Девять правил соблазнения - Маклейн Сара. Страница 50

— Я рада это слышать. Она хорошая девушка. И думаю, очень скоро полюбит тебя.

От этих слов Гейбриел почувствовал неловкость, хотя и не мог понять почему.

— Что ты думаешь об этом? — спросил он, указывая на картину.

Калли недоуменно посмотрела на него.

— Думаю, это огромное изображение собаки.

Он сделал вид, будто внимательно рассматривает картину, затем кивнул с серьезным видом:

— Проницательное замечание. — Калли коротко рассмеялась, а Ралстон продолжил: — Я никогда не был силен в изобразительном искусстве. Предпочитаю считать себя знатоком музыки. Впрочем, тебе это известно.

Последние слова Гейбриел произнес ей тихо на ухо. Они были сказаны, чтобы взволновать ее напоминанием о вечере в его спальне... об их первом поцелуе. Эта тактика сработала, и Ралстон с удовольствием заметил, как его спутница затаила дыхание.

— Думаю, мне лучше вернуться к сестре, — ответила Калли слегка дрожащим голосом.

— Я вас провожу.

— Нет! — воскликнула она чуть громче, чем ей хотелось бы. Немного помолчала и продолжила: — Думаю, мне следует пойти одной.

Ралстон собрался было настоять на своем, но передумал.

— Пожалуй, вы правы, — сказал он, низко склоняясь над ее рукой, и тихо добавил: — В таком случае до вечера?

Она встретила его взгляд и едва заметно кивнула:

— До вечера.

И ушла, растворившись в толпе.

Глава 17

В девять часов вечера того же дня Калли ходила взад- вперед по спальне, считая часы до того момента, когда, прокравшись по черной лестнице, начнет свое следующее приключение. С момента расставания с Ралстоном нервы Калли были напряжены до предела.

После эпизода за ширмой посещение выставки превратилось в тягостное мероприятие. Оксфорд постоянно говорил о себе, делал какие-то странные намеки, Марианна и Ривинггон видели только друг друга, и даже потрясающий «Иерусалим» не исправил положения.

Впрочем, дома развлечений было еще меньше, чем на выставке. Сразу по возвращении Калли закрылась в своей спальне и, сославшись на сильную головную боль, с разрешения матушки отказалась от намеченного ранее посещения бала у Кавендишей. Теперь она металась по комнате, потихоньку сходя с ума от не отпускавшего напряжения.

Через некоторое время Калли подбежала к окну, чтобы услышать звяканье подков и скрип колес, свидетельствующие об отъезде Аллендейлов на бал. Когда звуки экипажа затихли вдали, девушка потянулась к ленте колокольчика и вызвала Анну.

Ей многое предстояло сделать до прибытия Ралстона.

За десять минут до условленной встречи Калли незаметно проскользнула по темному саду к воротам в дальней стене и, отодвинув тяжелый засов, осторожно приоткрыла калитку. Пронзительно скрипнули петли, и девушка пробормотала раздраженно:

— Проклятие! Похоже, в этом доме сто лет не смазывали петли.

Калли настолько была поглощена происходящим, что не услышала, как подошел Ралстон.

Он внимательно осмотрел ее костюм и, хотя в темноте мало что удалось разглядеть, увидел темный фрак, светлый жилет и рубашку с таким же светлым галстуком. Ее волосы были убраны под невысокий сельский цилиндр, а довершал наряд короткий плащ, — в общем, костюм вполне подходил для посещения любого закрытого клуба. Похоже, ее служанка уже наловчилась переодевать свою госпожу в мужской наряд. Театрально крутанув тростью, Калли спросила низким голосом:

— Ну что, милорд? Как я вам?

— Думаю, несмотря на довольно субтильное телосложение, вам удастся обвести всех вокруг пальца, но лишь при условии, что освещение в клубе будет таким же, как здесь. То есть его не будет вовсе. — Губы Ралстона сжались в тонкую полоску, он покачал головой. — Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что вы женщина. Мы обречены на провал.

Натягивая перчатки, Гейбриел направился к своему экипажу, который оставил на подъездной дорожке к Аллендейл-Хаусу. Следуя за ним, Калли заметила:

— Но ведь в фехтовальном клубе вы далеко не сразу поняли, что перед вами женщина.

Ралстон лишь фыркнул в ответ.

