Солнце полуночи - Майер Стефани Морган. Страница 10

Я знал, что она услышала звук; она не подняла глаз, но ее рука пропустила завитушку в наброске, который она рисовала, что делало его незаконченным.

Почему она не посмотрела наверх? Скорее всего, она была напугана. Я должен быть уверен, что на этот раз покину ее с другим впечатлением о себе. Заставлю ее думать так, что она воображала себе все до этого.

- Привет, - сказал я ей тихим голосом, который использовал, когда хотел, чтобы людям было спокойнее, состроив любезную улыбку, за которой не видно зубов.

После этого она посмотрела наверх, в её расширенных глазах был испуг – почти растерянность – и бездна вопросов без ответов. То же выражение лица, что виделось мне на протяжении всей прошлой недели.

В то время как я смотрел в эти странные глубокие карие глаза, я осознал, что ненависть - ненависть, с которой я представлял эту девушку каким-то образом заслужившую влачить жалкое существование - улетучилась. Не дыша сейчас, не ощущая ее запаха, было трудно поверить, что кто-то такой ранимый может заслуживать ненависть.

Ее щеки начали краснеть, но она ничего не сказала.

Я смотрел ей в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пытался игнорировать их привлекательный цвет. Мне хватило вздоха, чтобы сказать еще немного без дыхания.

- Меня зовут Эдвард Каллен, - сказал я, хотя знал, что ей это известно. Это было проявлением вежливости при знакомстве. - У меня не было возможности представиться на прошлой неделе. Ты, должно быть, Белла Свон.

Она выглядела смущенной - меж ее глаз вновь образовалась небольшая морщинка. Она ответила на полсекунды позже, чем следовало бы.

- Откуда ты узнал мое имя? - спросила она, и ее голос слегка дрогнул.

Я, наверное, и вправду пугал ее. Я почувствовал вину за это; она была такой беззащитной. Я кротко засмеялся - я знал, что звучало это так, что люди успокаивались. И опять я был осторожен по поводу зубов.

- О, я думаю, все знают, как тебя зовут. - Конечно, она должна была понять, что оказалась в центре внимания в этом скучном месте. - Весь город ждал твоего приезда.

Она нахмурилась так, будто бы это было ей неприятно. Я предположил, что, учитывая то, какой стеснительной она кажется, внимание со стороны окружающих может быть ей противно. Многие люди испытывают противоречивые чувства. Несмотря на то, что они не хотят выделяться из толпы, они в то же время жаждут для себя всеобщего внимания.

- Нет, - сказала она. - Я имела в виду, почему ты назвал меня Беллой?

- А ты предпочитаешь, чтоб тебя звали Изабеллой? - спросил я, сбитый с толку тем фактом, что не знал, к чему она ведет. Я не понимал. Несомненно, она явно предпочитала "Беллу" в свой первый день. Неужели людей было так сложно понять если не слышать их мыслей?

- Нет, мне нравиться быть Беллой, - ответила она, слегка склонив голову. Выражение ее лица - если я правильно его истолковал - колебалось между замешательством и смущением. - Но я думала, что Чарли - я имею в виду мой папа - называет меня за спиной Изабеллой. Меня здесь под этим именем все знают.

Ее кожа стала теперь ещё более розовой.

- О, - коротко сказал я и быстро отвел взгляд от ее лица.

До меня только что дошло, что значил ее вопрос. Я оплошал - совершил ошибку. Если б я не подслушивал всех в первый день, то я бы обратился к ней, изначально полным именем, как и прочие. Она заметила разницу.

Я почувствовал острую боль от беспокойства. Слишком быстро заметила мой промах. Довольно проницательно, особенно для кого-то, кто, скорее всего, напуган моей близостью.

Но у меня были проблемы поважнее, чем какие бы то ни было подозрения на мой счет, которые она запрятала у себя в голове.

У меня не осталось воздуха. Если я собираюсь поговорить с ней снова, то мне придется вздохнуть.

Будет сложно молчать. К несчастью для нее, тот факт, что она сидела со мной за одной партой, сделал нас партнерами по лабораторной, так что мы должны были работать вместе сегодня. Будет странно - и непостижимо грубо - игнорировать ее на протяжении всей лабораторной. От этого она станет подозревать больше, больше бояться…

Я отодвинулся от нее так далеко, как мог, не передвигая стула, повернув голову в сторону прохода между рядами. Я напрягся, сжав мышцы, а затем одним быстрым вздохом набрал в легкие воздуха, дыша через рот.

