За все надо платить (СИ) - Чеботок Наталья Юрьевна. Страница 44

Виктор, не ожидая от себя, обнял Анну. Тело секретарши дрожало, она плакала. Набутов не думал, что у неё окажутся столь высокие принципы, и она откажется от него. Ведь у них обоих просто отключался разум, стоило им прикоснуться друг к другу.

— Не плачь, Анюта, — утешал мужчина девушку. — Ты не должна расстраиваться. — А что ещё он мог сказать ей?

— Не могу, я так люблю тебя, — всхлипывала девушка, — но и отказаться от принципов, на которых меня воспитывали родители — я не могу. Я видела, чем оканчиваются подобные истории, и ни за что не пожелаю такого детям. — Аня вошла в свою роль и играла так, что каждое её слово раскаленным железом вбивалось в мозг мужчины.

Он верил ей. Каждому слову, каждой слезинке. Аня страдала, её любовь столь высока, что она готова переступить через себя, отказаться от любимого мужчины — только бы никто не страдал! Ему было жаль девушку, да и себя жаль, так как мужчина не представлял своей жизни без того, чтобы не быть с ней вместе. Но как переубедить Бровкину, мужчина не знал.

— Ты не передумаешь? — Тихо спросил Виктор, вытирая слёзы с лица любовницы.

— Нет, — услышал мужчина в ответ. — Я не знаю, как я буду жить без тебя, но своего решения я не изменю. — В словах девушки слышалась уверенность в том, что как бы сложно ей не было, она справится.

С того разговора прошла неделя, но легче не становилось. Аня с печальными глазами сидела в приёмной, Виктор мучился в своём кабинете. Оба страдали от невозможности прикоснуться друг к другу, быть рядом. Наслаждаться сладкими поцелуями, обнять и быть рядом с тем, к кому стремится твоя душа и тело. И пока не родится малыш — ничего нельзя изменить, а может к тому времени он уже переболеет Аней? Не может же это длиться вечно?

И вот настал тот долгожданный для Ангелины день её шестнадцатилетия. Родители подарили дочери комплект из платины — ожерелье, серьги и кольцо. Егор позвонил, поздравил и сказал, что подарок вручит позже, наедине.

Ангелина была в приподнятом настроении. Девушка нетерпеливо сидела, пока ей делали причёску, наносили макияж, а потом Геля закрылась в комнате — пришло время собираться в ресторан. Для этого торжества Ангелина выбрала платье нежно-розового цвета. Тонкие лямки, а под грудью оно было чуть собрано и украшено атласной лентой. Неровный подол красивого платья выгодно подчёркивал стройные ноги девушки. К наряду прилагалась небольшая сумочка из ткани такого же цвета. Обув светлые босоножки на высоком каблуке, девушка остановилась у зеркала. Смотрела и не узнавала себя, свое отражение. Еще вчера Геля не раздумывая, сказала бы, что шестнадцать лет это так мало и до взрослой жизни еще очень далеко, а сегодня стало понятно, что отражение прекрасной девушки в зеркале говорит о другом. Красота просыпалась в Геле с удивительной быстротой и любой штрих в одежде, макияже, прическе говорил о том, что вчерашняя девочка, словно по волшебству превращается в прекрасное создание, в чувственную и нежную молодую женщину.

Спустившись в гостиную, Ангелина застала там одну Лиану.

— А где папа? — Геля взяла маму под руку и встала рядом.

— Ему кто-то позвонил, и он вышел поговорить, — ответила Лиана дочери, гася сомнения в себе, так как она отчётливо слышала женский голос в трубке.

Виктор же сказал, что это по работе и вышел. Раньше он никогда не таился от жены. Что происходит, кто звонит мужу? В последнюю неделю Виктор не расстаётся с телефоном ни на минуту. Даже в ванную с ним ходит.

— Ладно, пусть решает свои вопросы, а мы пойдём в машину, — предложила Ангелина.

— Да, конечно же, идём, — Лиана набросила на плечи кожаную куртку и вышла вслед за дочерью.

Виктор уже сидел в машине, лицо его было хмурым. Но Ангелина всю дорогу развлекала родителей и вскоре Набутов заразительно смеялся. Повеселела и Лиана.

В ресторане Егор вручил Ангелине огромный букет из ста одной бордовой розы. Катя Котова приехала со своим Максом, который передал Ангелине букет лилий и какую-то коробку. Девушка решила позже открыть подарки. Присутствовали ещё Логиновы, Савельевы.

Вскоре уже все сидели за столом, пили за здоровье именинницы. Смеялись, вспоминали проделки маленькой Гели.

Когда у Виктора в очередной раз заиграла мелодия мобильного, он извинился и вышел.

