Темный принц (ЛП) - Дженнингс Сайрита Л.. Страница 75

— Да. Спасибо за все. — Стараюсь изобразить хотя бы подобие улыбки, но мне просто не хватает сил. По-прежнему слишком больно, чтобы притворяться.

Нико ухмыляется, и он с любовью треплет меня за щеку.

— Отлично. Ты голодна?

Качаю головой, не в состоянии переварить даже саму мысль о еде.

— Неа, я в порядке. Просто хочу принять душ и решить, что делать дальше.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, вставая.

— Нужно собрать вещи и вернуться домой.

Я смотрю на свои руки и прикусываю дрожащую губу, отчаянно пытаясь отогнать боль.

— Габс, ты не можешь этого сделать. Это небезопасно. Ты должна оставаться здесь до своего дня Рождения.

Я резко поднимаю на него глаза.

— Почему?

Нико вздыхает.

— Потому что приближается твое восхождение, и ты можешь навредить своим человеческим родителям. Помимо этого, так тебя будет легче выследить. Ты можешь привести кого-то прямо к ним. Особенно сейчас, когда ты не хочешь Дор…

— Не говори этого! Просто… не говори! — приказываю я, качая головой. — Хорошо, я все поняла. Но с чего ты взял, что я в безопасности здесь? Кто вообще может быть в безопасности рядом со мной?

— Квартира зачарована. Мало кто способен пробиться через защиту. И Морган, вероятно, защищена лучше всех, кого ты знаешь. Никто из нас не может понять, откуда это у нее и уже тем более не в силах изменить. — Нико берет мои руки в свои. — И сейчас это просто не самая лучшая идея. Я понимаю, что ты расстроена и ранена. Это понятно. Но ты должна быть осмотрительна. Тебе осталось всего несколько месяцев. Потерпи. Потом, если ты почувствуешь, что больше не хочешь быть здесь, ты сможешь уехать, куда пожелаешь.

— Ранена? — усмехаюсь я. — Расстроена? Нико, ты понимаешь, что… он сделал? Ты хоть осознаешь, сколько раз он меня убивал разными способами? Прежде у меня была отличная жизнь. Мне не нужно было встречать его. Я была вполне всем довольна. Но он просто не оставлял меня в покое. Даже после первого предательства, когда я наконец-то узнала кто и что он, все равно не оставлял меня. Он постоянно причиняет мне боль, растаптывает, и с каждым разом ему это удается все лучше. — Я быстро моргаю и пытаюсь проглотить узел эмоций, застрявший в горле. — И я, как дура, всё время позволяю ему.

Нико мрачно кивает, неспособный сказать что-либо в защиту своего брата.

— Я понимаю. Правда. Но думаю о том, кто ещё мог бы пострадать от всего этого. Насколько бы тебе было труднее, если бы пострадала твоя семья. Просто подумай над этим, пожалуйста.

Я опускаю глаза на свои руки, на голубой якорь, выжженный на моей коже. Постоянное напоминание о человеке, которого я любила и потеряла. До сих пор люблю.

Может, я все это просто придумала. Может, только я чувствовала этот голод по нему, может, меня заставили быть с ним любыми способами. Для него это никогда не было по-настоящему, теперь-то я знаю.

— Ты когда-нибудь любил, Нико? — спрашиваю я, не сводя глаз со своей руки, проклятой навечно носить это напоминание.

Он отодвигается и кивает.

— Да.

— По-настоящему любил? Такой любовью, что сама мысль потерять любимого человека, разрывала тебя на части? Настолько сильно, что ты предпочел бы смерть, лишь бы только избавиться от боли?

— Да, — снова кивает он.

Я гляжу на него с любопытством.

— Что произошло?

Нико смотрит вдаль и сглатывает, морщась, словно у него тоже болезненный комок в горле.

— Она была человеком.

— Она умерла? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Да.

Сострадание затапливает меня и я хватаю Нико за руку.

— Она состарилась и умерла?

Нико снова переводит взгляд затуманенных глаз на меня, на его лице вспыхивает внезапное волнение.

— Нет.

Видя, что эта печаль ещё свежа в памяти Нико, я не требую большего. Он переживает, и, судя по напряжённому выражению лица, ему так же больно, как и мне. Он потерял свою любовь, как и я. Наше горе — это ещё одно звено в нашей дружбе.

