Девять правил соблазнения - Маклейн Сара. Страница 22

Ралстон воспользовался тем, что его собеседница расслабилась, и практически прижал ее к стене. Масса гостей внезапно словно куда-то испарилась, и в этой узкой, но довольно глубокой нише они оказались практически одни, несмотря на огромное количество заполнявших зал людей.

Казалось, маркиза нисколько не волновало, что весь цвет лондонского общества находится буквально в нескольких футах от места их уединения, но Калли занервничала.

Ралстон поднял руку и медленно провел пальцем по ее руке, оставляя огненный след своего прикосновения. Затем приподнял ее обтянутую перчаткой ладонь и, найдя незащищенное место, скользнул большим пальцем по нежной коже, отчего ее сердце учащенно забилось. Весь мир Калли сжался до этого единственного момента, до этой единственной ласки. Она просто не могла оторвать взгляда от того места, где они коснулись друг друга. Тепло его руки, ласковое и убаюкивающее движение большого пальца буквально поглотили Калли, угрожая окончательно лишить благоразумия.

Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем Ралстон поднял ее руку и припал губами к запястью. Она закрыла глаза, стараясь вобрать в себя тот поток ощущений, который нахлынул на нее вместе с этим прикосновением, чтобы почувствовать нежность его губ, раскрытых ровно настолько, чтобы запечатлеть горячий влажный поцелуй и слегка царапнуть зубами по чувствительному месту. Она услышала свой собственный вздох и открыла глаза в тот момент, когда его язык, на сей раз успокаивающе, ласкал ее кожу. Он смело встретил ее взгляд, вызвав настоящее смятение чувств, а она не могла не смотреть на него, понимая, что этот мужчина точно знает, что делает.

Запечатлев последний поцелуй, Ралстон отпустил ее руку и, не отводя взгляда, склонился над Калли. Когда он заговорил, она поначалу даже не услышала слов — лишь почувствовала колебание воздуха, которое нежно коснулось кожи на ее виске.

— «Пес и голубка».

Поняв, что именно сказал Гейбриел, Калли испытала некоторое замешательство. Она, конечно, не знала, что он может сказать, но таких слов уж точно не ожидала. Только через несколько секунд откуда-то из глубины, из-под дымки чувственности, окутавшей ее сознание, пришло понимание. Она широко раскрыла глаза, но, прежде чем успела ответить, маркиз уже исчез, дав ей возможность прийти в себя без свидетелей.

Когда она с горящим от нетерпения лицом выскользнула из ниши, то нисколько не удивилась, поняв, что маркиз покинул прием.

Однако название таверны он все-таки ей шепнул.

Глава 7

— Анна, ты должна мне помочь, — умоляюще произнесла Калли, наблюдая, как возмущенная горничная распутывает ее длинные пряди, тщательно уложенные перед балом.

— Я не обязана делать этого, — проворчала та. — Ты ведь понимаешь, что, если все откроется, я могу лишиться места!

— Ты же знаешь, что я этого никогда не допущу, — заверила ее Калли. — Но я не смогу сделать это без тебя!

Их взгляды встретились, отразившись в зеркале.

— Тебе будет очень нелегко, девочка моя. Если все раскроется... подумай о своей репутации!

— Никто ничего не узнает. — Калли повернулась, чтобы взглянуть Анне в лицо. Ее наполовину распутанные волосы веером рассыпались по спине. — Все так увлечены балом, что никто даже не заметит моего отсутствия. И если ты поможешь мне переодеться и изменить внешний облик, шансы, что кто-нибудь меня узнает, практически равны нулю! Всего лишь один вечер, Анна. Я вернусь очень быстро, все будет хорошо. — Калли помолчала, потом сложила руки в умоляющем жесте и добавила: — Прошу тебя, я ведь тоже заслуживаю вечер развлечений, разве нет?

Пожилая женщина помолчала, обдумывая услышанное, и тяжело вздохнула:

— Этот список станет погибелью для нас обеих.

Калли широко улыбнулась, поняв, что победила.

— Ох, Анна, спасибо тебе!

