Казнь без злого умысла - Маринина Александра Борисовна. Страница 15

Через две недели гостем программы должен стать мэр Вербицка Константин Кириллович Смелков, и Алена Арканова добросовестно подготовила весь материал. Сложность была в том, что Смелков бывал на программе и ранее, в первый раз – когда участвовал в прошлой избирательной кампании, во второй раз – когда уже стал мэром. Предстоящая программа – третья по счету, и вся информация, которую удалось собрать, была использована. Младший редактор и редактор, да и сама Алена вместе с ними, буквально из кожи вон лезли, чтобы накопать что-нибудь свеженькое, на чем можно построить интересные вопросы для ведущей. Ну, хорошо, шум вокруг убитых экологов. Это, конечно, остро, но на этом особо не поиграешь, потому что на прошлой неделе гостем программы был начальник УВД полковник Баев и весь разговор как раз вокруг этих убийств и крутился. Мэр вряд ли сможет добавить что-то новое. Проект трассы? Тоже столько уж говорено-переговорено об этом… Опять Смелков начнет пыхтеть про звероферму, которую он не даст в обиду, и про русские пушно-меховые традиции, и про то, что он строил ферму собственными руками. Сколько можно! Кроме того, на этой неделе в эфир пойдет программа с главным проектировщиком одного из двух вариантов прокладки трассы, он специально приедет из Перова для участия в ток-шоу «Персона». И если начать спрашивать мэра о проектах, начнутся сплошные повторы, а это зрителю скучно. Да и Милановская этого не допустит, ей нужно, чтобы было горячее, новое и острое. Единственное, что пришло в голову Алене, – это попытаться накопать хоть какую-то информацию об отношениях Смелкова и его главного конкурента на выборах Горчевского. Если удастся выяснить, что они, например, давно знакомы и дружны, то можно пощипать мэра за ягодицы вопросами о «протокольности» второго кандидата. А вот если между ними какая-то кошка пробежала или есть конфликт интересов и предвыборная борьба между ними настоящая, то Милановская обязательно сумеет (разумеется, устами ведущей) вывернуть разговор таким образом, чтобы гость потерял над собой контроль и начал поливать грязью соперника. А это всегда хорошо для телевидения. Вообще, человек, потерявший над собой контроль перед камерой, да особенно в прямом эфире, это самое лучшее, что может пожелать себе любая программа. И неважно, в чем именно проявляется потеря контроля – в рыданиях или просто в скатившейся слезинке, в неудержимом хохоте или в трясущихся от волнения руках, в глупостях и гадостях, которые произносит гость. Это всегда хорошо. И об этом всегда помнит ненавистная Милановская. Конечно, положа руку на сердце, Алена Арканова знает, что шеф-редактор права и работать можно только так, если хочешь, чтобы твоя программа имела высокий рейтинг. Но все-таки одно дело – сценарий программы и совсем другое – поведение с сотрудниками и подчиненными. А вела себя Милановская, на взгляд Алены, просто омерзительно.

Как бы там ни было, а материалы сдавать Милановской придется. Сегодня дедлайн – крайний срок, и если не сдать, она будет орать на всю редакцию. Алена еще раз открыла папку, чтобы все проверить: диск на месте, текст в файле, фотографии пронумерованы. Надо идти.

Но она не успела. Милановская, ярко накрашенная рыжеволосая молодая женщина со злыми глазами, сама заглянула в комнату редакторов. Настроение у нее, судя по всему, было преотличным, потому что шеф-редактор одарила Алену скупой улыбкой, что вообще-то случалось чрезвычайно редко.

– Я ухожу, – сообщила Мила, – меня сегодня уже не будет. Смелков готов?

– Да, Камилла Теодоровна, – испуганно пискнула Алена, – я как раз собиралась вам отнести.

– Давай сюда, я дома посмотрю. И не называй меня Камиллой Теодоровной, терпеть этого не могу. Сколько раз просила! Так, что у нас тут?

Милановская небрежно бросила на стул сумку и принялась листать текст и смотреть фотографии.

