Братья по крови - Робертс Нора. Страница 3

Он знал — черт возьми, это знали все, — что Билл Тернер время от времени поколачивает сына. Но мистер Хоукинс был единственным, кто садился рядом с Гейджем и спрашивал, что тот хочет: вызвать полицию, социальную службу или на какое-то время пожить вместе с его семьей?

Гейдж не хотел ни копов, ни благодетелей. От них только хуже. И хотя он отдал бы все, лишь бы жить в красивом доме Хоукинсов с достойными людьми, но попросил мистера Хоукинса об одном, чтобы тот — пожалуйста, ну пожалуйста — не увольнял его старика.

Ему легче жилось, когда мистер Хоукинс занимал отца работой. Если, конечно, старина Билл не ударялся в загул и не распускал руки.

Знай мистер Хоукинс, как лихо приходилось Гейджу в эти моменты, он непременно вызвал бы копов.

Поэтому Гейдж ничего не говорил и научился скрывать побои — вроде тех, которые пришлось вытерпеть накануне вечером.

Гейдж осторожно вытащил три банки холодного пива из запасов отца. На спине и ягодицах следы от ударов еще не зажили и сильно болели. Он предвидел побои. Ему всегда доставалось накануне дня рождения. Еще раз отец выпорет его в день смерти матери.

Эти два дня стали традиционными. В остальное время порка случалась неожиданно. Но если у старика была постоянная работа, в большинстве случаев все ограничивалось небрежной затрещиной или тычком.

Входя в отцовскую комнату, Гейдж не старался вести себя тихо. Прервать пьяный сон Билла Тернера мог разве что штурм, предпринятый «Командой А» [3].

Комната пропахла пивом, потом и сигаретным дымом, и красивое лицо Гейджа сморщилось от отвращения. Он достал из туалетного столика полпачки «Мальборо». Проблем с этим не будет — старик все равно не вспомнит, оставались ли у него сигареты.

Потом Гейдж без колебаний раскрыл бумажник и достал оттуда три долларовые купюры и одну пятидолларовую.

Пряча деньги в карман, он взглянул на отца. Раздетый до трусов, Билл распростерся на кровати и храпел, приоткрыв рот.

Ремень, которым он вчера вечером охаживал сына, лежал на полу рядом с грязными рубашками, носками и джинсами.

На мгновение, всего лишь на мгновение, в мозгу Гейджа мелькнула безумная картина — он берет ремень, вскидывает над головой и с силой опускает на голый, обвислый живот отца.

Посмотрим, как тебе это понравится.

Но здесь, на столе, рядом с переполненной пепельницей и пустой бутылкой, стоит фотография матери Гейджа. Мать улыбается.

Говорят, Гейдж похож на нее — темные волосы, зеленые с коричневыми крапинками глаза, волевой рот. Раньше Гейдж смущался от того, что его сравнивают с женщиной. Но в последнее время — поскольку все остальное, кроме фотографии, стерлось у него в памяти и он уже не слышал голос матери, не чувствовал ее запах — это придавало ему сил.

Сын похож на мать.

Иногда он представлял, что мужчина, почти каждый вечер напивавшийся до бесчувствия, не его отец.

Его отец умный, храбрый и немного безрассудный.

А потом смотрел на старика и понимал, что все это чушь собачья.

Выходя из комнаты, Гейдж показал старому ублюдку средний палец. Нужно как-то нести рюкзак. Но надеть его он не мог — раны на спине болели.

Гейдж спустился с крыльца и прошел на задний двор, где, пристегнутый цепью, стоял старенький велосипед, сменивший уже не одного владельца.

Садясь в седло, Гейдж улыбнулся, превозмогая боль.

Следующие двадцать четыре часа он свободен.

Ребята договорились встретиться на западной окраине города, где лес вплотную подходил к изгибу дороги, мальчик из семьи среднего класса, ребенок хиппи и сын пьяницы.

Они родились в один день, седьмого июля. Первый крик Кэла прозвучал в больнице графства Вашингтон — мать в это время тяжело дышала, отец плакал. Фокс появился на свет в подставленные ладони смеющегося отца в спальне странного деревенского дома; из проигрывателя неслась песня Боба Дилана «Ложись, леди, ложись», а воздух в комнате был пропитан запахом лаванды от зажженных свечей. Гейдж покинул лоно испуганной матери в машине «Скорой помощи», мчавшейся по шоссе 65 штата Мэриленд.

