Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения. Страница 8

— Сходи к нему еще разочек, — сочувственно произнесла Карина. — Поговори. Спроси в лоб за что, мол, барин, такая милость?

Я отрицательно покачала головой. Нет. Идти и выяснять за какие такие заслуги буквально через сутки он исполнил мою просьбу?

— Нет! — на всякий случай вслух уточнила я. — Хватит с меня позора.

— Я бы не назвала благодарность позором. Пирожков ему напекла и вперед! «Спасибо вам, товарищ». За шторами теперь совсем ничего не видно?

Я отрицательно покачала головой.

— Думаешь, поймал тебя за шпионажем?

— Спасибо, Карин! — я спрятала лицо в ладонях. — Этим еще себя не проедала, но теперь буду.

— Да, брось, — искренне возмутилась подруга. — Из-за чего ты всегда так переживаешь? Зачем пропускать через себя всю окружающую гадость? Поспорила с кем-то, и вроде равнодушная, но меня ведь не обманешь, — Карина укоризненно покачала головой. — В мыслях ты снова и снова будешь прокручивать сцену, до тех пор, пока сама для себя не определишь, что сделано максимально верно, какие ошибки допущены. Ну, а после, ты успокоишься? Нет. После ты пролезешь оппоненту в голову, выясняя, а какая такая детская травма заставила его лезть на рожон. Разве это нормально?

Я смущенно пожала плечами.

— И даже сейчас, — не унималась Карина. — Твои шестеренки уже выдали ответ, почему ты пожала плечами и с какими предпосылками. Для тебя весь окружающий мир — доска с заданием по аналитике. Расслабься хоть немного. Ты уже достаточно знаешь о людях, чтобы просто не обращать на них внимания. Ты знаешь, почему я с Жором жить решилась?

— Нет, — я знала, что Карина права и очень права. Жить, постоянно пытаясь выяснить суть поведения других глупо. И она была права насчет моих шестеренок. Я знала, к чему она клонит, но «нет» сказала только потому, что так будет логично. Она должна высказаться.

— Все ты знаешь. Я спросила тебя, что ты думаешь про Жора.

— Он любит тебя больше мамы.

— В точку, — заулыбалась Карина. — Покорить друзей мужика — не сложно, отвадить баб, подруг мужика, — возможно, разделить его с работой — не смертельно, но победить ненормальную мамашу… Нереально. В общем, я все это к тому: убери ногу с тормоза, расслабься и не думай слишком много. Много думать — вредно.

— А вот это тост! — осенило меня.

Карина рассмеялась и подняла бокал.

— За «не думать»!

— За «не думать», — согласилась я.

…

— Ну и что там? — прошипел голос подруги из динамика.

— Свет горит и кто-то ходит.

— Один ходит?

— Да вроде один ходит, — я перехватила зюк поудобнее. — Но он — не он, непонятно.

— Нет, вор, б**ть, виски сел попить и за Зенит поболеть.

— Не умничай.

— А ты не трусь! — ощетинилась Карка. — Пирожки в руки и пошла играть невинную Красную Шапочку.

— Фу!

— Ничего ты не понимаешь в сексе.

— Я трубку кладу.

— Перезвони потом. Жду и грызу ногти за тебя.

— Спасибо, — я убрала телефон в карман джинсов, отложила зюк и, прихватив шедевр домашней выпечки, отправилась выдавать благодарности.

Хуан несомненно посчитает меня чудовищно навязчивой двинутой дурой, в третий раз уже ему нервы мотать собралась, а ведь вроде как и общаться с ним желанием не горю. Со стороны понаблюдать, так принцип отшитой женщины в действии, хотя на деле все иначе. На деле я знала истинную причину своего поведения.

Когда ты относишься к человеку паршиво, он вполне ожидаемо отвечает тебе тем же в равной степени или же в удвоенной. Тот, кого ты оскорбила, вряд ли оставит оскорбление без ответа и, тем более, вряд ли возьмется тебе помогать. А вот Свет оставил и взялся. Почему? Этот вопрос сводил меня с ума, не давал покоя сутками. Что он за человек такой, не как все? Я люблю людей, но они крайне редко от природы добры и благородны. Чаще за видимым благородством выпячивается самолюбование «какой я хороший», «какая я благородная», только проходя через ад, человек обретает истинное управление собственным эго, незамутненным комплексами и чужими похвалами. Да вот беда: в таком случае человек не способен уже быть Динозавром. И я в тупике! Чего Хуан от меня хочет?

На этот вопрос я намерена была сыскать ответ во что бы то ни стало.

