Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия. Страница 33

Адам молча уставился в стену, лицо его было непроницаемо.

– Нет, он мне этого не сказал, – ответила я. Злобный старикашка окончательно вывел меня из себя. – Но я не думаю, что деньги для него хоть сколько-нибудь важный аргумент. Мистер Бэзил, если ваша компания значит для вас больше, чем благополучие родного сына, то почему бы вам хотя бы ради нее не поступить разумно? Я поняла, это семейный бизнес, он передается от отца к сыну и так оно идет из поколения в поколение, поняла, что вы вложили в компанию всю свою жизнь, кровь, пот, слезы и прочая – теперь вам нужен кто-то, кто продолжит ваше дело после вас. Но оно не будет процветать под началом Адама, он не болеет за него душой. Если вы печетесь о своем наследии, найдите того, кто будет его любить и приумножать подобно вам.

Он оглядел меня с холодным презрением и повернулся к Адаму. Я ждала очередной злобной тирады, но он, к моему удивлению, заговорил очень спокойно:

– Мария поможет тебе. Когда надо будет принимать трудные решения, советуйся с ней, обсуждай все проблемы. Давно, когда я только возглавил компанию, не было ни единого дня, чтобы я не советовался с твоей матерью. Понимаешь, я всегда спрашивал ее мнение. А у тебя к тому же будет Мэри – она моя правая рука, мой незаменимый помощник. Думаешь, тебе все придется делать самому? Нет, это не так. – Он умолк, видно было, что он вдруг очень устал. – Но только не подпускай Найджела, это невозможно, пойми.

– А Мария-то сейчас слишком занята, чтобы ему помогать. Все силы тратит в постели с Шоном.

Ошарашенные этими словами, мы все обернулись к двери. Тот, кто их произнес, был молод, хорош собой, и в нем явно читалось фамильное сходство с Бэзилами – тот же волевой подбородок, те же голубые глаза. Но у него были темные волосы, а главное, темная душа. По мне, так от него исходили мерзкие флюиды.

Наслаждаясь произведенным эффектом, он издевательски задрал бровь, сунул руки в карманы и лениво подошел к нам.

– Найджел, – процедил Адам.

– Привет, Адам. Привет, дядя Дик.

В этот момент я почти посочувствовала мистеру Бэзилу. Что может быть хуже, чем враг у твоей постели – а ты лежишь беспомощный, жалкий, в дурацкой пижаме в цветочек? Вот оно что, его, оказывается, зовут Дик. И все же он не вызывал жалости.

– Какого черта ты сюда явился? – Адам выглядел так, словно собирался его треснуть.

– Я пришел навестить своего дядю и, похоже, попал очень удачно – мы ведь с тобой не успели договорить на той неделе, тебе понадобилось срочно куда-то уйти.

– Вы встречались друг с другом? – У мистера Бэзила стало такое лицо, как будто его ударили в самое сердце.

– Адам пришел ко мне поговорить насчет того, чтобы я возглавил «Бэзил Конфекшенри». Ему нравится эта идея: объединить имена Бартоломью и Бэзил в одном названии. Наконец можно будет воздать дедушке должное – вы не находите? – Он мерзко ухмыльнулся.

– Ты лжешь! – в ярости заорал Адам.

Он оттолкнул меня и бросился к своему кузену, схватил его за кашне и протащил через всю комнату, а потом с размаху впечатал в стенку. После чего вцепился ему в горло и принялся душить.

– Адам, – испуганно бормотала я, пытаясь не впадать в панику.

– Сволочь ты лживая, – повторял Адам сквозь зубы, не обращая внимания на яростное сопротивление Найджела, у которого на лбу вздулись вены. Как он ни старался оторвать руки Адама от своего горла, ничего не получалось, тот был сильнее. Тогда он вцепился Адаму в нос и начал раздирать ему ноздри.

– Адам!

Я вскочила и хотела броситься к ним, чтобы как-то разнять, но все же побоялась встревать в драку. Оглянувшись на мистера Бэзила, я увидела, что он в бешенстве, но что он мог сделать – немощный старик на больничной койке? Он вдруг захрипел и начал задыхаться.

– Мистер Бэзил, что с вами? – Я подбежала к кровати и нажала кнопку вызова медсестры.

В глазах у него стояли слезы.

– Он этого не делал, – твердо сказала я. – Адам не такой человек.

Старик всматривался мне в лицо, силясь понять, не обманываю ли я его.

– Он ни за что бы так не поступил, – повторила я и в отчаянии, как ненормальная, беспрерывно стала жать на кнопку. Когда в палату ворвалась охрана, Адам с Найджелом уже катались по полу. Охранники немедленно оторвали Адама от кузена, и, пока они держали его, заламывая руки за спину, Найджел размахнулся и со всей силы ударил – сначала в челюсть, потом в живот.

