Ссыльнопоселенец - Стрельников Владимир Валериевич. Страница 8

— Чего пыхтишь? — не то, что я очень добрый, но такой ружбай давненько в руках хотел покрутить. А потому забрал его у очкарика. — Патроны где?

— Наверное, это? — парень протянул мне бумажный сверток.

— Это, это, — вытаскивая шомпол, пробормотал я. Нащупав в упаковке над пулей капсюль, я аккуратно надорвал бумагу, вытащил сам пистон, тяжеленную свинцовую пулю. Засыпал порох в ствол ружья, затолкал туда скомканную провощенную бумагу, забил как следует шомполом, с натугой вставил пулю, и тоже шомполом загнал ее на бумажный пыж. Потом, взведя массивный курок, одел капсюль на брандтрубку, и придерживая пальцем, аккуратно спустил курок.

— Держи фузею. — Я вернул добротно сделанную вещь хозяину. — Только не застрели никого. Случайно.

— Спасибо, — очкарик забрал ружбай, и неуклюже повесил его себе на плечо. Повесил стволом вниз, но прямо скажем, я ему в няньки не нанимался, если что себе отстрелит — его печаль. У меня своих хлопот полон рот.

И потому я неторопливо пошел к собирающейся вокруг местного шерифа толпе новичков, краем глаза заметив, что пара тех урок, которые вышли за мной с интересом поглядывают на очкарика, и о чем-то негромко переговариваются.

— Так, для тех, кто только подошел, повторяю. Законов у нас в Щучьем всего три. Не кради, отдавай долги в срок, и виновен тот, кто первый поднял ствол. Правила проживания здесь можете прочитать на доске, но они обязательны для всех, кто сейчас в поселке. Без исключений. Да, и если за нарушение правил у нас штрафы, то за нарушение законов — виселица. Ясно? — и шериф, высокий мужик с ровно остриженной бородой, повернулся, и ушел. Спокойно так. Впрочем, чего бы ему не быть спокойным, и не носить сейчас винтарь на локтевом сгибе. Неподалеку от нас, метрах в шестидесяти, стояло шесть парней с винтовками, вроде как мосинками. И спокойно глядели в нашу сторону, положив винтовки на груженые дровами дроги. Группа моральной поддержки, не иначе. И шериф, сволочь, стоял грамотно, директрису не перекрывая.

Новички стояли кто кучками, а кто и уже шел в поселок, раскинутый на берегу. Я тоже двинулся по пыльной грунтовке, ориентируясь на запах. В воздухе стоял запах горячей еды, вроде как тушеной картошки с мясом. Но остановился возле доски объявлений, и вчитался в написанный от руки текст.

Интересные пироги у них здесь. В поселке, оказывается, запрещено бродяжничество. И под этим понимаются прием пищи на улице, в переулках, за задних дворах, в конюшнях, сараях и амбарах тебе не принадлежащих. Там же дневной и ночной сон, оправление естественных надобностей вне туалетов, и пара еще таких же заморочек. Интересно девки пляшут. И штрафы за нарушение внушают — от полусотни до ста долларов, немало.

Все внимательно прочитав, я протолкался через мужиков, и пошел дальше по запаху. Честно, есть охота, завтрак из быстрофуда оставлю про запас, по такой погоде он неделю не испортится. А пока вот, веранда, на которой стоят столы, и пара котлов под навесом. У одного из них орудует большой шумовкой седой мужик в тюбетейке. Причем не в татарской, а или в узбекской, или в таджикской, не умею я их различать.

— Здравствуйте, у вас покушать можно? — я зашел на веранду, и огляделся. Чистенько, аккуратно, столы хоть и не крыты скатертями, но выскоблены, на столах солонки с крупной серой солью.

— Конечно, садись, дорогой. — С легким восточным акцентом мужик указал на столы. — Выбирай, какой тебе больше нравится. Все пока свободны.

Ну-ну. Я еще разок оглядел веранду, и вспомнил, что в вестернах всякие недоверчивые люди садились спиной к стене, и лицом к двери или окнам. И потому уселся спиной к толстым бревнам, из которых сама столовка выложена. Прислонил к ним ружье, поставил на пол свой рюкзак, и достал из него пичок. Повешу на пояс, как я обратил внимание, здесь без револьверов народ ходит, но без ножа ни одного не видал. Как я заметил, повар обратил на это внимание, но промолчал. Да и я не очень хотел разговаривать, настроение итак ниже плинтуса. Прямо скажем, довольно поганое настроение.

Передо мной поставили глубокую фаянсовую миску с густым мясным супом, заправленным пшенной крупой, на середку стола берестяную хлебницу с грубо, крупными кусками нарезанным хлебом. Сероватым, но очень ароматным. Когда я заканчивал суп, повар принес еще одну чашку, помельче, с тушеной картошкой. Правда, мяса в этой картошке было больше, чем самой картошки.

Наевшись, и напившись чая, судя по всему из корней шиповника и душицы, я полез в карман, обращаясь к азиату. Что интересно, судя по всему, я один был такой голодный, никто кроме меня в эту столовку не зашел. Впрочем, дальше по улице было заведение в намного более привлекательной вывеской, зовущей не просто поесть, но еще и выпить.

— Спасибо, очень вкусно. Сколько с меня? — я откинулся на прохладные бревна. От души наелся.