Теперь Гейдж приехал на условленное место первым. Он соскочил на землю и откатил велосипед к деревьям, чтобы его не было видно с дороги.

Затем сел на землю и закурил первую за сегодняшний день сигарету. От курева его всегда немного подташнивало, но сам акт неповиновения компенсировал неприятные ощущения.

Гейдж сидел в тени деревьев и курил, представляя себя на горной тропе в Колорадо или во влажных джунглях Южной Америки.

Где угодно, лишь бы подальше отсюда.

Он третий раз выпустил изо рта облачко дыма и сделал первую осторожную затяжку, когда услышал шорох трущихся о землю и камни шин.

Между деревьев ехал Фокс на своей «Молнии» — велосипед так называли из-за зигзагообразных молний, которые отец Фокса нарисовал на раме.

Его отец здорово рисовал.

— Привет, Тернер.

— О'Делл. — Гейдж протянул приятелю сигарету.

Оба прекрасно знали, что Фокс берет ее только для того, чтобы не выглядеть слабаком. Он поспешно затянулся и вернул сигарету.

— Что у тебя? — Гейдж кивком головы указал на сумку, привязанную к багажнику «Молнии».

— Сухие закуски, печенье и еще пирожные. Яблочное и вишневое.

— Отлично. А у меня три банки «Бада» [4] на вечер.

Фокс удивленно вытаращил глаза.

— Врешь?

— Не вру. Старик напился и все равно не заметит. У меня есть еще кое-что. Последний номер журнала «Пентхаус».

— Правда?

— Старик прячет журналы под грудой тряпья в ванной.

— Дай посмотреть.

— Потом. С пивом.

Мальчики подняли головы, услышав, как Кэл ведет велосипед по каменистой тропинке.

— Эй, болван, — приветствовал приятеля Фокс.

— Здорово, придурки.

В грубых шутках мальчиков сквозила братская любовь. Они откатили велосипеды дальше в лес и свернули с узкой тропинки.

Надежно укрытые от чужих глаз, приятели достали припасы и произвели инвентаризацию.

— Господи, Хоукинс, что твоя мама туда напихала?

— То, что ты слопаешь, когда есть захочешь. — От тяжести корзины у Кэла уже заболели руки, и он бросил недовольный взгляд на Гейджа. — Может, переложишь часть в свой рюкзак?

— Нет, я понесу это в руках, — возразил Гейдж, но все же откинул крышку корзины и, присвистнув при виде пластиковых контейнеров, сунул несколько штук к себе. — Возьми что-нибудь, О'Делл, а иначе мы будем тащиться до пруда Эстер целый день.

— Черт. — Фокс вытащил из корзины термос и сунул в рюкзак. — Так не тяжело, Салли?

— Пошел ты. Все равно у меня корзина и рюкзак.

— А у меня продукты с рынка и рюкзак. — Фокс снял с велосипеда драгоценный груз. — Ты понесешь приемник, Тернер.

Пожав плечами, Гейдж взял радиоприемник.

— Тогда я выбираю музыку.

— Только не рэп, — в один голос заявили Кэл и Фокс, но Гейдж лишь улыбнулся в ответ и принялся крутить ручку настройки, пока не поймал что-то вроде «Ран Ди-Эм-Си» [5]. Под нее они и тронулись в путь.

Густая зеленая листва приглушала яркое солнце и летнюю жару. Сквозь верхушки высоких дубов и вязов просвечивало бледно-голубое небо. Подбадриваемые песнями «Аэросмит», мальчики направлялись к ручью.

— У Гейджа есть «Пентхаус», — объявил Фокс. — Порножурнал, болван, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд Кэла.

— Ого.

— Так-то. Давай, Тернер, вытаскивай его.

— После того как разобьем лагерь и откроем пиво.

— Пиво! — Кэл непроизвольно оглянулся, словно мать могла каким-то чудом оказаться у него за спиной. — Ты принес пиво?

— Три банки, — подтвердил Гейдж, раздуваясь от гордости. — И сигареты.

— Правда, круто? — Фокс хлопнул Кэла по плечу. — Такого дня рождения у меня еще не было.

— Точно, — подтвердил Кэл, пытаясь не выдать испуга. Пиво, сигареты, фотографии обнаженных женщин. Если мама узнает, то сидеть ему дома до тридцати лет. Не говоря уже о том, что он солгал. И пошел в лес, чтобы переночевать у запретного Языческого камня.