Плохая кровь - Бруно Энтони. Страница 12

– Буду держать вас в курсе.

– И еще одно, Тоцци. Свой личный арсенал держите у себя дома. Напоминаю, на случай, если вы забыли: уставное оружие специального агента – револьвер «Магнум-357». Если вы хотите оставаться специальным агентом, то должны носить только такое оружие. Ясно?

– Да. – Тоцци весь кипел.

Гиббонс вытер губы и стал наблюдать за тем, как разворачивается эта маленькая драма. С пистолетами Иверс повернул круто. Тоцци всегда был щепетилен в выборе оружия, и ни одно его до конца не устраивало. Он всегда твердил, что совершенного револьвера еще никто не изобрел, и поэтому так часто менял калибры. «Магнум-357» ему совсем не нравился. Слишком неуклюжий, по его словам. И это чистая правда. Гиббонс вдруг ощутил свой верный револьвер 38-го калибра в кобуре под мышкой.

Иверс повернулся к Гиббонсу.

– Хотите что-нибудь добавить, Берт?

– Нет, не хочу. – Гиббонс встал, собираясь уходить. Нет, дорогой мой Иверс, уж я-то масла в огонь подливать не собираюсь.

– Ну, тогда ладно. Копии этих рапортов можете получить у моего секретаря. И помните: я хочу, чтобы вы докладывали мне обо всем. Ежедневно.

Гиббонс кивнул. Тоцци поднялся со стула и пошел к двери, ступая по дорогому бухарскому ковру винно-красного цвета.

– Да, сэр, – проронил он. – Будем держать вас в курсе.

– Непременно.

– Треснул бы ты, – проговорил Тоцци вполголоса, уже держась за ручку двери.

Гиббонс успел заметить, как Тоцци с бешеным лицом широко распахнул дверь. В последнюю минуту он подхватил тяжелую створку и притворил ее с мягким щелчком.

Гиббонс сцедил последние капли пива из бутылки в стакан. Тоцци сидел на скамейке боком и пялился на стойку бара, рассеянно вертя по столу бутылку «Роллинг рок». У стойки сидела сногсшибательная блондинка с длинными прямыми волосами и потрясающими ногами. Она и несколько стильных подружек распивали графин «Голубой Маргариты» со льдом. Гиббонс видел, что Тоцци ее отследил, чертов ублюдок. В этом он весь.

– Ты его послушаешься? – сказал Гиббонс, не отводя взгляда от ног блондинки. – Насчет «магнума», я имею в виду.

– Нет, конечно.

– Он из тебя душу вынет, если узнает.

– Не узнает. – Тоцци сделал глоток. Взгляд его так и прилип к девчонке. Ей-богу, хорошо, что мини-юбки опять входят в моду.

– А если придется стрелять и баллистическая экспертиза обнаружит неуставную пулю?

Тоцци пожал плечами.

– Как-нибудь выкручусь.

Одна из подружек подлила блондинке, расплескивая коктейль по полу. Блондинка повернулась на табурете и скрестила ноги, показывая добрый кусочек ляжки. Интересно, какой вкус у этой «Голубой Маргариты», спросил себя Гиббонс. У него было ощущение, что вряд ли он ему пришелся бы по душе. Не то удивительно, что в «Олд сод» его делают. Удивительно, что сюда ходят такие девчонки. Раньше никогда не ходили.

– Почему бы тебе не подкатиться к ней? – спросил он.

– Я об этом подумываю, – ответил Тоцци. Он, казалось, совсем ошалел. – Мне нужна женщина.

Гиббонс рассмеялся.

– А кому не нужна?

Тоцци хлебнул еще.

– Мне нужна жена.

– Что?

– То есть я не собираюсь жениться. Просто кто-то должен сыграть роль моей жены. Эта квартира в Хобокене – я ведь тебе рассказывал? У меня назначена встреча с домовладельцем. Он сдает только семейным, и я наврал агенту по недвижимости, будто я женат. К пятнице мне нужна жена.

– А-а. – Гиббонс следил, как блондинка перебирала пальцами пряди своих волос. Ногти у нее были длинные, пурпурного цвета, и в ухе три сережки. – Выкинь это из головы. Попытай счастья с какой-нибудь из подружек. Они похожи на жен. Эта краля – нет.

– Хм-м-м... У меня такое ощущение, что она мне все равно не поверит. Подумает, будто это предлог.

– Что ж, хороший предлог.

– М-да... Но будь ты домовладельцем, сдал бы ты такой бабе квартиру?

– Если бы сам жил в том доме – еще бы, конечно, сдал.

– А я бы – нет. – Тоцци сделал еще глоток. – Не думаю.

Гиббонс заглотил все, что оставалось в стакане.

– Ну так как твои дела? Все... гм... потихоньку возвращается на свои места?

Он не знал, как спросить об этом, чтобы Тоцци не чувствовал себя пациентом психиатрической клиники. Он ведь только что выкарабкался из крайне щекотливого положения. Парень ушел на дно, это надо ведь понимать; не имел ни минуты покоя, со всех сторон его преследовали днем и ночью. Тут и свихнуться недолго.

– Да, в общем, ничего, – проговорил Тоцци. – Хотя все это довольно странно. Все мои вещи – новые. Странно, и все тут. Я, конечно, понимаю: особого выбора нет, когда все, что у тебя осталось, – это три пистолета да чемодан с грязным шмотьем.

Гиббонс почесал нос и скорчил рожу. Теперь Тоцци рассиропится, пустит слезу в пиво. Водится за ним такой грешок. Гиббонс потянулся, за второй бутылкой, встряхнул стакан и налил себе. Он обычно заказывал сразу по паре, чтобы не дожидаться официанта.

Внезапно Тоцци оторвал взгляд от блондинки и посмотрел на Гиббонса.

– Скажи-ка, как у тебя дела с Лоррейн? – спросил он таким тоном, который говорил ясно: я все знаю, и не трудись, друг, врать. – Я с ней общался вчера вечером. Она очень переживает из-за того, что ты решил выйти из отставки и вернуться на работу.

Гиббонс устремил на блондинку пристальный взгляд. Да кто он такой, этот Тоцци, поверенный Лоррейн, что ли? Небось думает, что может встревать куда его не просят только потому, что она его двоюродная сестра? Дерьмо собачье. Они с Лоррейн Бернстейн спелись задолго до того, как он вообще узнал о существовании Тоцци. Бывало, конечно, что они ссорились. Даже по-крупному. Но Тоцци пусть не сует сюда свой паршивый нос.

– Она сходит с ума потому, что ты принял, как она говорит, «одностороннее решение». Так она это видит. Ей обидно, что ты с ней даже не переговорил, перед тем как решиться.

– Мы не женаты, Тоц. – Гиббонс присосался к пиву. – Не обязан я никому ничего объяснять. Тебе тоже.

– Почему бы тебе с ней просто не поговорить? Изложил бы свою точку зрения. Она смогла бы понять... со временем.

Тут блондинка уронила сумочку и слезла с табурета, чтобы поднять ее. Она наклонилась, выставив попку. Половина мужиков в баре заторчали.

– Поговори с ней. Гиб. Только и всего. Просто поговори.

Гиббонс сверкнул глазами.

– Не суйся не в свое дело, Тоцци.

Тоцци кивнул.

– Я так и знал, что ты поймешь.

Когда Гиббонс оглянулся, блондинка уже направлялась к двери. Проклятье.

Глава 7

Неуемные языки огня вырывались из высоченных труб нефтеперерабатывающего завода и лизали черноту ночи над кварталами Элизабет и Линден. В отдалении сотни, а может быть, тысячи голых электрических лампочек обозначали скрытые в тумане решетки, над которыми дрожало пламя этих несоразмерно огромных свеч. А совсем близко рев реактивных двигателей заставлял рифленую алюминиевую дверь содрогаться под его рукой, а красные и зеленые огоньки улетающих самолетов наполняли небосвод искусственными звездами. Холодный ветер предвещал заморозки. Все это напомнило Нагаи о доме.

Он закрыл дверь склада и навесил крюк. Зеленоватые флуоресцентные лампы, вовсю светившие внутри, слепили глаза. Нагаи заморгал и начал пробираться сквозь лабиринт тележек, на которых кучами были навалены самые разные консервы. Фруктовый коктейль «Дель Монте», свинина с бобами «Кемпбелл», маринованные огурчики «Хайнц», кукуруза в масле «S & W», шоколадный сироп «Херши», тунец в масле «Бамблби». Так ли уж здесь безопасно, интересно знать. Он долго искал это место, был очень осторожен, но семья Антонелли контролирует весь Ист-Ньюарк, а люди Хамабути, словно тени, проникают всюду. Убежище вполне может оказаться уже раскрытым. Надо все же надеяться, что это не так. Масиро должен иметь собственное додзё.

Обходя тележку с чечевичным супом «Прогрессе», он увидел самурая, несущего два складных металлических стула в центр помещения. Нагаи остановился и стал наблюдать за Масиро, который поставил стулья рядышком, вытащил стеклянную банку – с чем, отсюда было не видно, – и белую фарфоровую плошку для риса. То и другое он водрузил на один из стульев. В уголке, на сером бетонном полу Нагаи заметил белоснежный коврик и электрическую плитку около старинного, покрытого пятнами ящика для оружия из вишневого дерева. Больше никаких удобств. Таково было желание Масиро. Уединенное место для тренировок – рай японского воина. Каждое утро он собирает свои пожитки и держит их в багажнике машины, а на ночь опять раскладывает, словно разбивает лагерь. Масиро, заметил Нагаи, повесил на стену доспех своего предка, что он делал всегда, перед тем как приступить к тренировке. Так он обретал вдохновение. Нагаи смотрел, как самурай снимает башмаки и носки, и думал, что бетонный пол, должно быть, очень холодный. Масиро живет простой и целеустремленной жизнью. В каком-то смысле Нагаи ему завидовал.