Зеркала (СИ) - "Джиллиан". Страница 33

За дверью никого не оказалось, и девушка быстро спустилась в столовую, чтобы успеть, может, чем-то помочь тёте Соне. Помогать уже было нечего, и старушка велела заняться котёнком. Заниматься Шустиком было весело: пока не подошли мужчины, Кира носилась по всей столовой, дразня котёнка связанной крючком верёвочкой с «хвостиком» на конце. Она даже не заметила входящих — даже Леонтий промолчал, с усмешкой скалясь при виде того, как она играет. Оглянулась, раскрасневшись от беготни, когда почувствовала взгляд в спину: в дверях, рядом с братом, стоял Тим, который не привычно ухмылялся, а обыкновенно улыбался. Как человек, который улыбается невольно. А значит — от души.

За самим ужином Тим задумчиво молчал, насупившись над своей тарелкой, словно совсем уйдя в раздумья, не отвлекаясь даже на кабинетный телефон, слышный отсюда. На настойчивость телефона обозлился Леонтий.

— Ты б хоть его на ужин выключал, чтоб не тарахтел! — недовольно сказал он младшему брату.

— Может, я сбегаю? — предложила Кира. — Вдруг у кого-нибудь что-то срочное?

— Сиди, — спокойно сказал Тим. — Все в посёлке знают, что в это время я не подхожу. Если подойду раз, так и будет потом, что всем плевать на расписание.

— И правильно! — подхватила старушка. — Что это удумали — звонить не вовремя?

Кажется, тётя Соня хотела порассуждать об этом подробней, но Кира сообразила вставить свой вопрос в небольшую паузу:

— Тим, а откуда ты так хорошо знаешь английский? Дмитрий сказал, что даже он на таком уровне не знает языка.

Тим замер над тарелкой, будто прикидывая, как ответить, потом поднял глаза.

— В техникуме повезло: там преподаватель говорил только на английском — даже на переменах. Принципиально. Меня это задело. Ну, за живое взяло… И — пошло-поехало. Выучил.

— А экономику? Ты с этим Михаилом Петровичем так живо говорил! Прости моё любопытство. — О последнем она сказал специально легкомысленно, потому что самой казалось: устроила самый настоящий допрос. Но любопытство и впрямь заело!

— Пока разбирался с выигрышем… — Он скривил губы в ухмылке, напомнившей, что за выигрыш — дачный посёлок. — Пришлось многому обучиться. А вообще, как и сказал уже, — импровизирую.

Он снова занялся содержимым своей тарелки, а Кира, наклонившись над своей, вдруг обратила внимание, как смотрит на младшего брата Леонтий: оценивающе, будто взвешивает его слова на весах — где правда, где ложь… Девушка подвинула к себе бокал с соком. Такое впечатление, что Леонтий тоже многого не знает о брате. Интересно, правду ли сказали братья, что за полгода, с тех пор как Тим привёз старшего брата к себе, они успели подраться несколько раз?

Что-то Кира себе плохо представляла, чтобы Тим одержал верх над старшим братом. Очень уж худощав младший, а Леонтий, привычный к физической работе, выглядит солидно здоровым.

— Леонтий, возьми меня на работу завтра с утра? — внезапно попросилась она. Эту мысль она тоже обдумывала недавно, и ей понравилось: это здорово — начинать рабочий день с уборки снега, на свежем воздухе — с активного движения. Пусть она многого и не сможет, но Кире казалось, что ей должно это понравиться, да и Леонтий будет рад, что она рядом.

— Девуля! А чего спрашивать? — оживился Леонтий. — Пошли, конечно! Лопатой махать на морозце — самое то дело! Сейчас-то тебя приглашать смысла нет — сама вызвалась с телефоном помочь, а вот завтра…

После ужина (тётя Соня сказала, что сама посуду вымоет) Кира прихватила с собой Шустика и поднялась в комнату. Только с порога запустила в помещение котёнка — и тот сразу целеустремлённо направился к знакомой ему постели, только поставила сбоку от стены корзину с «приданым» малыша, как вдруг странная мысль поразила её: а если она подарит Тиму этот шарф, а он решит, что она подглядывает за ним? Ну, из-за того что татуировка и шарф в одной расцветке?

