Демонолог - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 48

Временное затишье не означало, что мы вырубили весь заслон. Нидарцы погибли поголовно, а вот часть горцев только отпрянула в стороны, ошеломленная нашим напором. Их было еще вдвое больше, чем нас, но, как говорится, мы заставили себя уважать. Только теперь я увидел, почему защитники этой машины не зажгли прожектор. Они, конечно, пытались, и об этом говорили три тела с факелами в руках, но не добежали до неказистой конструкции прожектора всего-то пару метров и были застрелены из иглометов первой тройки.

— Сом!

Здоровяк не стал подбегать, а просто метнул в меня котомку с оставшимися зарядами. Урген экипировал нас с запасом, так что имелось еще три спарки «лепестков».

Кристаллы с хрустом встали на место, и я вновь не посмотрел на пирамиду перед активацией заряда. А пирамида-то была совсем другая.

Да чтоб тебя!

Скорее всего, это был тот метатель, который работал медленнее других, но подозреваю, что намного эффективнее. Конструкция была монолитной и не имела наклонного желоба. Ядро явно вылетало из отверстия в обращенной к стене грани. Рядом лежали такие же рычаги, как и возле остальных пирамид.

Да что там думать, особенно когда толпа горцев уже висит на плечах.

Не мудрствуя лукаво, я забросил артефакт в «жерло» и как степной сайгак понесся к скале. «Ящерам» отдельного приказа не требовалось, и они припустили следом за мной. Свое дело мы сделали, теперь осталось унести ноги — всего-то делов!

Первоначальный план тут же полетел к чертям, как только я увидел, что путь к западной оконечности стены открыт, — горцы стянулись сначала к месту битвы у второй машины, а затем побежали к нам. К тому же я вспомнил, как мы пробирались по завалам под скалами.

Изменив план, я поменял маршрут и побежал к точке эвакуации по прямой.

Если кто-то говорит, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять, пусть попробует побегать от смертельной опасности — уверен, у экспериментатора сразу изменится мировоззрение.

Ноги постепенно наливались свинцовой тяжестью. То, что на тренировках мы бегали в броне, сейчас как-то не помогало — ведь во главе угла моих занятий всегда стояла матушка-лень.

Все: добегу — обязательно займусь утренними пробежками. Уже в процессе осмысления обещания я понимал, что ситуация больше напоминает анекдот про летящего с десятого этажа любовника. Если добегу до стены, наверняка подумаю: какая же ерунда иногда приходит в испуганный мозг.

Полтораста метров пробежки казались мне настоящим марафоном, временами стучавшие в броню на спине стрелы настроения тоже не повышали. К тому же начало сбоить зрение. Сначала мне показалось, что заканчивается действие эликсира, но через пару мгновений пришло осознание того, что это всего-навсего рассвет. Видимость ухудшилась, и это было плохо, потому что основной задачей моего забега было не споткнуться о камень, преодолев последние в этой жизни метры на брюхе. И плохо будет не то, что погибну я, а то, что погублю всех «ящеров». Если упадет один из «ящеров», погибнут двое — упавший и тот, кто попытается его спасти. А если не повезет мне, за несколько десятков метров от спасительной стены лягут все.

На подходе к стене я даже не стал притормаживать и врезался в каменную кладку всем телом. Благо «чешуя» позволяла подобные фортели. Залитые потом и ослепленные рассветом глаза еле различили свисающую вниз веревку, и я с трудом намотал ее на кисть. Как только сверху поняли, что я готов к подъему, мое тело взмыло вверх как ракета. Остальные «ящеры» справились раньше, поэтому «летели» выше меня.

И тут мой ангел хранитель устало отвернулся, а запас везения кончился, как это обычно бывает в самый неожиданный момент. В затыльник шлема врезалось что-то тяжелое. Учитывая пылкую любовь горцев к метанию камней, это наверняка был увесистый булыжник. Вселенная на секунду отключила меня от общей сети, а через мгновение я понял, что отпустил веревку и лечу вниз.