Повар неторопливо вышел из-за угла веранды, снимая белый фартук, под которым была кобура с револьвером. Из распахнувшейся двери вышли двое здоровых парней, один с похожей на бейсбольную биту дубинкой, второй с дробовиком.

— Пятнадцать кредитов, дорогой, — усмехаясь в тонкие усы, и сощурив итак не слишком большие глаза, сказал азиат.

— Хорошая цена, — я оглянулся. Не знаю почему, не помню, но мне кажется, что на эти деньги по крайней мере несколько дней можно досыта есть.

— Хорошая, — ласково улыбнулся повар. — Главное, ты все скушал, и теперь должен мне за обед.

Да-да, я помню ту заяву, что шериф на пирсе толкнул. Поглядев на сжимающего в ручищах короткую двудулку вышибалу, или кого там, я полез в карман, и вытащил из него деньги. Отсчитав пятнадцать, я положил сверху еще один кредит.

— А это что? — узбек, почему-то я теперь почти не сомневался в этом, положил в карман три пятерки, и крутил в пальцах кредитку.

— Чаевые. Кормите вкусно, может, ответите на несколько вопросов? — раз уж такая пьянка пошла, нужно попытаться выяснить хоть что-то.

— Вах. Для хорошего, вежливого и неглупого человека почему бы и нет? — азиат уселся напротив меня, и облокотился подбородком на сплетенные пальцы рук. — Пять вопросов — пять ответов.

— Сколько стоит ночевка в гостинице? Сколько стоит сходить в здешний туалет? — для начала я решил узнать наиболее сейчас важные для меня моменты.

— Ночевка от двадцати до тридцати, сходить в туалет — тебе, как посетителю — бесплатно. А так, в уличный — пять кредитов. Два вопроса — два ответа.

— Когда стоит ждать корабль отсюда в нормальный город? И там такие же цены? Сколько стоит билет на корабль? — я допил чай, и поставил кружку на стол.

— Должен через неделю плюс-минус один день подойти буксир с шаландами. Цены в остальных городах намного ниже. Но на этот рейс цена сотня кредитов. Пять вопросов — пять ответов. Мы в расчете, мужик. — И узбек встал.

Но я положил на стол еще одну кредитку.

— Еще один вопрос. Эти птицы, рыбы, их можно есть? — не дает мне покоя просто офигеть какая схожесть здешних мест с земными.

— Да, — кивнул азиат. — Любое мясо здешней живности съедобно. С грибами и ягодами по всякому, какие съедобны, а от каких ноги протянешь. Почему, не спрашивай, даже за миллион не отвечу. Никто не знает. А те, кто знают — до них не добраться. Так что прими как данность. — И хозяин этой забегаловки ушел.

А я сидел с отвалившейся челюстью, ну ни хера себе новость! Раз съедобны для нас, то это один с нами цикл развития, потому что на других планетах растения и живность для людей в лучшем случае бесполезны. А в большинстве — ядовиты. Но, как посоветовал узбек, в конце концов я принял эту инфу к сведению, раз съедобны — то тем хуже для них. А потому, встал и я, спросив у парня с дубиной, где здесь туалет. Раз можно воспользоваться — нужно это сделать.

А потом, выйдя с заднего двора этой таверны, решил пройтись по поселку, и подумать. Если получится, то хорошенько подумать. Благо, есть, где присесть, чтобы на ногах не торчать. Похоже, здесь четко работает схема по выжиманию из новичков денег. И все эти поселковые законы под нее заточены. Хочешь поесть? Пожалста, есть салун, таверны. Дорого? Извини, парень, бродяжничество у нас запрещено, или ешь в них, или не ешь вообще. Хочешь спать? Тоже, пожалуйста, снимай номер, и спи. Дорого? Так у тебя деньги есть, или плати за номер, или плати штраф. То же самое с пописать-покакать, ты же не тварь бессловесная-бездушная. Это кошка-собачка ничего не понимают, а ты читать умеешь, шериф тебя предупреждал. То есть за неделю здешней жизни минимум сто пятьдесят кредитов здесь останется. И это в лучшем случае, я совсем не удивлюсь, если здесь люди пропадают в трактирах-тавернах. Места здесь лихие, все сказки-страшилки про древние времена на ум приходят. А что тут такого, в том поселке, где я жил, в царские времена „черная верста“ стояла, как предупреждение о том, что не стоит ночевать здесь купцам. И точно знаю, что сосед при строительстве откопал около тридцати скелетов во дворе. Давненько было, еще во времена моего детства. Аккуратненьких таких, со всеми косточками, только висок проломлен у всех одинаково. К нему даже участковый в конце ездить перестал, скелеты конца девятнадцатого века, археологов не интересуют из-за полного отсутствия вещей, полицию из-за срока давности. Сашка с попом вдрызг переругался, из-за его отказа выделять место на кладбище для захоронения. Специально в епископат ездил, чтобы разрешили похоронить, так как ящики с костями во дворе держать совсем не дело, и выбрасывать их на помойку тоже не стоит. В конце концов к нему из города какой-то монах на флайере прилетел, загрузил в багажник две здоровые коробки с останками, и умотал. Но сначала долго ходил по двору, читал молитвы и святой водой во все углы брызгал.