Отныне и навсегда - Робертс Нора. Страница 38

Бекетт собрался что-то произнести, но тут официант принес меню, список особых блюд и коктейльную карту. Минуту-другую Бекетт и Клэр молча листали страницы.

— Тебе неприятно, когда я вспоминаю Клинта?

— Отнюдь. Просто в такие моменты мне нечего ответить. Он был хорошим парнем.

— Ты прав.

Клэр приняла решение: она должна сказать то, что должна, чтобы исключить любого рода фальшь.

— Для меня это была любовь с первого взгляда. Клинт говорил, что испытал то же самое. Понимаешь, одно-единственное мгновение — и вот уже мы собираемся жить вместе до конца дней. Достаточно, чтобы у пятнадцатилетней девчонки закружилась голова.

— У любой закружилась бы, но, согласен, у такой юной — особенно.

— Я не сомневалась ни минуты. Ни о чем не переживала, была уверена на все сто. Иногда мы ссорились, два-три раза — по-крупному, однако на мою уверенность ссоры никак не влияли. Родители, конечно, очень волновались, теперь я сознаю это лучше, чем тогда. Мама с отцом тоже полюбили Клинта, поняли, что он порядочный человек.

— В школе вы были той самой «золотой парой»: она — капитан команды чирлидеров, он — звезда футбола.

— Да, нас накрыла бурная страсть. Мы провели вместе два года, прежде чем… стали близки. И вновь я ничего не боялась. Когда Клинт ушел в армию, я проревела всю ночь. Не потому, что опасалась потерять его. У меня было такое чувство, будто я лишилась руки или ноги.

Официант принес заказанные блюда.

— Ты была совсем молоденькая, — заметил Бекетт.

— И самоуверенная. Бесстрашная. Я вышла замуж за Клинта, уехала с ним, бросила дом, семью и друзей без малейших колебаний и сожалений. — Клэр засмеялась. — Неужели это я?

— Я всегда считал тебя очень храброй.

— Я познала страх, когда родился Гарри. Кто этот маленький человечек? Вдруг я сделаю что-то не так? Вдруг он заболеет или расшибется? Но даже в такие минуты я не сомневалась, что вместе мы преодолеем все трудности. — Клэр улыбнулась, пригубила воду из бокала. — Мы мечтали о четверых детях или даже пятерых. Сумасшедшие. Представляешь, пятеро карапузов? Пожалуй, мы осуществили бы это намерение, будь Клинт жив.

— Ты была счастлива.

— О да. А иногда чувствовала себя жутко одинокой, потерянной. Тогда-то и подкрадывался страх. Но я говорила себе: некогда бояться, надо делать дела. Я гордилась Клинтом и ненавидела разлуки, ненавидела думать о том, с чем он сталкивается каждый день, каждую ночь. Однако он был рожден солдатом, так же как его отец и брат, и я знала это, когда выходила замуж.

Официант принес вино. Они подняли бокалы, Клэр сделала глоток.

— Отличное вино. А для меня еще и сигнал: сейчас подадут еду, я свободна от готовки.

— Пей, пей, — улыбнулся Бекетт. — Ты не договорила.

— Да, я должна закончить. — И быть благодарной Бекетту за его готовность выслушать.

— Гарри играл, Лиам плакал в кроватке. Я мучилась утренней тошнотой и не могла подойти к нему, пока не закончится приступ. Я знала, что беременна. Тестом не проверяла, но знала точно. — Клэр на секунду (лишь на секунду) умолкла. — Клинт уехал в Ирак всего три недели назад, я так и не успела сообщить ему, что у нас будет еще один ребенок. Больше всего я жалею именно об этом — о том, что не успела. Клинту не довелось увидеть Мерфи, потрогать его щечки, вдохнуть запах, услышать смех. У Мерфи никогда не было отца, Лиам не помнит его совсем, у Гарри в лучшем случае остались какие-то обрывки воспоминаний. Клинт был хорошим отцом — любящим, нежным, внимательным, но ему не хватило времени…

— Времени всегда не хватает.

Клэр понимающе кивнула, накрыла рукой ладонь Бекетта. Он ведь потерял отца.

— Да, ты прав.

— Они пришли ко мне в то утро — офицер и капеллан. По их лицам все сразу понимаешь без слов. Свет в глазах меркнет, воздух испаряется; какое-то время ты не ощущаешь вообще ничего.

— Клэр, мне очень жаль. — Беккет стиснул ее пальцы.

