Соблазни меня (ЛП) - Ле Карр Джорджия. Страница 37

Во мне пробуждается страх, но в то же время я не насладилась еще этим новым болевым аспектом, о котором он мне вещает, и в конце пути должна быть награда.

— Хочу увидеть.

— Поэтому ты больше не будешь кричать, как резанная, и хныкать, да?

Боже, это поворот на сто восемьдесят градусов, как он может так быстро сделать свой голос таким холодным и невыразительным. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза, его лицо так близко ко мне, но глаза красивые, неулыбчивый, непостижимые для меня.

— Нет, — тихо говорю я.

Он перемещается позади меня, и я чувствую, как его большие руки нежно гладят место жжения на попе. Потом он убирает руку, и слышится хлопок по другой ягодице, ощущение, как будто по мне пронесся разряд электричества. Воздух покидает мои легкие. Я впиваюсь в подушку зубами, чтобы заглушить крик. Черт побери, как может такая боль быть сексуальной? Моя обнаженная кожа шипит, как будто ошпаренная. Я не испытываю возбуждения, но осознаю все настолько сильно, как никогда раньше. Моя задница так сильно горит, что слезы текут из глаз. Хватит, перестань, я уже умираю от боли, и хочу закричать, но не могу. Он остановится сам, и я буду вознаграждена.

Я начинаю считать шлепки. Шесть. Кончиками пальцев ударяет по моему влагалищу. Я чувствую, как неожиданный и мощный спазм проносится прямо через все мое тело. Семь. Я хочу повторения этого удара. Желание получить еще такой удар, заставляет меня извиваться, подставляя мою задницу. Восемь. Сейчас он устраивает порку у основания моих половинок. Вибрация выстреливает в мой пах, все мои нервные окончания так напрягаются, что начинают вибрировать. Моя задница полностью горит, как будто на нее вылили ушат кипятка, боль расходится кругами от нее по позвоночнику и к моей киске. Моя кожа становится липкой от пота. Я уже не в состоянии принять гораздо больше, но я до сих пор жду удара его кончиками пальцев. Девять. Может быть, он остановится на десять. Он должен остановить на десять. Десять. Вот и все. Несомненно, это конец. Одиннадцать.

И тогда он останавливается. Я не двигаюсь, потому что на самом деле чувствую себя униженной. Слезы не перестают течь из глаз. Но я же хотела этого. Я сама спрашивала его об этом, но слезы не останавливаются. Я чувствую себя полностью использованной и поруганной, словно шлюха или проститутка. Даже хуже, зная, что мне понравилось все — внимание, боль, его пальцы, в болезненно извращенном виде.

Я слышу звук открываемой фольги, как его брюки падают вниз, и вдруг мои слезы останавливаются, а моя киска раскрывается, как цветок, и мои соки вытекают из нее, и я вздрагиваю от странного удовольствия, которое словно выстреливает из нее, отдаваясь по всему моему телу. Я по-прежнему лежу совершенно неподвижно, затаив дыхание, ожидая, как его полный толстый член с силой войдет в мою истекающее соками влагалище.

Я испытываю такое облегчение, когда он погружается в меня, заканчивая наказание самым лучшим какое можно только представиться способом. Именно этого я так долго ждала. Я знала, что все закончится именно так. Я чувствую себя такой заполненной, такой целостной. Я приподнимаю свою задницу вверх к горячему, пульсирующему члену, не обращая внимания на боль, которая мне уже нравится, и возникающая от движений моей оголенной больной кожи о его кожу.

Он вбивается в мой мягкий центр, так я встречаю это утро.

Движения моего клитора, трущегося о диван, перемешивается с болью от его тела, ударяющегося о мой болезненный низ, и его член скользящий и двигающийся в мокрых, сливочных выделениях, делает меня готовой лопнуть, словно мыльный пузырь. Я испытываю головокружение от эротического удовольствия, кусаю подушку, потому что у меня вырываются долгие рыдания, отражающиеся в вибрациях экстаза.

Я не знаю кончил ли он. Мне все равно, потому что я знаю, что это только мое собственное потрясающее удовольствие — мое вознаграждение. Удивительная награда настолько обнажила и осветила мои обнаженные эмоции и даже порка моего маленького зада позволило мне принять новую степень высоты и глубины.