— Может, ты никогда и не перестанешь любить его, — вдруг шепчет Нико, видя мои страдания. — Но со временем станет легче жить с этой болью. Постепенно она притупится. Иногда тебе будут напоминать о ней, и это будет ранить тебя, словно ты опять умираешь. Но со временем напоминаний будет все меньше, и они будут случаться все реже. Ты сможешь обрести счастье в том, что радовало тебя до того, как любовь вошла в твою жизнь. Сможешь бороться с паникой, охватывающей тебя при упоминании этого имени. Ты опять сможешь жить. И даже если воспоминания о той любви никогда не сотрутся, она останется только в памяти.

Я позволяю словам Нико дойти до моего сознания и запрятываю их поглубже, чтобы они остались со мной навсегда. Дориан, моя безумная любовь к нему, мой непреодолимый голод по его прикосновениям со временем станут просто воспоминаниями. Призраками времени, когда я чувствовала себя защищенной и желанной. Времени, когда я чувствовала себя живой. Я знаю, что выживу; я переживу это.

Но я никогда больше не смогу почувствовать ничего подобного. И, так же, как Дориан станет призраком моего прошлого, я сама постепенно стану призраком себя самой.

Глава 23

Я брожу по коридорам собственных воспоминаний, не желая узнавать взирающую на меня оттуда счастливую, беззаботную девочку. Она была столь наивна и глупа, когда думала, что вырастет и влюбится, выйдет замуж, обзаведётся семьёй… будет счастлива.

У нее были вопросы, на которые никто не мог дать ответов, но девочка все равно была счастлива в своем неведении. Она хотела верить в возможность того, что однажды станет кем-то значимым. И она все ещё верила в счастливые окончания историй.

Эта девочка была чёртовой идиоткой.

Захожу в кабинет Криса у нас дома. Я не знаю, почему он попросил встретиться до рождественских праздников. Знаю, что в последнее время избегала родителей, неспособная достаточно заглушить свои боль и гнев, чтобы увидеться с ними. Не могла показаться им в таком состоянии. Они не поймут. Никто не поймёт.

— Привет детка, присаживайся, — сказал Крис, когда я вошла. Сделав, как он просил, я плюхнулась в кресло, безучастно встречая его озабоченный взгляд. Крис глубоко вздохнул, ущипнул себя за переносицу и снял свои очки для чтения. — Я хочу знать, что с тобой происходит, Габриэлла. Мы с твоей мамой очень обеспокоены. Расскажи мне, что происходит.

— О чём ты? — безжизненным голосом спрашиваю я.

— Ну, для начала, взгляни на себя, — отвечает он, взмахнув рукой в моем направлении. За те несколько раз, что мы видели тебя в последние месяцы, ты выглядишь явно похудевшей. Бледная, с мешками под глазами, какая-то измождённая. И ты перестала улыбаться. Что случилось с девушкой, которая постоянно шутила и смеялась? Куда она подевалась?

Я опускаю глаза и принимаюсь разглядывать свои кеды.

— Её больше нет, — шепчу я.

Даже не поднимая головы, я слышу, как раздраженно вздыхает Крис.

— Поговори со мной, детка. Мне не нравится твой вид. Ты выглядишь… сломленной. И я еще молчу по поводу татуировок. Ты знаешь, как твоя мать к ним относится.

Я хмыкаю и закатываю глаза, хотя и знаю, что он прав. Буквально за месяц у меня появилось еще пять новых тату. Но это было неумышленно. Всякий раз, когда я приходила в салон, чтобы забить якорь чем-то другим, что-то внутри не давало мне довести дело до конца. Я была уверена, убеждена, что смогу скрыть напоминание о своей старой жизни, и все же, какая-то невидимая сила не давала игле дотронуться до него. Всякий раз я покидала салон с чем-то, совершенно отличным от моих первоначальных планов.

Наконец-то поднимаю свои безжизненные, орехового цвета глаза, чтобы встретиться с карим взглядом Криса.

— Мне нечего сказать.

Отец качает головой и раздраженно поджимает губы. Затем что-то достаёт из верхнего ящика стола и двигает ко мне с болезненной гримасой. Когда я беру украшенную завитушками сложенную пополам карточку и пробегаю пальцами по тиснению, мой стоицизм дает слабину. С трудом подавляю растущую панику и заставляю исчезнуть стеснение в груди. Затем отодвигаю карточку обратно к Крису.