Боль победы - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 12

Глава 3

Длинная каменная лестница вела вниз, в подземелье, откуда несло замогильным холодом и сыростью, со смесью запахов человеческих нечистот, мышиного дерьма и дешевой похлебки, которую варили для заключенных из потрохов и костей, вываривая до состояния клейстера. Андрей давно хотел заняться ревизией и реформированием мест заключений, но руки так и не дошли. Некогда. И без того дел хватает. Кроме того, заключенные тут надолго не задерживались – раз-два, и полетела голова, или задергался человек на веревке в веселом танце, удобряя место под виселицей своей кровью и выделениями, чтобы мандрагоре хорошо рослось.

Впрочем, про мандрагору – легенда. А вот про виселицу – нет. Хотя за то время, что Андрей был у власти… что Антана была у власти! – не было ни одной публичной казни. Двух преступников казнили, да, – один был растлитель и убийца, долгое время насиловавший свою падчерицу и убивший жену, чтобы жениться на молоденькой «дочке», второй – грабитель, вырезавший семью купца.

Некоторое время назад, после мятежа, все камеры были забиты, но быстро освободились – кого повесили, кого отправили на принудительные работы (читай: на каторгу), а кого-то выпороли и отпустили. Теперь в камерах было почти пусто – не сезон, так сказать. Эти камеры использовались лишь для особо опасных преступников, «тяжеловесов». Воры, грабители, насильники и хулиганы располагались в другом крыле здания стражи, в общих камерах, ожидая скорого суда. В Балроне не принято было держать преступников по нескольку месяцев и кормить на дармовщинку помоями из требухи.

Стражник у двери погремел ключами и, взяв фонарь, сопроводил советника к камерам допроса, почтительно освещая ступеньки и предупреждая о порожке, споткнувшись о который знатный вельможа может упасть. Андрей вежливо поблагодарил, хотя никакого фонаря не было нужно – видел он в темноте лучше кошки.

Обитая железом дверь раскрылась без скрипа, и он оказался в большой комнате, где горел очаг, вделанный в стену. Андрей слегка порадовался распространяемому очагом сухому теплу и сел так, чтобы видеть, как горят поленья. В комнате находились Федор и первый инквизитор Акодим. А еще палач – невысокий мужчина с кудрявой седоватой головой – и Данеро, привязанный к высокому креслу, напоминающему электрический стул.

– Наконец-то! – проворчал Федор. – Ты где запропастился? И вообще, зачем ты меня сюда позвал? За компанию, что ли? Кто этот тип?

– Да, Андрей, кто этот тип? – прогудел Акодим, потирая огромные руки. – Ну и холодище здесь внизу, как на севере! Хоть вина бы горячего наливали, что ли.

– Налить вам, господин инквизитор? – оживился палач. – У меня есть! Вон чайничек греется – со специями, вкусно!

Акодим некоторое время боролся с искушением, потом махнул рукой – давай! – и палач с готовностью налил ему исходящей паром темной жидкости в глиняную кружку. Посмотрел вопросительно на Андрея – тот отрицательно мотнул головой, и палач снова поставил чайник к огню. Федору почему-то не предложил, видимо, не счел его достойным драгоценного напитка.

По камере сразу разлился запах пряностей, и Акодим с удовольствием крякнул, отпивая из кружки. Посмотрел на Федора и протянул ему:

– Хлебни, вкусно! Затрис умеет делать горячее вино. А кроме того – узнавать правду у тех, кто ее не хочет говорить. Так что, Андрей, зачем нас сюда позвал? Что это за тип?

– Трактирщик это, – невозмутимо пояснил Андрей, – только своеобразный трактирщик. Насколько я понял – довольно-таки одиозная личность. Когда я его взял, считал, что у него просто бандитский притон. Но мы тут с Ша… в общем, допросил я его подручных, и что выяснилось: этот вот божий одуванчик – глава самой крупной, если не единственной в Анкарре преступной корпорации! Все, кто промышляет в городе, платят ему дань. Это своеобразный ночной император столицы. Можете в это поверить? Я – с трудом. Не похож он на главаря преступного мира.

– Так-так… – задумчиво протянул Федор. – И похоже, что ты взял его с собой… дай-ка догадаюсь… собираясь обобрать до нитки. Верно?