Я чувствую ужас и несравнимо потрясающий кайф, и полностью себя живой.

Я чувствую себя насыщенной и запачканной одновременно.

27.

Я беру на вторник отгул, чтобы проведите день обнаженной, развалившись в кровати Вэнна. Пока он рисует меня, я наблюдаю за ним. Он надувает губы, когда рисует, и его сосредоточенность и самоотверженность искусству заключается в том, что я больше не человек, а всего лишь предмет. Но когда он заканчивает, он подходит ко мне, неся с собой запах скипидара и краски, и восхищается мной, глядя на меня темными, страстными глазами. И каждый раз, когда он видит, что я готова, насыщает свою грубую потребность. Мне нравится валяться здесь, на кровати, не думаю ни о чем, только чувствуя его глаза на себе, будучи объектом его полного внимания. Раздается звонок моего телефона, я не двигаюсь, только поворачиваю голову, что увидеть кто звонит.

Лана.

Я сажусь на кровати, Вэнн хмурится.

— Прости, но я должна ответить.

— Джули? — говорит Лана, в ее голосе слышатся нотки паники.

— Да...

— Послушай. Только не волнуйся, но Джек был ранен.

От это известия мой мир переворачивается с ног на голову.

— Что?

— У него все в порядке. Блейк выслал за ним самолет, его привезти сюда. Он ранен, но с ним все в порядке, сейчас он в больнице, и за ним присматривают лучшие врачи. Ты хочешь к нему сходить?

— Конечно, — мой голос дрожит от волнения, Лана диктует адрес.

Я завершаю разговор и смотрю на Вэнна, который смотрит на меня в упор с выражением страха в глазах.

— Кто?

— Джек. Он ранен и находится в больнице. Я должна поехать к нему.

Я соскакиваю с кровати, но Вэнн хватает меня за запястье.

— Я отвезу тебя туда.

Я смотрю на него и понимаю, что это будет выглядеть уж чересчур, испытываю чувство вины. О Боже. Я люблю Джека. Какого черта я делаю с этим парнем? Пока я трахалась с ним и получала удовольствие, бедный Джек мог погибнуть. Я делаю шаг в сторону от него, как будто он — сам дьявол, но при этом ничего не могу с собой поделать.

— Нет, тебе не следует идти со мной, я не смогу этого вынести и чувствую себя виноватой.

Он бледнеет.

— Ты ничего плохого не сделала.

Я чувствую, как слезы катятся по моим щекам.

— Да, но я все равно так чувствую себя, но это не важно сейчас, — я хватаю свой халат, просовывая в него руки и выбегаю из его мастерской.

Время, проведенное, пока я добираюсь до больницы, для меня стало самым ужасным. Наверное, мне следовало поинтересоваться у Ланы, насколько плох Джек и куда его ранили, но в тот момент я была в таком шоке, что не могла связно мыслить, и сейчас я застряла в подземки без приема wi-fi.

Лана ждет меня уже в больнице, и когда я замечаю ее, то не испытываю никакой злости к ней, наоборот, мне кажется, что даже счастлива, видеть ее здесь. Я бегу к ней навстречу и обнимаю, мне хочется зарыдать, но у меня ничего не получается.

— Как он?

— Он был ранен в плечо, и потерял много крови. Мог погибнуть, но, Слава Богу, этого не произошло. Блейк вытащил его оттуда вовремя, — она удивленно качает головой. — Я не знала, что Блейк все это время наблюдал за ним.

У меня отпадает челюсть.

— Почему?

— Потому что он мой лучший друг.

Я отхожу от нее и присаживаюсь на одно из мягких кресел. Боже мой, такая любовь. Какая любовь! Ко всему привыкаешь, к захватывающему массажу ног и всем этим техникам, но сможет ли Джек когда-нибудь полюбить меня так же? Я закрываю глаза, и чувствую холод внутри.

— Выпьешь чего-нибудь?

Я киваю.

— Кофе, — я никогда не пью кофе, но сейчас он мне просто необходим. Я в каком-то ступоре наблюдаю, как Лана подходит к стойке ресепшен и просит принести кофе. Я подумала, что, как обычно нам принесут кофе из автомата, которые всегда стоят в больницах, в которых я бывала, но санитар катит перед собой тележку, заставленную кофейником, двумя чашками, сахарницей, молочником и тарелкой с печеньем.