В летописях не значится (СИ) - Петроченко Евгения Александровна. Страница 20

Однажды, засидевшись до полуночи за учебником в библиотеке, я всё же решила уйти пораньше. Чудодейственные свойства смолы драконника, равно как и способы её хранения, были чрезвычайно важны и даже занимательны, но постоянно косившийся в мою сторону мастер библиотекарь меня настораживал. Мне не хотелось казаться совсем уж подозрительной, уж если в первый день неожиданный интерес к знаниям можно было списать на вдохновение от полученного звания адепта, то засиживание допоздна во все остальные дни и даже - самое крамольное - во время ужина делало меня очень странной личностью. Я такой и была, но нужно всё же поумерить свои желания узнать всё и сразу об ингредиентах зелья.

Особенно неприятно стало, когда он начал ходить взад-вперед возле моего стола. Я боялась, что он начнёт заглядывать мне за плечо, чтобы узнать, что же я так увлеченно читаю. Это раздражающее поведение продолжалось уже пару дней и начиналось после того, как последний адепт покидал библиотеку. Вот и в этот раз, стоило высокому лохматому парню в синем, непонятно каким ветром сюда занесенному, выйти, как библиотекарь засуетился.

Я сочла за лучшее убраться из библиотеки подобру-поздорову.

Винтовая лестница, напрямую ведущая со второго этажа библиотеки на первый, минуя коридор с лабораториями второго этажа, в этот раз была непривычно тускло освещена. Я неосознанно замерла на её вершине, порываясь достать мобильник, чтобы посветить, но потом чуть не расплакалась от того, что даже такой привычной вещи нет рядом. Как же я скучала по дому! Как же я скучала по всему нормальному! Как же мне хотелось, чтобы мама меня обняла и сказала, что всё будет хорошо, а сестра привезла шоколадку в обмен на сплетни. Но это было так далеко, словно в другой жизни.

Слезы сами собой, словно из ниоткуда, появились в глазах, готовые пролиться от ещё хоть одной мысли о доме. Стоило бы проморгаться и не начинать спускаться с пеленой на глазах по крутой лестнице, но я наплевала на элементарные соображения о безопасности.

Они и не понадобились.

Посреди лестницы я сделала шаг на очередную ступеньку и заорала что есть мочи. Слезы всё же брызнули из глаз, а дикая боль сковала всё моё тело, исходя из ноги. В неё вцепилась словно тысяча мелких зубов, разрывая подошву и пронзая плоть. Я никогда ничего подобного не испытывала и, пошатнувшись, упала на лестницу, поскуливая, словно побитая собака.

Спустя пару мгновений на лестнице возник тот лохматый парень, что ушел передо мной, и громко крикнул на весь этаж:

- Зер, придурок, выходи! Ты промахнулся!

Парень опустился передо мной на колени, крепко сжал плечи и спросил, пытаясь заглянуть мне в глаза:

- Ты как? Регенерировать сможешь?

Не получив ответа, он потряс меня, но вызвал этим лишь моё громкое истеричное "Ааа!".

- Что ж ты за целитель-то такой? - зло процедил он, а потом вновь крикнул в никуда: - Зер!

- Я... зелье... - сквозь дикую боль только это получилось выдавить, но он услышал.

- Темная мать! Ты слышишь, Зер! Она даже не магичка! Идиот, выходи, тебе же хуже будет, если ты даже не поможешь!

Откуда-то сверху лестницы послышались шаги. Кто-то приблизился сзади и остановился, шумно выдохнув. Парень напротив наконец отпустил мои плечи, резко поднялся и быстро дернул рукой. Голубой искрящий шар мгновенно соткался в его ладони, но вместо того, чтобы просто осветить пространство, парень сделал неуловимый жест, опуская шар и цедя сквозь зубы "тёмный сын". Всё это заняло всего пару секунд, но мне они казались вечностью.

Где-то за спиной послышалось ругательство, запахло гарью. Но ответа не последовало, тот, другой, лишь буркнул "отойди" и оттеснил нападающего от меня.

Сквозь ручьи слез, продолжающие литься из глаз, я сумела разглядеть только темный силуэт. Он вытянул руки над моей ногой, что-то зашептал, но боль не пропала, лишь появилось какое-то странное чувство, которое я никак не могла выделить из всего испытываемого спектра самых отвратительных ощущений.