— Да? — Ему вновь звонила Аня.

— Мне без тебя плохо, — прошептала Бровкина, которая решила атаковать любовника звонками и смс-ками. Раз он не хочет сделать их отношения официальными, вывести любовницу из тени — пусть страдает. Она доведёт его до такого состояния, что Набутов сорвётся.

— Аня, что ты творишь? Я на дне рождении дочери, с семьёй! — Прошипел Виктор. — Ты отвлекаешь меня.

Аня расплакалась:

— Ты там развлекаешься с женой, а я тут совсем одна.

— Аня, чёрт побери! — Не сдержался Набутов. Какое может быть развлечение, если ему не хочется сидеть вместе со всеми, а хочется рвануть к Ане. Зачем она рвёт ему душу? Присылая сообщения: «Я хочу тебя», «Так не хватает тебя, любимый», «Ты мне нужен!», «Я скучаю», «Хочу целовать тебя, обнимать, наслаждаться твоим вкусом и запахом, чувствовать тебя в себе». Каждое такое сообщение воскрешает перед глазами сцены их близости. Это волновало Виктора, а рядом постоянно была Лиана, которую нельзя было расстраивать!

— Я люблю тебя, — проговорила Анна и отключила телефон. Пусть Набутов помучается! Своим решением он перечеркнул все планы Бровкиной, а этого Аня простить ему не могла. Всё к чему она так долго шла — снова недосягаемо, а потому Аня решила дразнить Виктора. Он уже поддавался на все провокации, не мог не ответить, если звонила Аня. Все сообщения читал и отвечал на них. Разве так ведут себя те, кто не хочет серьёзных отношений? А значит, его следовало дожать.

Виктор спрятал телефон и вернулся в зал. Жена пила сок и с беспокойством смотрела на Виктора. Набутова злила её реакция, и хотелось уехать к Ане. А может, так и сделать? Пока он размышлял, к нему подошла Ангелина.

— Папка, потанцуй со мной.

— Идём, Ангел, — мужчина обнял дочь за плечи и вышел в центр зала.

Дочка обняла его и с улыбкой сказала:

— Спасибо тебе за подарок и за этот вечер.

Набутов кашлянул, сглатывая ком в горле:

— Ну что ты, дорогая. Мы с мамой любим тебя.

— И я вас люблю, — прошептала Геля.

Отец и дочь танцевали в центре зала, а Лиана смотрела на них и вспоминала…

Как родилась Геля, и они с Виктором по очереди вставали ночами к ней.

Как она сказала первое слово, сделал первый шаг, потеряла зуб и горько плакала, считая, что останется на всю жизнь такой щербатой и некрасивой, а значит, не сможет выйти замуж за такого, как папа. А они с Виктором с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться и своим смехом не обидеть Гелю.

Всё это они прошли вместе с мужем. Неужели пролетело шестнадцать лет? А, кажется, что это было только вчера.

Виктор опустился на стул рядом с женой и схватил бокал. С Лианой он не общался, сидя в пол оборота от неё.

Егор не отходил от Гели весь вечер. Молодые люди много танцевали, не садясь на место. Вот и сейчас Спиридонов потянул любимую девушку на танцпол.

— Егор, что с тобой? — спросила девушка, ощущая дрожь тела молодого человека.

— Я в порядке, — сквозь зубы проговорил Егор. Какой позор, он дрожит словно юнец, обнимающий свою первую девушку!

— Не обманывай меня, ты дрожишь! — Не успокаивалась девушка.

— Я хочу тебя поцеловать, — признался Егор, не сводя с Ангелины влюблённых глаз. — Весь вечер мечтаю об этом.

— Егор, — глаза девушки сияли от его слов. — Идём, — потянув влюбленного за руку, Геля вышла из зала. — Тут можно, нас никто не увидит.

Они оказались в каком-то тёмном коридоре. Егор не стал долго раздумывать. Он. Наконец. Остался. С. Ней. Наедине. Молодого человека давно перестали устраивать поцелуи в щёку.

Проведя руками по волосам девушки, Егор подушечкой большого пальца нажал на подбородок девушки. Губы Гели приоткрылись, и Егор накрыл их своим ртом. На мгновение застыв, Егор упивался вкусом нежных губ любимой и лишь потом, раздвинув их, углубил поцелуй. Ангелина прижалась всем телом к молодому человеку, пытаясь стать с ним единым целым. Руки Егора обхватили её за голову, чуть наклонив её. Губы молодых людей не размыкались ни на секунду. Поцелуй из робкого и нежного перерастал в страстный. То, что так долго сидело у Егора внутри — вырвалось наружу.