– Горчевский… Горчевский… Это хорошо, это интересно… Это ты молодец… В то время, как Горчевский учился в столичном университете, наш мэр копал землю и строил звероферму. Да, это можно использовать, если правильно подать. Горчевский в армии не служил, а Смелков служил… Кстати, а почему Горчевский не служил в армии? Он же старше Смелкова лет на семь, значит, если он сразу поступил в университет, то к тому времени, когда наш мэр с лопатой в руках строил ферму, Горчевский должен был уже сто раз закончить учебу. А он еще учился. Значит, поступил не сразу. А в армии не был. Почему? Откосил? Тогда нужно знать, с каким диагнозом. Плохо, Арканова. Недосмотрела. И кстати, почему все разговоры о Смелкове всегда начинаются с его работы на строительстве фермы? А до этого он что делал?

Алена с пылающими щеками подскочила к Милановской и начала дрожащими пальчиками перебирать листы с текстом.

– Он в школе учился, в восемнадцатой, вот здесь есть… вот, адрес школы, интервью с учителями, которые его помнят, записаны на диске, в тексте тоже есть… и адрес, по которому он проживал… – торопливо поясняла девушка.

Внезапно лицо Милановской будто бы подобралось, стало строже. Хотя куда уж строже! Но ей как-то удалось.

Шеф-редактор резким движением захлопнула папку и сунула ее в сумку.

– Я разберусь. А тебе нужно быть внимательнее, очевидные вещи пропускаешь. Учись у меня, пока я еще здесь работаю. Но в целом молодец, я довольна.

Дверь за шеф-редактором закрылась, и Алена с облегчением перевела дух. Кажется, на этот раз пронесло.

Как говорится, глаза боятся – руки делают, думала Настя Каменская, готовя себе очередное полоскание. Оказалось, что все не очень страшно, а точнее – совсем даже не страшно, действуй строго по инструкции – и порядок.

Сначала, изучив пропись, она составила и записала на бумаге график, разметив, в котором часу пить, в котором – полоскать горло и промывать нос, а когда менять компресс, убедилась, что между предписанными мероприятиями остается время для сна, и решила, что будет заводить будильник, вставать, лечиться и снова укладываться. Бессонная ночь сказывалась, в глазах ощущался песок и покруживалась голова. Но из такого чудесного, на первый взгляд, плана ничего не получилось: много времени ушло на то, чтобы разобраться, из какого пакетика нужно заваривать и из какого флакона капать, потом следовало выждать, пока травка настоится, потом дать ей хотя бы чуть-чуть остыть (не полоскать же горло кипятком!). А оборачивание собственной шеи компрессом превратилось в целую эпопею: смоченное «правильным» раствором полотенце никак не хотело удерживаться на горле, пока Настя двумя руками закутывала себя в полиэтилен. Пришлось учиться делать это одной рукой, что оказалось весьма непросто. Справившись, наконец, с задачей, она посмотрела на часы и поняла, что до «приема внутрь» остается почти два часа, завела будильник и улеглась в постель, однако заснуть сразу не удалось, а как только Настя задремала – открылась дверь, горничная пришла убирать номер. Кляня себя за то, что забыла вывесить на ручку двери снаружи табличку «не беспокоить», Настя шепотом, помогая себе жестикуляцией, объяснила, что ее номер в уборке не нуждается, но когда осталась одна – поняла, что до звонка будильника остается совсем немного. «Ничего, в следующий раз буду умнее», – оптимистично пообещала она сама себе.

Второй цикл прошел легче, но надежде поспать снова не суждено было осуществиться. Сначала принесли новый термос с кипятком, потом по коридору начал с дикими воплями бегать какой-то ребенок, после чего Настя вдруг поняла, что заснуть ей мешает боль в горле, возникающая при глотании. И еще: в горизонтальном положении нос закладывало так, что дышать можно было только через рот.

Одним словом, со сном не получилось. Она вылезла из-под одеяла, сняла халат, надела свитер, джинсы и теплые толстые носки и села за компьютер. Посмотрела в оставленное Коротковым расписание его жены: вот сейчас как раз самое время позвонить. Интересно, Юрка не забыл предупредить Ирину, что Настя без голоса?

Не забыл. Ирина сразу ответила на вызов и сидела перед своим компьютером с Анюткой на коленях.