Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия. Страница 11

Затем я начала представлять рядом с собой всех поочередно знакомых мужчин, которые мне были симпатичны, то есть всех тех, кто относился ко мне по-доброму. Включая и Лео Арнольда – искать ему работу мне было особенно приятно. Лео стал одним из главных объектов моих фантазий, так что в итоге я густо краснела всякий раз, когда он переступал порог моего офиса.

А в глубине души, слабо прикрытая всеми этими мечтами, неуклонно нарастала паника: как же я с этим справлюсь? Но деваться было некуда – осознав свое положение, я не могла больше с ним мириться. Любая мелочь приобретала масштаб бедствия, поскольку расценивалась как лишнее подтверждение катастрофы в наших отношениях. Это касалось всего: он опять кончил раньше меня, он спит в носках, потому что ноги у него вечно мерзнут, он оставляет в ванной состриженные ногти прямо на раковине, не удосуживаясь донести их до мусорки. Мы уже почти не целуемся – вместо долгих романтических поцелуев изредка, бывает, клюнем друг друга в щечку, и все. Его заезженные истории, которые я уже сотни раз слышала, нагоняли на меня неимоверную тоску. В одной из моих книг-советчиков был тест, где предлагалось оценить свою жизнь по хроматической таблице. Так вот, наши отношения с Барри дошли от насыщенного малинового (самое начало романа, свидания, прогулки и прочее) до унылого серого. Я не такая дура, чтобы надеяться, что огонь страсти будет ярко пылать всю дорогу, до бриллиантовой свадьбы, но все же хоть какие-то огоньки должны проблескивать на исходе первого года замужества. Оглядываясь назад, я понимаю, что влюбилась в саму идею влюбленности. А теперь мечта о мечте рассыпалась.

Лежа без сна в отеле «Грэшем», я перебирала все свои проблемы. Обида, которую я причинила Барри, денежные затруднения, которые за этим последовали, мнение окружающих, страх никогда в жизни не встретить истинную любовь, одиночество. Саймон Конвей… А теперь еще и Адам, не знаю, как его фамилия. Двадцать четыре часа назад он вторгся в мою жизнь и сейчас лежит на диване в соседней комнате. Он ждет, что я выполню свое обещание и налажу его жизнь за две недели, оставшиеся до его тридцатипятилетия, а иначе он снова попытается покончить с собой.

При этой мысли мне стало так жутко, что я потихоньку выбралась из-под одеяла и пошла проверить, как он там. Его комнату слабо освещал экран телевизора, то вспыхивая поярче, то угасая, но звук был выключен. Адам лежал спокойно, его грудь равномерно вздымалась, из чего я заключила, что он спит. Исходя из «42 советов», у меня было много вариантов, как успокоиться и «продрейфовать» в сон, но из доступных в данном случае оставался только чай с ромашкой. И я включила чайник, чтобы заварить лечебный пакетик.

– Господи, вы что, вообще никогда не спите?

– Простите, я вас потревожила?

– Вы – нет, а ваш чайник – да.

Я открыла пошире дверь в его комнату.

– А вы не хотите чашку чая? О, понятно. Вам хватает чего выпить. – Рядом с ним на столике стояли две пустые бутылочки «Джека Дэниэлса» и одна початая.

– Для «хватает» этого явно мало. Слушайте, вы же не можете наблюдать за мной сутки напролет. Рано или поздно вам все равно придется заснуть. – Он наконец открыл глаза и поглядел на меня. Вид у него был абсолютно свежий. Не усталый. И не пьяный. Вполне хорош собой. Даже очень хорош.

Я не хотела ему рассказывать об истинных причинах своей бессонницы.

– Я бы предпочла спать поближе к вам, в этой комнате.

– Лестно. Но немного рановато для столь краткого знакомства, вы не находите? Так что я пас, с вашего позволения.

Я все равно присела на край его дивана.

– Клянусь, я не собираюсь прыгать с балкона, – заверил он.

– Но вы об этом думали?

– Конечно. Я обдумал массу вариантов, как покончить с собой, не выходя из номера. Можно устроить пожар, например.

– Здесь есть огнетушитель. Я вас погашу.

– В ванной лежит неплохая бритва.

– Я ее спрятала.

– Можно утонуть в ванне или опустить туда фен.

– Я бы приглядывала за вами и вовремя достала из воды. А найти фен в отеле еще никому не удавалось.

– Чайник тоже подойдет.

