Мой шейх - Филдинг Лиз. Страница 14

Следует также позвонить соседке. У нее ключ от дома, он понадобится агенту по недвижимости.

Потом надо позвонить в страховую компанию, чтобы ей возместили расходы на лечение и за багаж.

И в банк. Она заверила их, что со всем разберется. Но ждать они не станут.

Ханиф чувствовал отвращение к себе оттого, что думает о другой женщине, что она, а не покойная жена, не покидает его мыслей. Он встал из-за стола и направился к стойлам. За животными хорошо ухаживали, но он хотел сам убедиться, что лошадь не в порядке после той поездки, когда пришлось спасать Люси. Да, к тому же надо уделить время своим ястребам.

Он уже вышел из павильона, как услышал смех Люси. С кем она говорит? С мужем, который отрекся от нее… Это он так веселит ее?

Хан спрятался за старым кипарисом, наблюдая за тем, как Люси Форестер и ребенок, которого он не мог обнять и признать, беззаботно веселились, играли в простые игры.

— …подбородок, — сказала Люси, дотронувшись до подбородка. Девочка взяла ее руку.

— Подбородок, — повторила она и, дотронувшись до своего лица, произнесла то же слово на арабском. Затем подождала, пока Люси выговорит это слово за ней, и со смехом продолжила игру.

Так они называли волосы, руки, локти — сначала на английском, потом на арабском.

Их игра была такой невинной, такой простой радостью, что Ханиф почувствовал приступ невыносимой боли, которая заставила его схватиться за ствол дерева, чтобы устоять на ногах.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Люси спиной почувствовала чье-то присутствие. Она огляделась и увидела тень за кипарисом. В воздухе было какое-то напряжение.

Стараясь не обращать на Хана внимания, она продолжала играть с Амейрой. Эта девчушка явно скучала и была очень рада тому, что кто-то, кроме няни, заметил ее. Было бы естественно, если бы Ханиф присоединился к их игре, схватил дочь, закружил ее, поцеловал…

Ей так хотелось развернуться к Ханифу, позвать его играть с ними. Но он не ребенок. Сам отгородил себя от дочурки, чьи черные глаза и волосы напоминали ему о потере.

Не одно лишь горе держало его здесь, в Рауда Аль-Аруса, но и злоба. И, возможно, не только из-за того, что он не смог спасти жену, но и потому, что в его сердце не нашлось места для ребенка, ради которого она пожертвовала жизнью.

Ханиф стоял в тени, не в силах сделать шаг, разрушить стену.

— Ты есть хочешь? — спросила Люси Амейру, заметив, что она потирает живот. — Что ты хочешь? Курицу? Козий сыр?

Девочка непонимающе хихикнула.

— Знаешь, что нам надо? Бумагу и карандаш, тогда ты сможешь нарисовать, что ты бы хотела.

Хан знал, что Люси его видит.

Он не заметил перемен в ее поведении, но почувствовал, что она напряжена. Игра уже не так увлекала.

Теперь, когда она его увидела, он не может просто уйти. Другого выбора, кроме как подойти к ним, у него нет.

Ханиф направился к ним, готовый отправить Амейру обратно к няне и настоять на том, чтобы Люси вернулась к себе в комнату. Фатия была очень дорогим ему человеком, почти как родная мать, когда-то она нянчила и его. Она сидела неподалеку на скамье и мирно посапывала, пока Люси занимала ребенка.

Интересно, о чем думала его мать, отправляя няню в Аль-Аруса. Фатия уже давно ушла на покой и должна сейчас сидеть в своем собственном саду, опекаемая родной семьей, а не бегать за трехлетним ребенком. Амейре нужна молодая няня, у которой достаточно энергии, чтобы совладать с ней.

Кто-то, кто будет ее развлекать, как Люси.

Подойдя, Ханиф поднял трубку телефона и, стараясь не замечать, как Амейра при виде его спряталась в складках халата Люси, заказал им еду.

— Вам сюда принесут обед, — сказал он, поворачиваясь к Люси. — Не изматывай себя.

— Я в порядке. — Хан уже собрался уйти, но она сказала: — А ты не останешься с нами пообедать?

