Калибр 9 мм - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 47

На вершину холма Корчак взбежал на последнем дыхании. Он прислонился к остаткам стены и посмотрел на соратников. Света тоже вымоталась, а вот егеря были свежи, словно после вальяжной прогулки по парку. Что же касается лучниц, то Лена выглядела совсем плохо. Она спряталась за кустиком и, стараясь делать это потише, избавлялась от завтрака.

— Это она попала тому парню в голову, — пояснил присевший возле Андрея Камеко.

В отличие от напарницы, Наташа блевать и не думала, она с ожесточенным лицом посылала стрелу за стрелой. Девушка настолько разозлилась, что прокусила до крови губу. Красная струйка стекала по подбородку, но лучница этого не замечала. Андрей не мог понять, что происходит, а вот Батя, похоже, догадался.

— Ната, остынь, тут двести метров, ты не попадешь, — успокаивающе сказал он, глядя в монокль. — Жаль, конечно, но что поделаешь. Хотя…

Судя по виду, командира осенила идея:

— Убивец, дистанция двести метров. Ориентир — вишня возле колодца и сарайчика.

Андрей принял команду молча и рывком упал на колено. Ствол «винтореза» лег на полуразваленную стенку, и оптика быстро нащупала ориентир. Рядом с бревенчатым сарайчиком и разросшейся возле колодца вишней засел отряд преследователей. Между колодцем и стеной сарая стояла поленница с дровами — как раз в ней и торчали выпущенные Наташей стрелы. Причина такой настырности лучницы обнаружилась, когда над поленницей всплыла очень знакомая лысина. Очередная стрела бессильно уткнулась в полено, а над дровами показалась половина лица Каа и его рука, вскинутая в презрительном жесте. Андрей тихо выдохнул и нажал на курок. Змей в человеческом обличье дернул головой и завалился назад, так и не успев опустить руку.

— Ай, маладца, утешил старика, — послышался за спиной довольный голос Бати, и Корчак впервые в жизни получил удовлетворение от убийства.

После удачного выстрела снайпера погоня растеряла весь своей пыл, но, несмотря на это, отряд бежал практически до ночи. И лишь когда появилась опасность поломать в темноте ноги, Батя сжалился и объявил привал.

В этот раз устали все, даже егеря, что уж говорить об остальных. После чистки рядов слабым звеном в отряде оказались Лена, Света и, как ни прискорбно это осознавать, Андрей. Но он верил, что рано или поздно втянется.

«Втянусь?» — прислушался Корчак к своим мыслям. И понял, что ему все больше хочется остаться с этими людьми. На задворках сознания даже мелькнула подленькая мысль о том, что его поход все равно безнадежен и ни к чему не приведет, а мстить за жену можно и в лесах, вместе с егерями. Тут же откуда-то из глубин души всплыла холодная волна и моментально смыла все мелкие мысли — он понял, что пойдет до конца или проживет оставшуюся жизнь трусливой шавкой.

Андрей с потаенной тоской посмотрел на своих спутников. Добродушный Сурок с отрешенной улыбкой жевал что-то не очень вкусное. Вини и Бати пока не было видно, но они, скорее всего, рыскали по окрестностям, прикрывая отряд. Акира тихо разговаривал с сыном, а Наташа что-то рассказывала Свете. Затем взгляд Андрея натолкнулся на сжавшуюся в комок фигурку Лены. Девушка сидела возле ствола огромной сосны, обхватив руками ноги и уткнувшись носом в коленки. Он нее веяло таким отчаянием и растерянностью, что Андрей решил сделать хоть что-нибудь.

Пока он шел через неширокую полянку, в голове успело пронестись множество мыслей. Внутри разгорались странные чувства — он собирается говорить с красивой девушкой, но не ощущает ничего, кроме дружеского участия и какой-то отеческой заботы. Андрей вздохнул — похоже, внутри все вымерзло настолько, что там осталось место лишь для желания мстить.

Он подошел к сидящей девушке и присел перед ней на корточки.

— Привет, — хрипло сказал и прокашлялся, но Лена никак не отреагировала на его присутствие. — Знаешь, там, в огороде, мне показалось, что для меня все закончилось: не нужно никуда идти, смотреть в это небо и на зелень вокруг. Я уже давно не боюсь смерти, но уходить так глупо не хотелось. Поэтому спасибо, что ты сделала тот выбор, который сделала. Конечно, насколько он правильный — решать придется тебе самой. Хочу только добавить: тот мужик остался лежать там, и только поэтому я здесь, рядом с тобой.