— Я держала на руках Лиама — забыла, что взяла его из кроватки, когда в дверь постучали. У него резались зубки, из-за этого поднялась небольшая температура, и он капризничал. Гарри цеплялся за мою ногу. Наверное, он что-то почувствовал, потому что тоже начал плакать. Как и малыш у меня под сердцем. Мы все поняли: Клинта больше нет.

Приходили жены других офицеров — утешить, поддержать. Я как будто рассыпалась на миллион осколков. Меня терзали страх, сомнения, тревога и страшное, черное горе. Я думала, что не переживу этого.

Бекетт представил себе молодую вдову, оставшуюся с двумя детьми на руках и беременную третьим.

— Да, это очень тяжело. Как же ты справилась?

— Я знала одно: нужно вернуться домой. И мне, и детям. Возвращение было единственным выходом для всех нас, единственно верным ответом. В Бунсборо я могла вспоминать о Клинте, о том, как сильно любила его, и только здесь сумела примириться с мыслью, что мы получили все, отведенное нам судьбой. Ни больше ни меньше. Теперь у меня есть нечто еще. Я могу думать о нем, говорить о нем. Более того, я должна: мальчики заслуживают иметь память об отце и, так же как я, заслуживают ту жизнь, которой мы живем сейчас.

— Могу сказать по себе: когда мы потеряли отца, то просто одеревенели от горя. Медленно, постепенно надо заставлять себя жить дальше, заниматься повседневными делами, пусть даже руки не берутся. В конце концов ты словно оказываешься в другом месте; отчасти узнаешь его, отчасти — нет. У тебя начинает что-то получаться, и ты понимаешь, что без человека, которого уже нет рядом, ты бы не справился.

— Все так. — Теперь Клэр действительно была благодарна Бекетту за понимание. — Когда ты думаешь об отце, говоришь о нем, сразу вспоминаешь про это. Так и у меня. Ты знал Клинта. У нас обоих есть прошлое, из которого его не выбросить, и, раз мы теперь встречаемся, я бы не хотела, чтобы тебе было неловко или неприятно.

Бекетт помолчал, а затем, повинуясь порыву, спросил:

— Помнишь мистера Шредера?

— Он вел у нас историю США. Терпеть его не могла.

— Все его терпеть не могли, такой был придурок. Мы с Клинтом и другими ребятами намотали туалетную бумагу на деревья и кусты вокруг его дома.

— Так это были вы? И Клинт в этом участвовал? — Клэр откинулась на спинку стула и расхохоталась. — Господи, да я же прекрасно помню тот случай! У вас, наверное, ушло чуть не сто рулонов. Выглядело так, точно взорвался целый пароход, перевозивший туалетную бумагу.

— Если берешься за дело, делай его на совесть.

— Да уж, вы постарались на совесть, «украшая» дом мистера Шредера. Он и вправду был придурком.

— Организатором, естественно, стал Оуэн. Нас было пятеро: я, Оуэн, Рай и еще двое ребят, чьи имена я не могу назвать, поскольку дал клятву молчать.

— Клинт мне ни словом не обмолвился, хотя вся школа гудела несколько недель.

— Клятва есть клятва. Мы собрали запас из пятидесяти рулонов, но потратили на это почти вечность. Сама понимаешь, если толпа подростков заходит в хозяйственный и покупает целый блок, это выглядит подозрительно и можно погореть, так что мы покупали понемножку и в разных местах, тайком выносили из дома по одному-два рулона. Мы действовали по плану: просчитали время, поставили наблюдателя, разработали варианты отступления. Получилась настоящая военная кампания, и какая захватывающая!

— Да, вы были невоспетыми героями средней школы Бунсборо. Знай мы обо всем, непременно закатили бы вечеринку в вашу честь.

— Примерно месяцем позже мы и сами отпраздновали удачную вылазку. Расположились в лесу неподалеку от нашего дома и надрались пивом и персиковым шнапсом.

— Отвратительно.

— Угу, чувствовали мы себя потом премерзко. Славные были деньки!

Глаза Клэр сверкнули изумрудно-зеленым. Ага, она догадалась.

— Чарли Ридер. Один из двух других парней — наверняка Чарли. Они с Клинтом были не разлей вода.

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

— Чарли Ридер, — повторила Клэр. — В то время он был записным хулиганом, а теперь служит в полиции. Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Чарли любит мужские приключенческие романы и черный кофе с щепоткой порошка эспрессо.