Адам согнулся пополам.

– Все, похоже, тебе придется завязать с карьерой модели, – слабо пошутила я, смазывая его разбитую губу мазью.

Он улыбнулся, и из нее снова пошла кровь.

– Эй, не смейся, ты нам весь пол дома заляпаешь. – Я приложила бинт к его губе.

– Не буду, – вздохнул он. Потом вдруг вскочил, отпихнув мою руку, и злобно напрягся. – Пойду-ка я в душ.

Я хотела было извиниться, сказать, что я дура и ничего у меня не получается. Я пыталась сделать как лучше, но только еще больше все испортила. После нашего обеда в ресторане у него разболелся живот, прогулка в парке закончилась тем, что его забрали в полицию, поездка на машине – встречей с наркодилерами и автогонками, а попытка поведать его отцу всю правду – разбитой физиономией.

Прости.

Но я ничего ему не сказала. Все было без толку и не важно. Я до посинения извинялась, когда мы ехали домой из больницы. Пыталась представить дело так, будто в конечном итоге все к лучшему, говорила, что мы прояснили ситуацию и находимся на верном пути, но все это, в общем, была чушь. Правда в том, что я неправильно оценивала происходящее. Я думала, он боится признаться отцу насчет компании, а мистер Бэзил, оказывается, прекрасно знал, что его сын не хочет там работать, но плевать хотел на это. С моей стороны было наивно и глупо надеяться, что я сумею разом решить проблему, с которой Адам не мог справиться долгие годы. Он испробовал все возможности, прежде чем пришел на Хафпенни – от полной безысходности. Мне следовало об этом знать, и тот факт, что я даже об этом не подумала, заставлял меня мучиться от стыда и раскаяния. Понятно, что больше он меня не желает слушать. Все мои слова – пустой звук. И все мои извинения ему не нужны.

В четыре утра я сбросила на пол пуховое одеяло и была вынуждена признать, что заснуть мне не удается.

– Ты спишь? – спросила я в темноту.

– Нет, – ответил он.

Я улыбнулась.

– Я там тебе положила записку на кофейном столике. Посмотри.

Он зашебуршился, встал и подошел к столу:

– И что это за хрень?

– Ну читай.

– «Самые лучшие, самые прекрасные вещи нельзя ни увидеть, ни даже потрогать – они постижимы лишь сердцем». Хелен Келлер [6]. – Он помолчал. Потом фыркнул.

– «Когда настает самая черная полоса, зоркий глаз видит вдали свет». Аристотель Онассис, – процитировала я по памяти, снова накрывшись одеялом.

Он никак не отреагировал. Наверное, сейчас порвет мой листок или начнет по обыкновению иронизировать.

– «Поверь, что ты это сделаешь – и ты наполовину уже это сделал». Теодор Рузвельт, – продолжала я.

– Не ссы против ветра, – отозвался Адам.

Я нахмурилась.

– Этого там нет.

– Не покупай телескоп, просто подойди поближе – и все увидишь.

Я улыбнулась.

– Никогда не ешь желтый снег. Не кури. Носи лифчик. Ни с кем не встречайся взглядом, когда сосешь леденец на палочке.

Я захихикала в подушку. Он умолк.

– Ладно, поняла. По-твоему, все эти изречения – лабуда. Но тебе стало лучше?

– А тебе?

Я рассмеялась.

– Вообще-то да.

– Мне тоже. – Он сказал это негромко и ласково.

Я представила, что он улыбается, во всяком случае, я на это надеялась.

– Спокойной ночи, Адам.

– Спокойной ночи, Кристина.

Я мало спала этой ночью, мне не давала покоя одна мысль: осталось восемь дней.

Глава XIV

Как испечь пирог в подарок и насладиться им сполна

Детектив Магуайр сидел напротив меня в допросной полицейского участка на Пирс-стрит. Глаза у него были красные, под глазами набрякли мешки. Вид такой, будто он провел ночь на бурной вечеринке. Я понимала, что это не так. Он очень неохотно согласился со мной встретиться, заранее предупредив, что сначала сам выслушает, что у меня на сей раз стряслось, а уж тогда решит, привлекать ли к делу своих коллег. Я так поняла, что он выступит в роли своего рода фильтра и, если моя жалоба того не заслуживает, не станет попусту тратить время полицейских. На лбу у меня выступила испарина. В комнате стояла удушающая жара, ни окон, ни вентилятора там не было. Если б я была подозреваемой, то немедленно призналась в чем угодно, лишь бы побыстрей оттуда выйти. Хорошо хоть, мне удалось настоять, чтобы он оставил дверь открытой и я могла краем глаза присматривать за Адамом.