Немного неуклюжие и, возможно, слишком суровые слова, но Андрею показалось, что он угадал. Лена подняла заплаканное лицо.

— Он в тебя целился. Я так испугалась, — произнесла она хриплым от слез голосом.

— Я тоже, — улыбнулся Андрей. И они оба нервно засмеялись.

Корчак уже хотел уйти, но натолкнулся на растерянный взгляд Лены и присел рядом.

— Ты не возражаешь, если я посижу здесь, пока ты укладываешься спать?

— Сиди, конечно. Но я все равно не усну.

— Даже не сомневаюсь, но просто лежать — оно всегда удобнее, чем сидеть.

Возразить девушке было нечем, она быстро раскатала тоненький каремат и, постелив на него спальный мешок, легла сверху. Несколько минут они молчали, а потом Андрей заметил лежащий немного в стороне пакетик. Сквозь прозрачную пленку просвечивал кусок копченой колбасы, ломоть хлеба и что-то завернутое в красную обертку. Это был ужин, оставленный для девушки заботливым здоровяком. Убивец знал, что такой же пакет ждет его возле рюкзака, но также он понимал, что девушка не станет есть свою пайку. И с этим тоже нужно было что-то делать. Решение проблемы появилось в его голове быстро и легко.

«Что-то слишком мудрым я стал. Вроде и на голову ничего не роняли, и молнией не било», — удивился своим мыслям Андрей. Когда теряешь все, обычные человеческие затруднения кажутся простыми, легкоразрешимыми и… бессмысленными.

— Ты есть будешь? — спросил он, изображая голодный взгляд на пакет.

Лена в ответ только отрицательно замотала головой, всем своим видом показывая презрение к пище.

— Ну, тогда, если ты не возражаешь, я съем это, а то после такого выброса адреналина жрать хочется — мочи нет.

— Давай, меня все равно до сих пор мутит, — легко согласилась девушка.

Андрей потянулся к пакету и начал шумно разбирать его содержимое.

— О, здесь и шоколадка есть. Люблю сладкое.

Восторженно причмокнув губами, Андрей с аппетитом откусил кусок колбасы и, отбросив правила приличия, начал шумно жевать. Минуты через две он скосил глаза и увидел блестящие в темноте глаза Лены. Потом с сомнением посмотрел на колбасу, нарочито горестно вздохнул и, отломив по половинке колбасы и хлеба, протянул вторую порцию девушке.

Эту странную особенность Андрей замечал за собой всегда. Стоило ему начать что-то жевать, как тут же находились желающие разделить с ним трапезу: уж больно вкусно он это делал. Подобный эффект сильно раздражал в интернате, а позже, в семейной жизни, вызывал лишь умиление. Воспоминания о Лизе кольнули сердце. Корчак вздохнул, но опять улыбнулся, услышав, как Лена сосредоточенно сопит, поедая свой бутерброд.

Шоколад они тоже разделили пополам. Андрей даже не пытался всучить девушке всю плитку, потому что знал: в этом случае она к шоколаду даже не притронется. Женская психология — это предмет сложнее китайской грамоты, причем сложнее раз этак в сто. Кое-кто из мужчин может разгадать частичку этого мира, но знать всего не дано никому.

— Андрей, а почему ты не обижаешься, когда тебя называют Убивцем? Ты же не такой, — спросил из темноты тихий голос.

«Не такой? Твою мать, ну почему так — если хочешь от кого-то чувств, то нарываешься на дружбу, а если протягиваешь руку дружбы, то на тебя смотрят волоокими глазами, в которых уже мелькают романтические картинки? Твою мать», — печально подумал Корчак и несколько секунд подбирал ответ.

— Как говорил один мой знакомый, на правду обижается либо тот, кто страдает от комплекса непогрешимости, либо тот, кто слышал в своей жизни одни лишь гадости. Я не отношусь ни к первым, ни ко вторым. Вини прав, я — убийца. Конечно, в твоих глазах моя миссия доблестна и справедлива. Но есть одно «но». Сирена может оказаться коварной мегерой, а может быть просто забитой дурочкой, которую все используют. Но я-то не буду разбираться. Я подберусь к ней метров на триста, а с такого расстояния души не видно даже в оптический прицел. Поэтому не надо лишних выдумок, я — Убивец, и цель у меня простая — банальное убийство.