Гость на свадьбе - Блейк Элли. Страница 4

— Мы просто сделаем крюк. А теперь давай собирайся.

— Но…

— Потом меня поблагодаришь.

Поблагодарить его? Он только что сорвал ее блестящий план двенадцатичасовой поездки! Да еще и с таким видом, словно оказывает ей услугу. Если все будет продолжаться в том же духе, Соня обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.

— Все решено. — Он сделала шаг в ее сторону.

Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:

— Нет, я ничего не решала.

Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.

— Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Брэдли просто хотел сказать «спасибо» — в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.

Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:

— Ладно. Принимаю твое предложение.

Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».

— Вылет через сорок пять минут.

Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.

Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.

Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.

Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.

Ханна резко остановилась:

— Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.

Соня улыбнулась своему отражению:

— Я не хотела мешать тебе и начальничку.

Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.

— Ты знала, что он придет!

Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:

— Все, что я знаю, — это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.

Ханна потеряла дар речи.

Соня надула губки.

— Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.

— Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! — Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.

Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.

Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец-то сможет вспомнить, каково это — жить нормальной жизнью, без постоянного присутствия в ней Брэдли.

Тихий голосок внутри подсказал ей, что, прими она одно из выгодных предложений о работе, которые сыпались на нее весь прошедший год, она бы давно уже жила без него. Но работать на другую студию уже не казалось ей заманчивым.

Каким-то непонятным образом Ханна из маленького городка превратилась в любительницу приключений. И винить в этом можно только мужчину, быть рядом с которым значило постоянно стоять на границе между колоссальным успехом и полным провалом.

Он сводил ее с ума. Его трудно понять и трудно за ним поспевать, но восторг, который она чувствовала, когда у нее получалось, окупал все.

Вдруг она поняла, что все еще стоит под горячим душем. Ханна проводила скользким бруском по плечам, рукам, животу медленными, размеренными движениями, но все мысли ее были заняты серыми глазами, темными волнистыми волосами и широкой спиной, за которой можно укрыться от всех невзгод…

Жар вспыхнул где-то внутри ее, распространяясь по всему телу, пока ей не пришлось дышать все чаще и чаще, чтобы насытить кислородом разгоряченную кровь.

Умный, красивый и сильный — и так близко! Их разделяла только тонкая перегородка. Она даже не закрыла дверь. Косяк уже так просел, что ей приходилось подкладывать коврик, чтобы плотно закрыть за собой дверь. Такой массивный мужчина, как он, мог бы только ступить на скрипучий пол, и дверь распахнулась бы сама собой.

И что бы случилось, если бы он увидел ее такой — обнаженной, влажной, скользкой? Совершенно одну. С розовой от горячего душа кожей. Возбужденной от одних только мыслей о нем.

Что бы он сделал? Пришло бы ему в голову, что она не просто ходячая записная книжка, но и женщина?

И хорошо, что этого не случится. Ханна даже не знала бы, что делать, если бы оказалась в подобной ситуации. Они прекрасно сработались, но личная жизнь — это совсем другое. Этот мужчина настолько оторвался от реальности, что его можно было отнести к совершенно новому биологическому виду.

«Отличный материал для фантазий для девушки, у которой нет времени на личную жизнь», — подумала она и, завернув кран, потянулась за полотенцем. Но его не оказалось на привычном месте.

Дурная голова, она забыла его в спальне! Ханна тревожно оглядела ванную и увидела только рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце для рук, лежавшее в пределах досягаемости. Она в отчаянии откинула голову назад, умудрившись стукнуться о плитку.

Трубы старого, построенного после войны здания противно заскрежетали, когда в ванной Ханны была выключена вода.

Ну наконец-то. Брэдли предупредил, что на подготовку у нее есть сорок пять минут, но проклятая женщина уже вечность нежится под душем.

Он ослабил хватку на обложке журнала — все это время он так крепко его держал, что у него начало покалывать пальцы.

— Кофе? — спросила Соня, выплыв словно ниоткуда.

Брэдли был так уверен, что они наедине, он — в гостиной, Ханна — в ванной, и лишь двенадцать футов расстояния и деревянная дверь между ними, что подпрыгнул от неожиданности.

— Откуда ты, черт возьми, взялась? — прорычал он.

— Оттуда, — сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо-машине.

Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по-настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого-нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.

Не так он представлял себе жилище Ханны — если вообще представлял.

Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.

— Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.

Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.

— Кофе? — повторила она, подвесив ярко-розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.

И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как-то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.

По какой-то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.

— Только быстро, — сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.

Подав ему кофе, Соня села рядом:

— Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?

— Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.

— За несколько сот миль до пункта назначения.