— Нет. — Его привел сюда ее смех, и если бы она была одна, то наверняка не отказался бы составить ей компанию. Присутствие Амейры напоминало ему о реальности. Поняв, что тон его слишком сух, он добавил: — Жаль, что у меня дела в конюшне.

Его голос разбудил Фатию, и она открыла глаза.

— Похоже, ты заблудился, — учитывая ее возраст и то, что она знала его с пеленок, ей было позволительно так говорить.

Поскольку няня говорила на арабском, Люси не поняла, о чем речь, и решила, что будет правильнее просто проигнорировать ситуацию.

А Ханиф так и не отправился в конюшню. Решив, что лучше поработает над переводом, он вернулся в свой кабинет и почему-то отыскал там коробку с цветными мелками. Их подарил ему однажды летом отец, когда, загруженный в столице государственными делами, не смог поехать с ними в Аль-Аруса. Хан четко помнил, как рисовал ими и посылал рисунки отцу.

Это была небольшая победа. Ханиф не составил им компании, но и не остался безучастным к потребностям дочери. Они поели, поиграли в игры, которым Люси научилась, когда работала в летнем лагере. Слуга принес мелки и бумагу, и они рисовали предметы и учили разные слова, в то время как довольная Фатия наблюдала за ними со скамейки.

Солнце было уже высоко, и стало очень жарко. Фатия позвала Амейру.

— Ей пора спать, да и ты отдохни до вечера.

Люси уже плавилась на раскаленном воздухе и не стала противиться Фатие, когда та вызвалась отвести ее обратно.

— Увидимся позже, — сказала она на пороге своей комнаты.

Амейра вырвалась из рук няни и, отдав Люси свой рисунок, в смущении убежала.

Рисунок был простым, какой любой трехлетний ребенок может нарисовать. Три человечка. Высокий — папа, с ртом в виде палочки, поменьше — улыбающаяся мама и маленький — ребенок с улыбкой до ушей.

Люси держала драгоценный подарок, и ее сердце было готово разорваться от сочувствия к девочке. Услышав чьи-то шаги, она поспешно сложила рисунок пополам и спрятала в книгу. Сердце билось так сильно, что ей казалось, Ханиф услышит. Но это был не он, а молодой слуга, который принес воды и небольшую пиалу с финиками. Слуга откланялся, и спустя несколько минут Люси уже лежала в постели с закрытыми глазами.

Когда она проснулась, солнце было уже низко. Она потянулась, села на кровати и потерла глаза. И тут она обнаружила, что комната полна глянцевыми пакетами с названиями известных фирм. Такие покупки могли прибыть только из дорогих магазинов.

Ханиф заходил, когда она спала, подумала Люси.

Восторг переполнял ее, когда, взяв костыли, она встала и начала изучать содержимое пакетов. Шелковое белье, дизайнерские рубашки, брюки великолепного покроя, широкие шифоновые шарфы и безумно красивые сумочки и одежда для повседневной носки. Среди всего были расшитые кафтаны. Обуви было больше, чем она могла сносить за год. Она взяла сумку с логотипом Шанель и сразу поняла, что она настоящая.

Это была не просто одежда.

Тот, кому поручили купить ее, отнесся к своему заданию очень серьезно и не забыл приобрести средства гигиены, косметику, расческу и шпильки для волос.

Люси села на шелковое кресло, держа в руках серебристую заколку. Неужели он вспомнил? Позвонил и сказал, чтобы купили заколки и шпильки?

Она оглядела комнату. Все было такое красивое…

И такое дорогое.

Она сказала ему, что заплатит за одежду, но ей стоило сказать, что туристическая страховка сможет покрыть только то, что продают в обычном универмаге. Ей жизни не хватит, чтобы заработать на все это.

Она положила заколку на стол, взяла костыли и пошла по длинному коридору к тому месту, где работал Ханиф.

Он сидел спиной к открытой двери и лицом к распахнутому балкону, уставившись вдаль, в темнеющее небо.

— Я никогда не смогу убедить тебя позвонить в колокольчик, Люси? — сказал он, не поворачиваясь.

— Даже за тысячу лет. Я не инвалид. Кроме того, мне необходимо тренироваться.

— Всегда найдет, что ответить.

— Каков вопрос, таков и ответ.