– Верно. Но перед этим надо было выяснить, кто он такой. Поговорить с его людьми. Как это такие головорезы его слушаются, да еще и боятся как огня. И много чего они рассказали… но не всё. Не всё. Они и не могут знать всё. Например, где хранятся его деньги.

– А я зачем здесь? – разочарованно спросил Акодим. – Думал, сейчас исчадие будем терзать, допрашивать, а этот уголовник мне неинтересен. На кой демон он мне?

– Ну… может, тебе будет интересно – связан ли он с исчадиями или нет, – пожал плечами Андрей.

– Если бы узнали, что связан, тогда бы и позвали. У меня и без него дел полно – вон сегодня три инквизитора пришли с жалобой, что их плохо приняли в провинциальных приходах и чуть ли не взашей вытолкали прочь. Нужно разобраться, что происходит, не влияние ли это исчадий или же слабость инквизиторов, которые не умеют себя вести. А кроме этого…

– Иди, иди! – махнул рукой Федор. – Андрей, отпусти его! Пусть идет, а то плешь тут проест своим нытьем.

– Иди, Акодим, если что будет дельного – я тебя приглашу, – согласно кивнул Андрей, и Акодим широкими шагами вышел из комнаты, оставив друзей наедине с палачом и преступником.

Тихо потрескивали дрова, исходил паром чайничек палача, а Данеро с ужасом смотрел на разложенные перед ним инструменты, напоминавшие хирургические. Тут были и зацепы, захваты различных видов, и всяческие иглы, щипцы, молотки, стамески… Все блестящее, начищенное, красивое.

Палач перехватил взгляд Андрея и с гордостью сказал:

– По специальному заказу делали! Большие деньги отдал! Зато не ломаются, всегда острые и при нагреве остаются твердыми, не то что обычные. А то, бывало, накалишь щипцы докрасна, схватишь клиента за кость – а щипцы-то и гнутся! А эти нет – говорят, в нее драгоценные камни добавили, в сталь эту.

– Вынь кляп у него изо рта, а то сейчас подавится, – поморщился Андрей. Разглагольствования палача были ему неприятны. Он понимал, конечно, что это тоже работа и что палачи обществу тоже нужны, но не собирался общаться с этими людьми или пить их вино. И ничего с собой не мог поделать. Впрочем, и не хотел.

Палач семенящей походкой подошел к бандиту и вынул у того изо рта кляп, скрученный из грубого холста. Кляп был мокрый, слюнявый, но палач рачительно осмотрел его и положил на полочку у входа.

– Потом сполосну, и снова можно использовать. Без споласкивания он протухнет, завоняет, а так можно его много раз применять. Экономия! Расточительность нигде не приветствуется. А у меня всегда порядок в хозяйстве. Ну что, господин советник, мне его слегка подрезать, чтобы говорливее стал? Давайте я ему откушу подушечки пальцев на руке. Оно и не сильно изувечит, но воздействие на настроение клиента оказывает очень сильное – большинство сразу начинают говорить, как видят свои белые косточки. – Палач радостно захихикал, Андрей же нахмурился и отвернулся.

Данеро сидел бледный, явно обдумывая ситуацию. Потом хрипло спросил:

– Сколько?

– Все, что есть, – подумав, ответил Андрей. – Сколько у тебя есть?

– Трактир. В трактире тысяч семь. Все. Я все отдам, только отпустите. И буду платить вам пятьсот золотых в месяц. А еще – любые девочки. Бесплатный стол. В любое время. Кроме того, специальные услуги – наемные убийцы, найду для любых дел. Все, что хотите.

– Все? А тогда чего ты нас потчуешь всякой чушью? – жестко спросил Андрей. – Палач, ну-ка, отрежь ему палец.

– Какой? – деловито осведомился палач, взяв с подноса блестящие кусачки, способные перекусить и руку. – Ты какой рукой пишешь, болезный? Говори сразу, чтобы потом не жаловался, что подписать ничего не сможешь.

– Андрей, ну на кой демон ты меня сюда пригласил? – скривился Федор. – Не хочу я смотреть на это!

– Все вы чистоплюи, – пробурчал Андрей, – а кто кричал, что денег на армию нет, что надо что-то придумать, что я не понимаю, вероятно, как это важно, чтобы солдаты получали жалованье. Ну вот, так добываются деньги. Один из способов. Когда я пишу записку в казначейство и тебе деньги передают – это нормально, да? Они не пахнут, правда? А когда вот так, в подвале… чуешь? Стой, палач, пока не надо.