Моя любимая ошибка (ЛП) - Кэмерон Челси М.. Страница 47

— Нет.

— Все равно.

— Я знаю, Мег.

— Тогда ладно.

Я поднялась, чтобы собрать вещи с прошлого вечера. Я все еще была в пижаме.

— Спасибо, что разрешила завалиться к тебе, — сказала я, обнимая ее.

— В любое время, детка. Ты знаешь, я всегда с тобой.

— Спасибо.

— Позвони мне. Я хочу знать детали. Заставь его отработать это.

— Ох, поверь мне, я так и сделаю. Он будет мыть посуду как минимум недели две. Увидимся.

— Пока.

Глава 21

— Я волнуюсь, — сказал Хантер мне на ухо во время лекции по человеческой сексуальности.

— Естественно, мы же говорим о ЗППП, у кого-чего болит, — шикнула я в ответ. Не играло бы никакой роли, если бы мы говорили в полный голос. Большинство так и делало, так что был постоянный шум от разговоров, который профессор не трудилась прерывать.

— По поводу нашего свидания. Я знаю, что тебе надо надеть.

— Ты уверен, что ты не гей? У тебя слишком глубокие знания касательно моего гардероба.

— Нет, у меня глубокие знания о тебе. Я имею ввиду, мы же спим в одной комнате.

Это было правдой. Я знала почти весь его гардероб, включая боксеры, которые я или видела слишком часто или слишком редко, в зависимости от дня.

— Ты сегодня очень красивая. В смысле, ты всегда красивая, но я недостаточно часто это говорю.

— Ого, ты действительно ко мне подмазываешься, — сказала я, когда Марджери велела помощникам раздать маленькие корзиночки с презервативами. Подобные вещи разрешено делать в университете. Мне оставалось надеяться, что она не начнет устраивать демонстрацию с бананом.

— Надень, прежде, чем действовать, [8] передай дальше, — сказала Карисса, одна из помощников, подавая мне корзину.

— Как думаешь, ты cможешь это запомнить? — спросила я Хантера.

— Тебе придется напомнить мне об этом, — сказал он, заставляя мою спину покрыться мурашками.

— Я преподам тебе урок с бананом чуть позже, — прошептала я, пока Марджери пыталась призвать нас к порядку, чтобы рассказать о хламидии. Как мило.

— Жду с нетерпением, — подмигнул он.

Мы вместе возвращались домой и Хантер был на удивление тихим.

— Пенни за твои мысли? — сказала я.

— Я просто подумал, что моя мама полюбила бы тебя.

— Какой она была?

— Красивой. У меня есть ее черно-белая фотография, я тебе покажу. Она тратила большую часть времени на благотворительность, но у нее также была степень по архитектуре. Она всегда шутила, что люди думали, что она жена-трофей, пока она не открывала рот и не ставила их на место. Папа говорил, что она острая как хлыст. У нее был ответ на все. Я не думаю, что эта женщина хоть раз проигрывала спор.

— Как она выглядела? — я представила себе темные волосы и улыбку Хантера.

— У меня ее голубые глаза. И некоторые говорят, что улыбка. Я больше похож на отца, чем на нее. У меня есть и его фотография, если ты хочешь увидеть.

Я хотела. Я хотела увидеть, откуда он появился, раз уж я не смогу их узнать. Если он не собирался позволять тому, что сделал его отец, определять его чувства к нему, то я тоже не собиралась.

— Ты не злишься на него? Действительно?

— Я злился какое-то время. Я много думал и говорил с тетей и психологами, и все такое. Я ломал и поджигал вещи. Меня арестовывали больше, чем несколько раз.

— Не может себе представить, — сказала я, притворяясь шокированной.

— Я был панком какое-то время.

— Дай угадаю, — сказала я, поворачиваясь и шагая спиной, чтобы видеть его. — Ты был скейтером с ирокезом и у тебя было, или не было, проколото ухо. И твои штаны наверняка спадали.

Он уставился на меня.

— Я не был скейтером. Я был просто парнем, который часто катался на скейте.

— Одно и то же. То есть я права во всем остальном?

— У меня все еще есть шрам от сережки.

Он остановился и нагнул голову, чтобы я могла увидеть малюсенькую дырочку в его левой мочке. Я повернула голову и поняла, как близко мои губы к его и как они хотят соединиться с ними. Нет. Плохие губы.