— От тебя потребуется нечто более серьезное, чем «спасибо», когда граф придет за моей головой.

— Договорились.

— Простое коричневое шерстяное платье должно подойти. И еще тебе понадобится плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо.

Калли широко улыбнулась:

— В деле маскировки я целиком полагаюсь на тебя, ты в этом прекрасно разбираешься.

— Никогда этим не занималась, но, думаю, у меня получится нарядить тебя в простолюдинку. — Она указала на ширму и проворчала: — Я принесу платье и плащ. А ты пока сними свое платье.

— И мне понадобится чепец.

Анна вздохнула:

— Я думала, что мы распрощались с кружевными чепчиками.

— Так оно и есть, но сегодня я должна преобразиться до неузнаваемости.

Анна запыхтела и вышла, бормоча себе под нос что-то о трудной и многострадальной участи горничной.

Как только женщина вышла, Калли сняла бальное платье. Выскальзывая из голубого атласа, она мягко раскачивалась под тихую музыку, которая доносилась снизу, где гости продолжали танцевать и праздновать помолвку Марианны и Ривингтона.

Можно не сомневаться, что это был самый замечательный бал в ее жизни. И дело не только в вальсе, который она танцевала с Ралстоном — хотя это, конечно, был важный момент, — и даже не в порочном и весьма скандальном уединении с маркизом в самый разгар праздника. Просто впервые в жизни Калли ощутила собственную силу. Казалось, она может совершить все, что угодно.

Это чувство было настолько сильным, что Калли едва могла сдерживаться, поэтому, как только Ралстон покинул бал, улучив момент, сразу же сбежала наверх.

Уже не первый раз Калли уходила с бала в самый разгар вечера. Она знала, что вряд ли кто-нибудь заметит ее исчезновение, и это знание значительно облегчало ей сегодняшний побег навстречу настоящему приключению. «Наконец-то будет хоть какая-то польза от статуса девушки у колонны».

Она улыбнулась своим мыслям, и в этот момент резкий стук возвестил о возвращении Анны. Горничная почти вбежала в комнату с каким-то серым платьем в руках.

Охваченная возбуждением, Калли в восторге захлопала в ладоши, но тут же остановилась, перехватив хмурый взгляд горничной.

— Пожалуй, ты единственная, кто стал бы так радоваться серому неприметному платью.

— Возможно, я первая оценила то, что дает такое серое и действительно неприметное платье.

— И что же оно дает?

— Свободу.

Паб «Пес и голубка», по-видимому, был весьма популярным местом.

Сгорая от нетерпения, Калли то и дело выглядывала из кеба, нанятого только для того, чтобы добраться до таверны, любопытство заставляло ее сдвигаться на самый краешек сиденья и почти высовываться из-под парусинового полога. Она бессчетное количество раз проезжала по Джермин-стрит днем и даже не представляла, что ночью эта улица выглядит совершенно иначе. Преображение было просто потрясающим.

Перед таверной стояли десятки людей и словно купались в желтом свете, лившемся из окон. Калли с удивлением рассматривала джентльменов в пышных галстуках, солидных торговцев и, чуть поодаль, простых горожан, над которыми обычно насмехались в бальных залах Лондона: ведь аристократия считала унизительным зарабатывать на жизнь своим трудом.

Тут и там между мужчинами мелькали женщины: некоторых сопровождали кавалеры, и они старательно демонстрировали это, буквально вешаясь им на шею, — другие, казалось, пришли без сопровождения. Присутствие последних несколько встревожило Калли: если говорить честно, в глубине души она надеялась, что, подъехав к таверне и не увидев одиноких женщин, будет вынуждена тотчас приказать кебмену отвезти ее домой.

Калли беспокойно поежилась, весьма неуютно чувствуя себя в грубом шерстяном платье, которое раздражало кожу даже сквозь льняную сорочку. Если поднять капюшон, никто и внимания не обратит на самую обыкновенную молодую женщину, которая войдет в паб, закажет стаканчик виски и тихонько посидит за столиком в уголке пивной. Она расспросила Анну, как выглядит таверна изнутри, и была полностью готова. Ей осталось лишь выйти из экипажа.