– Да он воду-то с трудом кипятит, а уж убить током… разве что мышь. От него шуму много, а толку мало.

Он тихонько рассмеялся.

– Здешними ножами не то что вены – кожуру от яблока не разрежешь.

Он поглядел на ножик рядом с вазой с фруктами.

– А я решил не упоминать о нем, приберечь на всякий случай.

– Вы действительно постоянно прокручиваете в голове варианты самоубийства? – Я поджала ноги и поудобнее устроилась в уголке дивана.

Он не обратил на это внимания.

– Не могу остановиться. Похоже, вы были правы, когда сказали там, на мосту, что у меня это уже вошло в привычку.

– Ну, я не совсем так сказала, но не важно. Вы знаете, ведь ничего дурного в том, что вы об этом думаете, нет, лишь бы вы этого не делали.

– Спасибо, что хотя бы оставляете мне право думать о чем хочется.

– Эти мысли вас успокаивают, они ваше подспорье. Зачем же я стану отбирать у вас то, что вам помогает? Но этого недостаточно, чтобы справиться с ситуацией. Вы об этом вообще говорили с кем-нибудь?

– Как же, как же, моя любимая тема при первом знакомстве. Странные вопросы, ей-богу.

– А вы не думали о психотерапии?

– Только что прошел суточный курс.

– Мне кажется, вам суток маловато.

– Нет, терапия не для меня.

– Возможно, сейчас она бы вам очень даже помогла.

– А я думал, сейчас вы мне очень даже поможете. – Он посмотрел на меня. – Разве не это вы мне обещали? Доверься мне, Адам, я покажу тебе, как прекрасна жизнь.

Меня снова охватила паника при мысли о том, какую ответственность я на себя взвалила.

– И я это сделаю. Я просто подумала… – Я нервно вздохнула. – А ваша девушка, она была в курсе, что вам паршиво?

– Мария? Не знаю. Она все повторяла, что я очень изменился. Отдалился от нее. Стал невнимателен. Не такой, как был раньше. Но нет, я не говорил ей ничего.

– Вообще-то это называется «депрессия». Угнетенное состояние.

– Да пусть как угодно называется. Чем это может помочь, когда из кожи вон лезешь, чтобы быть бодрым и веселым, а тебе без конца твердят, что ты уже не тот, ходишь как в воду опущенный, ни радости от тебя, ни сюрпризов? Черт подери, я сам с собой еле-еле справлялся, какие сюрпризы? – Он мрачно хмыкнул. – Она думала, это из-за моего отца. И из-за работы.

– Но это не так?

– Ай, да я не знаю.

– Ну, в любом случае ни отец, ни работа позитивными моментами не являются?

– Нет, не являются.

– Расскажите, что вас тревожит в связи с работой.

– Так, уже пошла типичная психотерапия. Я лежу на кушетке, вы сидите рядом. – Он уставился в потолок. – На работе мне дали отпуск, чтобы я управлял отцовской компанией, пока он болеет. Меня от этого тошнит, но я вполне справлялся, пока думал, что это временно. Потом отцу стало хуже, и мне пришлось задержаться. На работе мне с большим трудом продлили отпуск, а теперь врачи говорят, что он не поправится. Он неизлечимо болен. И на прошлой неделе я узнал, что все, они меня увольняют, не могут без конца ждать, когда у меня все наладится. Тоже можно понять.

– Значит, вы узнали, что теряете отца и работу. А также девушку. И лучшего друга, – подытожила я. – Все за одну неделю.

– Вот спасибо вам, что так славно все обрисовали, мне сразу легче стало.

– У меня всего-навсего четырнадцать дней, чтобы наладить вашу жизнь. Некогда деликатничать.

– Строго говоря, дней уже тринадцать.

– Когда ваш отец умрет, предполагается, что вы займете его место?

– В том-то и проблема. У нас семейный бизнес: дед передал компанию моему отцу, теперь моя очередь, и так далее, и до бесконечности.

Тема явно оказалась болезненной, Адам ощутимо напрягся. Надо мне быть осторожней.

– Вы пробовали сказать отцу, что не хотите этим заниматься?

Он горько рассмеялся.

– Вы просто не знаете моих родственников. Совершенно без разницы, что я ему скажу: это моя работа, хочу я или нет. В завещании деда сказано, что отец пожизненно владеет компанией, потом она переходит к его детям, а если я откажусь, то все попадет в руки дядиного сына и его семья вступит в права наследования.