Ошарашенная неожиданной мыслью, постояла немного посреди комнаты, потом быстро подошла к шкафу. Сердитая — такая мелочь, а столько неприятностей с нею! — Кира решилась распустить шарф. Вскоре, сидя на постели, она осторожно распускала первый ряд, поглядывая на играющего с клубочком Шустика. Распускалось с трудом — нить пушистая, цеплялась. Неудивительно, что Кира опустила вязанье и снова сердито подумала: «А может, ну его? Подарю шарф своему брату, Илюшке, а Тиму свяжу другой!» Вздохнув, она дотянулась до спиц и набрала ряд снова, чтобы закрыть его.

Двойной удар в дверь — и Кира, осторожно надевавшая петли на спицу, не сразу сообразила, кто это. Потому и крикнула:

— Входите!

Дверь не распахнулась, а медленно отъехала. Тим. «Странно, — удивилась девушка. — Обычно он как раз распахивает!» И поняла: он побоялся, что за дверью будет Шустик. Аж на душе потеплело — заботливый!

— Кира, ты не посидишь в кабинете, на телефоне? — деловито спросил Тим и вдруг поднял бровь, шагнул к кровати. — Это мне? — уверенно сказал он, кивая на шарф, который она не успела спрятать.

— А… Как ты догадался? — только и сумела выговорить Кира, изумлённо таращась на него: ну и шустрый же!

— Мои любимые цвета, — не то заявил, не то объяснил Тим. — Летом в кустах посидишь за добычей — там только такой цвет и видишь. Зелень и небо. Тебе его ещё долго вязать?

— Нет, — запинаясь: неужели маленькая, но вредная проблема разрешилась? — ответила девушка. — Ряд закрою и всё.

— И всё, — уже задумчиво повторил Тим. И снова заявил: — Тогда посижу — подожду.

Он прошёл крупным шагом к креслу, подтащил его ближе к кровати. Прежде чем сесть, подобрал с ковра котёнка, который сонно покачивался, явно уставший, и посадил к себе на колени. Следя за вязанием, Тим спросил:

— А ты родилась здесь же?

— Да.

— А лес любишь?

— Люблю, но хожу мало. Одной — страшновато. А подруга моя хоть и любит, но у неё семья, дочка. Так что не походишь. Правда, сейчас возможность есть — меня Леонтий несколько раз на лыжню водил, но это же зимний лес. А ты?

— Что — я?

— Давно лес любишь? — усмехнулась она.

— С детства. У нас лес, как здесь, в посёлке, начинался сразу с огородов. — Тим вдруг замолк, словно не решаясь что-то договорить, но сказал: — Вру. Не совсем сразу. Там, на огородах, у нас был Змеиный овраг — большой такой. Сначала его надо было перейти, а потом уж лес начинался. Только со стороны оврага народ у нас не любил ходить. Дядянька наш — и тот побаивался.

— А почему? — с жадным любопытством спросила Кира: она внезапно поняла, что ей хочется побольше узнать о Тиме.

— Так змеиный же! — немного удивился Тим. — Там змей было — ногу не поставь, сразу обовьют, а то и укусят сразу. Гадюшник был страшенный.

Кира, притихнув, поняла так, что слово «гадюшник» Тим использовал в прямом смысле: именно гадюк в том овраге было много. А потом подумала и спросила:

— Я правильно понимаю, что тебя эти змеи не смущали? Что ты в лес всё равно ходил через Змеиный овраг?

Тим взглянул на неё исподлобья и будто оценивая. Погладил спящего на его коленях Шустика и задумчиво сказала:

— Наш дом был чуть дальше от оврага, а дядянькин — совсем рядом. Когда Лёньку в армию забрали, дядянька меня избил и бросил в тот овраг. Он совсем плохой был, дядянька-то. В том смысле, что напился по-страшному. Трезвым бы он не бросил меня туда, поостерёгся бы… А может… В общем, шут его знает. Только и побил он меня так, что я не помню, как он меня туда… Хорошо — лето было. Как очнулся, смотрю — по мне столько ползает (Кира сморщилась от брезгливости и ужаса — представив), что они мне встать не дают. Я сначала даже пошевелиться боялся, а потом они как-то раз — и ушли все. Я сел, посмотрел, а лежу на самом дне оврага. Темно, ни черта не видно. Думаю: если встану — точно на какую-нибудь наступлю. Время-то — вечер. Солнца со дна не видно…

Он задумался, кажется заново переживая тот момент, когда оглядывался в жутком месте и боялся встать. Кира сглотнула, вспомнив, что он ещё к тому же был избитым, и взволнованно поторопила его: