Плохие парни - Бруно Энтони. Страница 13
– Не такой уж убедительный ответ.
– Ты совсем впал в маразм, Гиббонс? Год на пенсии – и ты уже обо всем забыл. Позволь-ка, парень, освежить твою память. Это ведь ты объяснил мне, какой бардак у нас в Бюро, ты показал, как на самом деле работает в стране правосудие. Все эти долгие часы, что мы провели в засадах, ты только и твердил о том, что Иверс всеми нашими рапортами подтирается, все уши мне прожужжал о том, что богачи плюют на закон, о том, что судьи отправляют в тюрьму мелких воришек и приглашают крупных на обед. Ну как, Гиббонс, припоминаешь?
Припоминать-то он припоминал, но ничего не ответил.
– Я делаю как раз то, чем нам с тобой всегда хотелось заняться. – В голосе Тоцци по-прежнему были желчь и боль. – Я взял на себя работу правосудия, настоящего правосудия, только и всего. Уничтожить несколько высокопоставленных преступников – это ведь куда лучше, чем сотрудничать с системой, которая не умеет извлекать пользу из моих способностей. Вот как я на это смотрю.
Гиббонс медленно выпустил воздух из легких. Возразить ему было нечего. Он был согласен буквально с каждым словом Тоцци и прекрасно помнил, как сам твердил ему долгими ночными часами в точности то же самое. Но он только говорил об этом, пар выпускал, а Тоцци решился действовать.
– Ну а когда ты расправишься со всеми, кого приговорил, что тогда?
– У меня есть планы. У меня есть родня... За границей.
Гиббонс внимательно посмотрел, на него, а затем, вздохнув, спрятал револьвер в кобуру.
– Что ты делаешь? Тебе ведь нужно застрелить меня. Или, как там они выражаются, нейтрализовать? Тебя послали нейтрализовать меня. Вот и давай нейтрализуй. Ты ведь хренов служака – так давай действуй!
Пистолет плясал в руке у Тоцци. Гиббонс никогда не видел его настолько вышедшим из себя, и зрелище это ему не нравилось. Он молча положил руку на дверную ручку.
Тоцци резко ткнул ему в лицо стволом пистолета.
– Я не хочу убивать тебя, Гиб, честное слово, не хочу, но мне придется. Мне предстоит большое деле, по-настоящему большое, и я не хочу, чтобы мне мешали.
В животе у Гиббонса неприятно заныло. Он смотрел сейчас на целящийся в него пистолет, избегая заглядывать Тоцци в глаза.
– Я просмотрел наши старые дела. Бьюсь об заклад, твоей следующей мишенью будет или Феликс Крамер, или преподобный Майнер.
– Ни тот, ни другой. Мне надо казнить еще только одного человека... Но я пока сам не знаю, кто он.
Тоцци дождался, пока Гиббонс все-таки посмотрел ему в глаза. Какое-то время они глядели друг на друга в упор, причем Тоцци – оценивающе, словно решая, может ли он довериться былому напарнику. Довериться, как он доверял ему раньше.
И вдруг Тоцци опустил Пистолет.
– Присядь, Гиб. Хочу тебе кое-что показать.
Глава 7
Гиббонс с облегчением опустился на зачехленный диван, тогда как Тоцци прошел в спальню. Гиббонсу пришло в голову, что Тоцци, вернувшись, может с порога выстрелить в него, но он подавил в себе желание достать оружие. На Тоцци это было не похоже. Гиббонс чувствовал, что, хотя его былой напарник стал преступником, в каком-то смысле на него по-прежнему можно положиться.
Через минуту Тоцци вышел из спальни; лицо у него было на редкость злое. Он принес большой конверт, набитый какими-то бумагами, и швырнул его на кофейный столик прямо под нос Гиббонсу.
– Глянь-ка сюда.
Гиббонс открыл конверт и обнаружил там пухлую пачку черно-белых фотографий восемь на десять дюймов. Выглядели, они как снимки, сделанные в ходе скрытого наблюдения. Он быстро просмотрел фотографии: мужчины на автостоянках, на улице, сидящие в машинах, выходящие из машин. Затем начал просматривать медленнее, потому что ему стали попадаться знакомые лица. Все это были агенты ФБР из манхэттенского отделения.
– Это ты снимал? – спросил он у Тоцци.
Тоцци забрал у него снимки и быстро пробежался по ним взглядом. Достал один и протянул его Гиббонсу. На фотографии они сидели вдвоем в какой-то закусочной.
– Откуда ты это взял?
Тоцци подсел к Гиббонсу.
– Помнишь толкача Винни Клементи?
– Ну и что?
– Я нашел это у него на квартире, после того как убрал его. Здесь двадцать шесть фотографий, и на них в общей сложности тридцать восемь агентов. – Тоцци часто дышал. – И вот еще что: он знал мое имя.
– Кто знал твое имя?
– Клементи. Подонок стоял прямо передо мной, скулил, чтобы я его пощадил, и называл меня при этом по имени. Называл Майком.
Гиббонс в замешательстве уставился на разложенные по поверхности кофейного столика фотографии. Некоторых из этих людей он знал свыше двадцати лет.
– Клементи знал, что твое имя Майкл, – пробормотал он, с отсутствующим видом уставившись на фотографии.
Он всмотрелся в свое лицо на снимке. Оно было усталым и помятым; лицо старика.
– Кто-то выслеживает агентов, – грустно произнес он.
– В точности так. И это означает, что кто-то продает их. Кто-то, кто всех нас знает. Кто-то из Бюро.
Гиббонс почувствовал острую резь в животе. И пришел в ярость.
– Какого черта, Тоцци? Ты начинаешь операцию по внедрению, дезертируешь из рядов, а потом пытаешься убедить меня в том, что охотишься на предателя в ФБР? Кому ты голову морочишь?
Тоцци посмотрел ему прямо в глаза, затем отвернулся.
– Я ведь не нарочно нашел эти снимки.
– Объясни для начала, почему ты проник к нему в квартиру. И перевернул там все вверх дном. Парень, которого послали с обыском, доложил, что там явно что-то искали. Что-то очень важное.
– А кто делал обыск?
– Для чего тебе это знать?
– Кто-нибудь, кого я знаю.
– Какой-то новенький, я даже не знаю его имени, он только что переведен из конторы в Филадельфии. Так что же ты все-таки искал у Клементи?
– Записные книжки, корреспонденцию – все, что может вывести на его связи. На его босса.
– Чтобы ты смог разделаться и с ним?
– С каких это пор, Гиб, ты начал заступаться за торговцев наркотиками?
– С тех пор, когда один засранец решил взять дело правосудия в свои руки.
– Пошел ты на фиг, Гиббонс. И тебе и мне известно, что до этих молодчиков можно добраться только одним способом. А то они слишком важные, слишком умные, у них слишком хорошие адвокаты. Я все продумал. Это единственный способ вывести этих парней из игры.
Гиббонс не собирался продолжать пререкания на эту тему. Он тяжело вздохнул, но недавний гнев уже улетучился.
– Ты сказал, что натолкнулся на что-то крупное. Отдай это дело мне. Бюро разберется в этом, не вынося сора из избы.
– Черта с два. Вспомни, кто заведует избой. Уверен, что они ничего не сделают.
– Ну так изложи хотя бы, что тебе известно.
У Тоцци наверняка имелась какая-нибудь высосанная из пальца теория. Все годы, что они проработали на пару, Тоцци строил из себя Шерлока Холмса.
– Ну что ж, позволь показать тебе кое-что.
Гиббонс следил за тем, как Тоцци перебирает фотографии. Он извлек два снимка и положил их рядом с тем, на котором они были изображены в закусочной. Гиббонс следил за тем, как Тоцци орудует руками – то быстро, то медленно; это были руки профессионального картежника, точь-в-точь как ему помнилось. Хотя до сих пор ему не доводилось видеть на лбу у Тоцци такой испарины.
– Вот.
Тоцци указал на снимок агента в тяжелом пальто, выбирающегося из машины на оживленной Мэйн-стрит. Заснято было даже облако пара у него изо рта.
– Дэйв Симмонс, узнаешь? А теперь посмотри, что там на заднем плане. – Тоцци указал на расплывчатую витрину кинотеатра в глубине снимка. – Видишь, что там идет? «Язык любви». Картина вышла на экран осенью восемьдесят третьего, я проверил. Была гвоздем сезона, шла всю зиму. Это означает, что за нами следят – сколько? – уже почти три года.
Гиббонс отметил, что Тоцци говорит о сотрудниках ФБР на фотографиях «мы». Он сам за все годы службы в Бюро не задумывался над тем, что входит в некое братство.