, Калеб. Я не боюсь сказать тебе о своих чувствах. Я не боюсь признаться, что несмотря на все, что ты сделал со мной, я люблю тебя.

Она любит меня.

- Ты хоть понимаешь, насколько глупо я себя чувствую, признаваясь тебе в этом? - продолжала она, - ты похитил меня! Ты унижал меня, избивал, практически изнасиловал меня, и всего несколько минут назад заставил меня сосать член у совершенно незнакомого человека в комнате, полной свихнувшихся извращенцев. Я люблю тебя, Калеб, но я не трусиха. Я заслуживаю жизни или смерти на своих собственных долбаных условиях.

Калеб посмотрел Ливви в лицо и сталь, которую он увидел в ее глазах, уже во второй раз потрясла все его существо. Ливви не была трусихой. Он знал это, даже говорил себе, что никогда не назовет ее этим словом, потому что так оно и было. Но самое ужасное – Ливви способна реализовать свои слова. Она оборвет свою жизнь.

Калеб не мог дышать.

- Прости, - прошептал он.

Казалось, это все, что он мог сказать, все, на что он был способен. Ослабив свою хватку, он положил голову на кровать рядом с ней, заставляя себя дышать, превозмогая мучения и боль, сдавливающие его горло. Вскоре, его дыхание стало медленным и глубоким. Несколько минут, они лежали в полнейшей тишине.

Калеб чувствовал слезы Ливви, скатывающиеся по ее лицу - они омывали и его лицо. Они были так близки Калебу, что на мгновение он представил, что это были и его слезы. Они были его признанием. Они говорили обо всем том, чего он не мог произнести вслух... потому что именно он был трусом.

Ливви стала неторопливо шевелиться. Калеб не знал, чего ожидать, но затем почувствовал, как ее руки обвились вокруг него. Его желудок ухнул вниз, а сердце сжалось. Не она должна была его обнимать. Калеб понимал, что именно он должен был успокаивать Ливви, потому как именно он являлся ответственным за каждое из ее страданий. И все же, Калеб был эгоистом. Он позволил ей успокоить их обоих.

- Я думала о тебе, - онемело произнесла она, - когда он ласкал меня. Я думала о тебе.

Калеб прижался к ней, без слов умоляя ее замолчать. Он не хотел слышать об этом, но Ливви необходимо было выговориться, и Калеб это знал.

- Я хотела заставить тебя ревновать. Я хотела, чтобы ты испытал хоть каплютого, что испытала я в ту ночь, когда ты трахнул Селию у меня на глазах.

Калеб вздрогнул. Его сердце сжалось еще сильнее. Он надеялся, что слова Ливви означали, что он еще не совсем ее потерял. Каким-нибудь образом, он найдет способ сделать все правильно… с ней, с Рафиком.

- Я безумно ревновал, - признался Калеб.

На мгновение Ливви стиснула объятия, затем ослабила, - Я знаю. Это должно было сделать меня счастливой, но этого не произошло.

Она вздохнула.

- Почему? - мягко спросил Калеб рядом с ее теплой, влажной шеей.

- Мне лучше делать счастливым тебя, Калеб. Мне лучше видеть твою улыбку. Порой, ты улыбаешься, и... , - она замолчала, переполненная эмоциями, - я забываю обо всех твоих поступках.

Калеб не знал, что ему ответить, поэтому он просто сказал правду, - Мне тоже лучше видеть твою улыбку. Вначале, когда я тебя не знал... ты казалась такой грустной. Однажды, я увидел, как ты плачешь, и подумал, что хочу попробовать твои слезы. У меня на этот счет пунктик. Признаюсь, я доводил тебя до слез, только чтобы увидеть их. Твои страдания доставляли мне удовольствие.

Он сглотнул.

- Но теперь, - продолжил Калеб, - мне бы никогда не хотелось снова увидеть, как ты плачешь. Мне бы хотелось вернуться в тот день на улице, когда ты подумала, что я спас тебя от того парня в машине, и просто... остаться в твоей памяти героем. Ты так мило улыбалась мне. Ты благодарила меня. Мне бы хотелось, чтобы так оно и было.

Калеб чувствовал глубокое дыхание Ливви.

- Я знаю, что и мне бы следовало этого хотеть, - сказала она, - но я не хочу. Я обвиняла тебя в том, что ты больной на голову, Калеб. А вся правда в том... что я от тебя ничем не отличаюсь. Мне следовало ненавидеть тебя, Калеб. И сейчас, решив свою дальнейшую судьбу, я должна была желать твоей смерти. Но этого нет. Я не могу представить, какой бы стала моя жизнь без тебя. Наверное, это судьба, - сказала Ливви, - если, конечно, ты веришь в такие вещи. Может, в тот день ты должен был меня встретить. Однажды, ты спросил, хотела бы я освободиться в обмен на другую девушку. Я хотела сказать 'да'.

- Но ты сказала 'нет', - прошептал Калеб.

Он подумал о том, как бы все сложилось, окажись на ее месте другая; возникли бы у него чувства, испытываемые к Ливви, к кому-нибудь другому.