Богатые мужчины, одинокие женщины - Мессмен Петти. Страница 28

Пейдж рассмеялась, довольная тем, что Тори снова ожила.

– Просто ты не хочешь выбросить своего доктора в мусорную корзину.

– Тревис ненавидит докторов. Это было бы великолепно, приехать домой, помолвленной с одним из них.

– Вот это настроение, – заключила Пейдж, меняя тему и, в конце концов, оставляя Сьюзен с биржевым маклером. – Вы видели ожерелье и сережки Кит? Боже мой… Все эти сапфиры делают привлекательной перспективу на девять месяцев лишиться фигуры, – продолжила она, имея в виду подарок, который Джордж сделал Кит по поводу беременности.

– Ты и сама не промах по этой части, – напомнила ей Сьюзен. – Разные там модельные платья, и так далее… и даже фигура не пострадала.

– Даже без первого свидания… – вставила Пейдж.

– Что плохого в беременности? Для меня это звучит неплохо. – Тори открыла сумочку и достала бумажник.

Подошла их очередь.

– Ничего, за исключением того, что я не влезу в свое замечательное платье, – отреагировала Пейдж.

Сьюзен в упор посмотрела на Тори.

– Может быть, давай сначала посмотрим, как пойдут дела с твоим доктором? – предложила она.

– Я не имела в виду доктора, – нахмурилась Тори.

Она хотела пошутить, но шутка не удалась.

– Тревис в шести футах под землей, – напомнила ей Пейдж. – Умер и похоронен. Если ты носишь его ребенка, попридержи эту новость для доктора – пусть думает, что ребенок его.

– Я не хочу выходить замуж за доктора. Я даже не знаю его. Возможно, у него зубы, как у кролика, а ростом он мне до пупка. Вы слышали, Джордж рассказывал, какой он забавный. Вы встречали когда-нибудь забавного симпатичного доктора? Они либо симпатичные и самовлюбленные, либо забавные, низенькие и толстенькие. Может, я куплю блондинистый парик и выберу себе продюсера, а, Пейдж?

– Три, пожалуйста, – сказала Сьюзен билетеру, немного кокетничая.

Разыскивая свои места, они шли вдоль ряда частных кабинок. Действительно ли в именах, обозначенных на них, слышалось богатство? Или все дело в том, что она предполагала это богатство, размышляла Сьюзен, читая маленькие отпечатанные таблички и направляясь вслед за Пейдж и Тори в сторону дешевых мест для зрителей. Гаррольд Тэннер. Джон Б. Коллиган III.

«Марк Арент, – подумала она про себя со сдавленным смешком, – значило ли бы это что-нибудь?»

Игра была действительно захватывающим зрелищем, вся эта тяжелая масса лошадей и людей в пылу атаки яростно носилась туда-сюда по арене размером с футбольное поле, преследуя один мячик, такой же небольшой и такой же скользкий, как круглый кусок мыла. С каждым крепким ударом клюшки лошади останавливаются, изменяют направление и затем резко набирают ход – ноги напряжены, копыта выбивают дробь – при этом временами увеличивая скорость до сорока миль в час за какие-нибудь секунды и вздымая за собой клубы пыли. Комментатор, пытаясь внести хоть какую-то упорядоченность в безумные массовые перемещения и пронзительные ободряющие выкрики, через громкоговоритель выкрикивал очки, его навязчиво-рекламный голос состязался с сигнальными колокольчиками и звучавшей время от времени органной музыкой. На игроках были хлопчатобумажные тенниски, окрашенные в цвета своей команды. Сегодня зеленые выступали против голубых в гладких белых бриджах, заправленных в высокие кожаные сапоги, поверх которых были натянуты толстые ребристые наколенники и шпоры на лодыжках. Тори основательно увлеклась игрой, громко выкрикивая приветствия, поддерживая команду в зеленых теннисках, потому что Пейдж решила, что ей нравится именно зеленая команда. С яростью хоккея на льду, со скоростью скачек, с накалом футбола, с точностью баскетбола, поло – игра всех игр. В своей основе игра очень напоминала футбол или хоккей на льду, каждая команда сражалась за мяч, чтобы провести его через все игровое поле и забить гол. Но свирепость, с которой проходила игра, делала ее гораздо более увлекательным зрелищем.