Парадная была знакома, этаж тоже, руки тряслись, отступать не в наших принципах. Ожидая, пока дверь откроется, я дышать перестала.

— При… веет, — неуверенно выдохнула окончание слова я, глядя сверху вниз на мальчишку лет пяти. Мальчишка не ответил, дотянулся, практически силком выдернул у меня блюдо с пирожками и принялся по одному крутить их в руках, рассматривая на предмет… Не знаю на предмет чего, только каждый новый изученный он небрежно отшвыривал в сторону и прямо на пол. Чуть позади мальчика стоял Свет и, не шевелясь, буравил меня тяжелым взглядом. Немая, ужасная по своей эмоциональной составляющей сцена на мгновение прервалась, когда блюдо глухо клацнуло об пол. Мальчишка поставил его и скрылся в одном из дверных проемов, ведущих вглубь квартиры.

— Привет, — холодно произнес Свет. Я вздрогнула. Мужчина наклонился и собрал угощение.

— Проходи.

Обращение прозвучало как приказ, но заострить на этом внимание сил не оказалось. Я ступила через порог и осторожно закрыла за собой дверь.

— Чаю хочешь? — все с тем же суровым выражением лица поинтересовался Свет.

— Да.

— С чем пирожки?

— С мясом.

Вот сейчас назвать про себя его Хуаном язык не поворачивался.

Я прошла следом за Пересветом, молча присела на краешек указанного им стула и осторожно огляделась. В общем и целом обстановку кухни я знала, но вот так вблизи она выглядела гораздо лучше, с появлением штор еще и уютнее. Зато детская посуда, красочные схемы диких и домашних животных, фруктов и овощей под магнитами на дверце холодильника явились полной неожиданностью. Значит, тот малец мне однозначно не померещился. Образ Динозавра трещал по швам. Чего я еще пропустила? Где миссис Динозавр?

— Черный? Зеленый?

— Черный, — не особо задумываясь, выбрала я.

— Тём! Чаю хочешь?

На окрик никто не откликнулся. Впрочем, Свет, кажется, и не ожидал отклика, просто наливал сразу три чашки. Сложно представить ситуацию более некомфортную в моей жизни, нежели сложившаяся. Я сидела и с замирающим сердцем ожидала сбора хозяев за столом.

Сбор случился неизбежно. Как только на стол опустилось блюдо с фруктами и сладостями, появился малец. Не обращая на меня ни какого внимания, он молча взобрался на стул и принялся поглощать конфеты одну за другой, запивая все это редкими глотками чая. Может, я заигралась со своими наблюдалками, но разве бывает так, что пятилетний ребенок не задал чужой незнакомой тетке ни одного вопроса? Он даже не взглянул на меня ни разу. И не так что нарочито не взглянул, дети в этом возрасте плоховато врут, а так что я реальный призрак.

— Тём, еще чаю хочешь?

Погруженная в свои диковатые размышления, я не обратила толком внимания, что Свет к нам присоединился, а малой, залпом допив чай, собрался улетать.

И снова в ответ тишина.

— Как хочешь, — пожал плечами хозяин и, как ни в чем не бывало, обернулся ко мне. — Сахар?

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо.

Мальчишка снова испарился в глубине квартиры. Наверное, у меня на лице что-то такое отразилось, Свет вдруг посмотрел пристально, тяжело, оценивающе. Он словно чего-то ждал. Или нет. Не ждал, он решал, как со мной поступить. В памяти всплыли рассказы о трупах случайных свидетелей мафиозных дел.

Ни пошевелиться, ни подумать, ни проанализировать. Глупое положение.

— Хотела «спасибо» сказать, — словно в оправдание своих действий невнятно пробормотала я, чем, кажется, слегка смягчила Пересвета.

— Да, отец рассказал, что кота Феофаном звать, а Пофиг — это уже производное.

— Он просто с детства себя так вел. Танк взрывайся над ухом, а ему хоть бы хны. Еще сядет перед теликом и вот смотрит. Так и прозвали.

— Забавно.

На этом замечании вновь воцарилось неуклюжее молчание. Я попыталась скромно глотнуть чаю. И как всегда случается в такие моменты от старания быть тихой и незаметной, подавилась и закашлялась. Из глаз потекли слезы, а Хуан, едва не уронив стул, подорвался помогать несчастной гостье, да как шарахнет своей лапищей мне по спине. Вслед за слезами искры посыпались! Честное слово. Я сорок раз пожалела, что вообще этот злосчастный напиток ко рту поднесла.