Затем меня подняли на руки и куда-то понесли. Парень из библиотеки поплелся следом, спросив:

- Куда?

- К ректору. Всё равно ведь выплывет.

- Как ты мог так просчитаться?

- Откуда мне знать, что кто-то ещё застрянет в библиотеке? Это же тебе отработку назначили после трени, другие придурки так допоздна не засиживаются. Это был идеальный момент!

Позади хмыкнули, но голос отвечающего был совсем не веселым:

- Хотел бы сказать, что так тебе и надо, но ты конкретно попал, Зер. Вряд ли тебя отчислят, но парой отработок ты точно не отделаешься.

- Сам знаю, Ант, - рыкнули над головой.

Затем меня перехватили как-то совсем неудобно, вызвав очередной мучительный приступ боли и громкий стон. Как оказалось, эти манипуляции нужны были, чтобы постучать в дверь. Затем её распахнули пинком, вошли и сгрузили меня в довольно жесткое кресло у какого-то стола.

- Хараш, что случилось? - голос третьего был басист и взволнован. - Почему адептка в крови?

- Неудачная шутка, - коротко отрапортовал невидимый мне Хараш. - Я пытался подловить Бераака, но под раздачу попала она. Готов понести наказание.

- Чтоо ты сделал? - закричал третий, и с каждым новым словом тон его голоса повышался, грозя сорваться на ультразвук. - Совсем заигрался? Вот и вышла шуточка боком! Тебя же предупреждали! Тебя же даже на каникулы вовремя не отпустили, чтобы ты хоть чему-то научился, но всё равно неймется ему! Олух! Темная мать с шеи не слазит, так сходи в храм к Светлой!

Минутная пауза. Третий рывками хватает воздух, которого не хватает от быстрой речи.

- Я вызываю магистра. Пусть он наказание назначает, - говорит решительно, а позже шепчет какое-то заклинание.

Все замирают на какое-то время. Я полностью сосредоточиваюсь на боли, не думая даже о том, что ведь подол юбки мокрый от крови, а весь верх рубашки - от слез. Повязка на голове висит абы как, сползает на глаза, вдвойне закрывая обзор. Но мне не до этого. До ноги дотрагиваться страшно, и я сжала руки на животе, прижимая их к нему что есть сил, как будто от этого что-то изменится. Кажется, я даже слышу тихий стрекот стрелок часов, отмеряющих каждую секунду этой боли и отдающихся толчками в груди. Дышать становится так тяжело, что воздух попадает внутрь только с хрипами, от которых болит вся грудная клетка.

Наконец дверь открывается и появляется четвертый участник сцены. Его голос тягуч, но мрачен:

- Что случилось?

- Твой... Хараш покалечил девушку, не магичку, как видишь.

- Он... что? - и так много холодного негодования в этом "что", что я боюсь представить, как смотрит на Хараша этот долгожданный магистр. Кажется, никого я ещё настолько сильно не ждала в ожидании того, что этот кошмар закончится. Я уже разучилась говорить и всхлипы - мой единственный способ вести диалог.

- Так случайно получилось, магистр. Но я понимаю всю глубину своей провинности и готов нести всю ответственность.

- Ещё бы ты не был готов! - восклицает четвертый, и пауза мне подсказывает, что он смотрит на меня.

Я согнулась в три погибели и, должно быть, представляю собой жалкое зрелище.

- Уважаемый адепт третьего курса, скажи-ка мне, что ты сделал для того, чтобы хоть немного преуменьшить свою вину? Может, заклинание какое применил?

- Естественно, - фыркает адепт. - Я применил консервацию, а целители долечат. Понятия не имею, почему она так ревет.

Тяжелые шаги. Магистр приближается, но поступь его нетороплива. Он выжидает.

- А скажи-ка мне ещё, адепт, к чему именно ты применил консервацию?

Минута затишья, и на выдохе:

- О нет...

- Да, теперь её туфли отлично законсервированы. Ты прекрасно справился со своей задачей, Хараш! - вот теперь четвертый реально зол.

Он садится совсем рядом, его руки аккуратно дотрагиваются до моей ноги, ладонь бережно обхватывает подошву туфли. Тихий шепот, и с каждым словом боль уходит, словно её и не было. По телу разливается странное отупение, оно становится чужим, податливым влиянию извне.