Я повернулась и снова начала идти.

— Могу я тоже попробовать?

— Давай. — Он никогда не угадает.

— Давай посмотрим. Спорю, что ты носила порванные черные сетки, много подводки для глаз, ты утопала в поэзии и изучала французский.

— Далековато, — сказала я, насмехаясь. Он не был даже близко.

— Я знаю. Я просто шутил. Спорю, ты занималась всем понемногу. Искусство, может быть какой-то спорт, вроде тенниса, ты много читала и полагаю состояла в Национальном Обществе Чести. О, и конечно же ты танцевала. Ты двигаешься, словно когда-то занималась. Ну как, я справился?

Черт. Он угадал все точно.

— Cталкер, — сказала я, убыстряя шаг. Он не мог знать все это без серьезного расследования.

— Подожди. Я клянусь, что не преследовал тебя. Я говорил, я просто наблюдательный. Думай обо мне, как о Шерлоке Холмсе, только без плохих социальных навыков и кокаина.

— Холмс употреблял кокаин?

— Как еще он мог не спать всю ночь и расследовать преступления?

— Правда, — он пошел рядом со мной. — То есть ты меня не преследовал?

— Я мог проверить несколько твоих старых публикаций на Фейсбуке, но это все. — Я забыла об этом. Чертова социальная сеть. Никто больше не был анонимен.

— Я танцевала несколько лет, но это стало слишком дорого и мне пришлось прекратить. А еще меня выгнали.

— Тебя выгнали с танцев?

— Да. Я, вроде как, сказала девушке, что собираюсь вырвать ей глотку.

Он начал смеяться, закидывая назад голову.

— Почему?

Я вздохнула.

— Потому что она сказала, что мой папа изменял маме еще до развода и у моей мамы тоже был кто-то на стороне.

— Сколько тебе было?

— Четырнадцать. Она просто повторяла то, что услышала от своей мамы, но она уже была достаточно взрослой, чтобы отвечать за свои слова.

— Боже, девушки такие сучки.

— Расскажи мне об этом.

— Так вот, я попыталась вырвать ее платиновый хвостик из ее головы и все. Меня попросили уйти и не возвращаться. Так закончилась моя танцевальная карьера.

— Жаль. Ты до сих пор отлично двигаешься, — я остановилась и немного покрутилась. — Ты могла бы брать уроки.

— Может быть.

— Ты должна. Тебе же это нравилось.

— Да.

— Так давай.

Рене училась на диване, пока Пол распластался на обеденном столе с чем-то вроде математической головоломки. Пол был ужасно умный и учился одновременно на механической и химической инженерии. Рене всегда шутила, что он получит хорошую работу, как нефтяной магнат, а она будет его медсестрой-трофеем. Все, чего она хотела, это работать в неонатальной реанимации, ухаживая за детьми.

— Эй, вы уже помирились? — спросила Рене, не отрывая глаз от тетради.

— Вроде того, — сказала я.

— Хорошо.

— Привет, — сказал Пол, махая и не поднимая глаз от калькулятора. Два сапога-пара.

— Мы собираемся сегодня пойти куда-нибудь, а потом к Полу, для вашего сведения, так что нас не будет на ужин.

— Поняла. Нас тоже не будет, — сказала я.

— Оу, правда?

— Я веду Тейлор на свидание, — Хантер улыбался, словно выиграл в лотерею.

— Хорошо. Ты должен ей миллион ужинов. Надеюсь, ты отведешь ее в хорошее место.

— Так и есть.

— Ооо, расскажи мне, расскажи мне, — затребовала она.

— Ни за что! Если я не знаю, то и ты не должна знать, — сказала я.

Но Хантер нагнулся и прошептал Рене на ухо.

— Очень мило. У тебя хороший вкус, парень.

— Спасибо. Теперь, если вы не возражаете, нам обоим надо сделать домашнее задание перед свиданием.

— Наслаждайтесь, — сказала Рене, опять возвращаясь к учебнику.

Хантер приготовил закуски, пока я собирала свои вещи. Каким-то образом мы могли работать и учиться, не отвлекая друг друга. По крайней мере, большую часть времени. Периодически я замечала, что он смотрит на меня, или сама поглядывала в его сторону. Мне нравилось смотреть на него сосредоточенного. Его лицо становилось таким спокойным и красивым. Я не могла отрицать силу его улыбки, но любила смотреть, как он учится.