Удар о землю выбил из меня весь воздух, так что следующие несколько секунд я только тем и занимался, что пытался вдохнуть. Черные силуэты «ящеров» исчезли за кромкой стены. Они не видели того, что случилось, а горцам на мои проблемы было наплевать, тем более что свое дело мы сделали.

Усталость навалилась душным одеялом, и стало как-то безразлично, что будет дальше. Хотелось только одного — чтобы Шип подольше не замечал того, что произошло. Смена власти в антидарийском отряде произошла раньше, чем планировалось, и без моего участия. В Шипе я не сомневался — он справится.

На небе услышали мои молитвы, и Шип ничего не увидел, зато ситуацию не упустили зоркие глаза абордажников, которых здесь по идее быть не должно.

Я лежал на спине, и стена выглядела для меня мощеной дорогой. И вот по этой дороге неожиданно побежали четыре фигуры в серой «чешуе» с гладкими лицевыми масками. Кронайцы привыкли карабкаться по корабельному такелажу, как обезьяны, так что подобный трюк был им вполне по плечу.

Абордажники в немыслимом, особенно в моем понимании, пируэте соскочили со стены, и трое из них тут же прыгнули вперед, на лету извлекая из ножен свои сабли. Тут же, прямо надо мной, раздался звон клинков. Четвертый кронаец ловким движением набросил мне на правую кисть веревочную петлю, и тут же сильный рывок едва не выдернул мне руку из сустава. Я взлетел вверх с ошеломляющей скоростью. Единственное, что удалось сделать, — до боли вывернув шею, увидеть, как толпа горцев ударяется о стену, погребая под собой четверку смельчаков.

На вершине стены трое моряков держали беснующегося Карна. Что ж, придется принять то, что парни спасали не меня, а своего командира: трое пытались сдержать коротышку, а четверо исполнили его самоубийственную задумку.

Боже, когда же закончится этот дурдом?!

«Не скоро», — так и не понял, была ли эта мысль моей, потому что через секунду вселенная осуществила в отношении меня более длительное отключение, погружая в темноту. Совсем как во времена моих переселений из тела в тело.

Возвращался я тяжело. Тело казалось настолько чужим, что появилось жгучее желание ощупать лицо.

— Да ты это, ты, — послышался голос Ургена. — Только выглядишь отвратительно. Сколько раз можно говорить, чтобы не глотал всякую дрань.

Ворчание и недовольство в голосе профессора не могли скрыть радости.

— Блин, словно с похмелья.

— А я предупреждал, — подал голос целитель. — Вот выпейте настойку.

Влитая мне в рот целителем гадость была еще противнее эликсира для ночного зрения, хотя куда уж больше.

Попытка открыть глаза и осмотреться привела к осознанию того, что у меня на глазах повязка.

— А это что за хрень? — В груди неприятно кольнуло ужасом.

— Ничего страшного, — тут же поспешил объяснить целитель. — Простая предосторожность. Вам нельзя резко нагружать глаза. Подождите немного.

Послышалось шуршание, а через минуту руки целителя начали снимать повязку. Проморгавшись, я увидел, что лежу не в своей спальной соте, а в углу пещеры. Кто-то даже соорудил из нескольких копий и горских одеял небольшой полушатер, отсекая меня от дневного света.

Глаза немного болели, но видел я терпимо. Досаждала только некая сухость, которую целитель тут же убрал с помощью капель.

— Мэтр, вы не могли бы меня «подзарядить»? Дел полно, а сил нету.

— Это нежелательно, но возможно. Надеюсь, раненых у нас в ближайшие пару часов не предвидится.

— Я тоже на это надеюсь.

Целитель положил руки мне на виски, и я вновь ощутил приятное действе целительной магии — морозное дуновение с фиалковым запахом. Похоже, ароматы являлись как бы визитной карточкой каждого целителя.

— Спасибо, мэтр.

Сначала Урген убрал одно одеяло, а затем, увидев, что я не щурюсь, сбросил с прислоненных к стене копий остальные.

В занятом нами помещении в принципе ничего не изменилось, только добавилось несколько жильцов, превративших жилое помещение в конюшню. Привязанный к штырю в стене Черныш вскинул голову и, увидев, что я живой, принялся жевать лежащее перед ним сено.