— Я давно заметила, что люди видят только то, что ожидают увидеть, милорд, а не то, что есть на самом деле.

Ралстон распахнул дверцу экипажа и помог ей подняться в черное нутро кареты. Калли подвинулась, освобождая место, и услышала, как Ралстон пробормотал, закрывая дверцу:

— Господи, что я делаю!

Усевшись, он стукнул тростью в потолок, приказывая кучеру трогать.

Поездка была недолгой, и когда экипаж прибыл на место, Калли прильнула к маленькому окошку, стараясь рассмотреть улицу. Протянув руку, Ралстон откуда-то сверху достал длинный, похожий на балахон плащ и подал ей:

— Вот, накинь.

— Но я...

— Это не обсуждается, — оборвал он ее резко. — На кону стоит мое членство в клубе.

— Не говоря уж о моей репутации, — пробормотала она себе под нос.

Он бросил на нее твердый взгляд.

— Да. Но сегодня меня больше волнует мой клуб. Надень плащ, подними воротник, опусти голову. Держись рядом со мной. Ни на кого не смотри. И, ради Бога, не говори этим нелепым голосом, который, как тебе кажется, похож на мужской.

— Но я...

— Калли, я обещал, что проведу тебя в «Брукс», но не обещал, что сделаю это по твоим правилам.

Ралстон распахнул дверцу, чинно вышел из экипажа и направился к двери клуба, даже не взглянув на Калли. Короткое мгновение она ждала, что он, как джентльмен, поможет ей спуститься по хлипким ступенькам, но быстро опомнилась и, выскочив из кареты, громко захлопнула за собой дверцу.

Ралстон и несколько запоздалых прохожих обернулись на шум. Калли на секунду замерла от страха, но переборола себя и, стараясь не запутаться в полах накидки, подошла к маркизу, который, сдвинув брови, недовольно смотрел на нее.

«Ты готова?» — спрашивал его взгляд.

Она опустила голову, пряча лицо в просторный воротник плаща, и кивнула так, что проклятый цилиндр тут же сполз на нос. Скрипнув зубами, Ралстон развернулся и потянул на себя массивную бронзовую ручку двери. Широко распахнув тяжелую створку, он ступил внутрь, и Калли мышкой прошмыгнула следом.

Первое, что подумала Калли, едва переступила порог клуба, была мысль о том, что «Брукс» великолепен. Она не знала, что ожидала увидеть, но уж точно не это: широкий мраморный холл, позолота и портреты почетных членов клуба на стенах.

В клубе царило оживление. Джентльмены, завидев Ралстона, приветствовали маркиза короткими поклонами, кивками, а то и простым взмахом руки, равнодушно оглядывая невысокого юношу в длинном плаще. Калли заглядывала в открытые двери комнат, некоторые из них были большими и хорошо освещенными. Там джентльмены играли в бильярд, карты или просто разговаривали. Были и другие, напоминающие приватные апартаменты, где небольшие группки джентльменов, вальяжно расположившись в удобных креслах, пили портвейн и курили.

По мере того как Ралстон вел ее вглубь по лабиринту коридоров, количество открытых дверей уменьшалось и сами коридоры становились темнее и тише. Когда они проходили мимо одной из комнат, Калли заметила, что дверь ее чуть приоткрыта и сквозь щель сочится теплый золотистый свет свечей. Она отчетливо расслышала женский смех, донесшийся из глубины комнаты, и замерла, не в силах удержаться, чтобы не заглянуть в щелку.

От увиденной сцены дыхание у Калли перехватило. В больших кожаных креслах, расставленных по кругу, сидели трое мужчин в маскарадных масках. Взгляды всех троих были прикованы к высокой, с пышными формами женщине, стоявшей в центре круга; роскошная грива ее волос цвета черного дерева волнами спадала на спину. Женщина была потрясающей: высокие скулы, гладкая кожа, идеально подведенные глаза и сочные губы, изогнутые в порочной, понимающей улыбке. Калли, затаив дыхание, не отрывала взгляда от разыгрывающейся перед ней сценой.

На куртизанке было платье из муслина сапфирового цвета, с таким плотно облегающим лифом, что становилось ясно: эта одежда не предназначена для появления на публике. Низкое декольте почти полностью открывало ее грудь, которая едва не выскользнула наружу, когда женщина наклонилась над одним из сидевших Мужчин.