Ах!

Это было и впрямь болезненно. Даже, не чувствуя ее запаха, я мог ощутить его у себя на языке. Вдруг мое горло прожгло вновь, жажда была точно так же сильна, как и в первый раз, когда я почувствовал ее запах, на прошлой неделе.

Я стиснул зубы и постарался успокоиться.

- Приступайте, - скомандовал мистер Баннер.

Казалось, что стоило мне повернуться к девушке, смотревшей на парту, и улыбнуться ей, как это тут же отнимало у меня часть самоконтроля, которого я добился за семьдесят лет упорной работы.

- Сначала леди? - предложил я.

Она подняла глаза на меня, а затем ее лицо приняла озадаченное выражение, глаза широко раскрылись. Что-то было не так с моим лицом? Чего она опять испугалась? Она молчала.

- Ну, если ты хочешь, могу начать я, - спокойно сказал я.

- Нет, - она ответила, и ее лицо вновь из белого превратилось в красное. - Я начну.

Я уставился на оборудование, находившееся на парте: потрепанный микроскоп, коробочка с предметными стеклами для него - что было предпочтительнее, чем смотреть, как кружится кровь под ее светлой кожей. Я еще раз быстро вздохнул, сквозь зубы, и вздрогнул, так как от её вкуса мое горло поразила боль.

- Профаза, - сказала она после скорой проверки. Она начала убирать препарат, хотя едва ли посмотрела его.

- Ты не возражаешь, если я посмотрю? - инстинктивно - глупо, будто б я был таким же, как она - я потянулся остановить ее руку, для того, чтобы она не убрала препарат. На секунду жар ее кожи коснулся моей. Казалось, что это было сродни электрическому импульсу - несомненно, намного горячее, чем простые 98,6 градусов (37С). Жар ударил по кисти руки и поднялся по ней. Она отдернула свою руку от моей.

- Прости, - пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Нуждаясь в том, чтобы посмотреть куда-нибудь, я схватил микроскоп и уставился в окуляр. Она была права.

- Профаза, - согласился я.

Я все еще был слишком взволнован, чтобы взглянуть на нее. Дыша так тихо, как только мог сквозь стиснутые зубы, и, игнорируя острую жажду, я сосредоточился на простом задании: написать слово в соответствующей строке лабораторного листа, а затем сменил первый препарат следующим.

О чем она сейчас думала? Что она почувствовала, когда я прикоснулся к ее руке? Моя кожа должна быть холодной как лед - отталкивающей. Нечего удивляться, что она была столь тихой.

Я мельком взглянул на препарат.

- Анафаза, - сказал я себе, в то время как делал запись на второй строке.

- Можно мне? - спросила она.

Я поднял на нее глаза и удивился, увидев, что она ждала, наполовину протянув к микроскопу руку. Она не выглядела напуганной. Неужели она и вправду думает, что я мог ошибиться с ответом?

Я не мог ничего поделать и улыбнулся обнадеживающему взгляду на ее лице, когда придвинул микроскоп к ней.

Она посмотрела в окуляр с рвением, которое быстро пропало. Уголки ее губ опустились.

- Препарат номер три? - спросила она, не поднимая глаз от микроскопа, но протянув руку. Я опустил следующий препарат в ее руку, не позволив моей коже на этот раз коснуться ее. Сидеть рядом с ней было все равно, что сидеть возле горящей лампы. Я мог почувствовать, как слегка нагреваюсь до более высокой температуры.

Она не смотрела долго на препарат.

- Интерфаза, - сказала она небрежно - возможно пытаясь таким путем звучать тверже - и придвинула микроскоп ко мне. Она не притрагивалась к бумаге, но ждала, когда я запишу ответ. Я проверил - она вновь была права.

Таким образом, мы закончили работу, перекинувшись лишь словом и не встречаясь глазами. Мы единственные сделали лабораторную - остальные в классе были усердно ей заняты. Кажется, у Майка Ньютона были проблемы с распределением внимания - он пытался наблюдать за Беллой и мной.