Подруги прихватили с собой бинокль, который им одолжил Джордж, и Тори как раз внимательно вглядывалась в него, когда голубая команда неожиданно начала стремительную контратаку. Игрок из зеленой команды самоуверенно разрезал воздух клюшкой, пытаясь остановить мяч, но промахнулся. Его ошибка тут же была использована, когда игрок из голубой команды рванулся вперед, плавно поднял мяч с земли и закрутил его по дуге в воздух. Возникла беспорядочная и грубая потасовка, когда другие игроки рванулись наперехват, но тот же самый «голубой бомбардир», как его прозвала Тори, продолжал гнать мяч, немилосердными ударами направляя его в полет, казавшийся неудержимым. На полном скаку игрок из зеленой команды склонился влево с холки лошади и закрутил мяч в обратную сторону, уводя его и посылая в противоположном направлении. Но ненадолго, голубой бомбардир резко развернулся и перехватил мяч на лету. Выдвинув левое плечо вперед, он, как косой, взмахнул своей клюшкой в могучем ударе, посылая мяч по крайней мере на пятьдесят ярдов. Его кобыла заржала и встала на дыбы, когда он пришпорил ее, снова неистово рванувшись за мячом в неотступном преследовании.

К этому моменту замечания комментатора практически слились с криками болельщиков. Но когда имя Ричарда Беннеттона было повторено комментатором несколько раз, Тори чуть не упала со своего места.

Головы игроков были защищены пробковыми шлемами с жесткой окантовкой или более новыми моделями из блестящего пластика, тогда как глаза и лица прикрывались узкими забралами, за которыми их практически невозможно было разглядеть.

Вот почему Тори почти до конца игры не узнала Ричарда Беннеттона среди игроков.

Пейдж, по-видимому, узнала его имя в ту же минуту, потому что вцепилась в руку Тори и озадаченно посмотрела на нее.

«Не может быть, чтобы это был тот самый Ричард Беннеттон. Или может?»

Когда его имя снова было громко и ясно повторено через громкоговорители, Пейдж выхватила бинокль у Тори, чуть не задушив ее узким черным шнуром, на котором он висел.

Пытаясь найти Беннеттона и просматривая поле, Пейдж ненадолго задержалась на привлекательной рыжеволосой спортсменке, также игравшей за голубую команду, чья огненная грива волос свободно спадала на спину из-под ярко-голубого шлема, выдавая в ней единственную женщину на арене. Пейдж продолжала поиски, старательно просматривая поле до тех пор, пока нужный объект не появился в окуляре бинокля. Тори разрывалась между наблюдением за Ричардом, который как раз довел игру до весьма волнующей кульминации, и наблюдением за Пейдж, улыбающейся так, словно она только что влюбилась.

– Какого черта ты не пошла с ним завтракать? – прошептала Пейдж. – Он великолепен! Богат! И какая замечательная задница! – продолжала Пейдж, показывая в сторону соблазнительного зрелища зада, в ровном ритме скачки поднявшегося из седла, когда игрок потянулся вперед, чтобы поднять мяч.

– Я бы пошла с ним завтракать, согласилась бы у него работать, и к этому моменту мы бы уже поженились.

– Конечно, именно так все и было бы, – засмеялась Сьюзен, отобрав у Пейдж бинокль, чтобы посмотреть на этого Адониса.

В закрытом шлеме было совершенно непонятно, насколько он великолепен. Что она заметила, так это напряженность и то, как он на полном скаку наклонялся в седле, чтобы сделать удары, которые требовали гимнастической ловкости и умения наездника.

Тори, глядя, как ее подруги глазеют на него, вернула себе бинокль как раз в тот момент, когда Ричард заканчивал игру захватывающим маневром. Как скачущая катапульта, он загнал мяч прямо между столбами, забивая гол и выигрывая матч для своей команды одним молниеносным ударом. Она густо покраснела, когда сообразила, что вскочила на ноги и кричит громче всех.

– Люди на лошадях – почему они всегда выглядят богатыми? – спросила Пейдж после матча, когда подруги протискивались сквозь толпу по дороге на дискотеку.

Когда же ни Сьюзен, ни Тори не ответили ей, она ответила себе сама:

– Они выглядят богатыми, потому что они – люди на лошадях, а люди на лошадях как раз выглядят богатыми.