Поцелуй стали (ЛП) - Макмастер Бек. Страница 35

— Вот уж не думала, что он любит музыку.

Эсме села на край ванны, болтая рукой в пене.

— И любит принимать горячие ванны, заботится о котах и семье. — Она улыбнулась шире. — Откройте глаза и сердце, Онория, он вас еще удивит. Блейд не часто пускает сюда гостей, особенно тех, с кем знаком так недолго.

Онория нахмурилась:

— Он упоминал обо мне?

— Нет, но все домашние взбудоражены. Уилл не устает повторять, что у Блейда появилась зазноба.

— Могу поспорить, что он еще много чего повторяет.

Эсме рассмеялась:

— Парень — защитник. Блейд спас его от ужасной жизни, когда остальным было плевать. Вервульфены преданно заботятся о своих семьях-стаях.

— Я не нравлюсь Уиллу.

— В таком случае вас бы здесь не было, — ответила Эсме и, посерьезнев, продолжила: — Мы все по-своему защищаем Блейда.

Экономка посмотрела на Онорию долгим красноречивым взглядом, а та отвернулась и ахнула. В зеркале в углу она увидела грязную оборванку со спутанными волосами, угольными разводами на щеках и в платье, напоминающем мешок из-под картошки.

Онория давно не видела своего отражения. Они с Леной могли без этого обойтись, а в академии она была настолько занята, что редко смотрелась в зеркало, которое мистер Мейси поставил для учениц, чтобы отрабатывать осанку.

Она выглядела… ужасно.

— Вы пока отмокайте, а я принесу расческу. — Эсме закрыла кран. — Вот так. Раздевайтесь, я найду вам чистую одежду.

Хоть она и воспитывалась в доме Кейна, где многочисленные слуги удовлетворяли малейшую ее прихоть, прошло уже много времени с тех пор, как Онория раздевалась перед другой женщиной. Особенно перед той, которая служила тому же господину.

Ну хотя бы комната была теплой, а войдя в горячую воду, Онория едва не упала от облегчения. Погрузившись по горло, она невольно прошептала:

— О боже мой!

— Это одна из лучших затей Блейда — ванна, в которой можно плескаться вдвоем.

Онория мылась, стараясь не думать, как в ванну поместится еще один человек, во что он будет одет и насколько его тело прикроет пена.

— Вы давно служите его трэлью? — спросила она, чтобы отвлечься.

Эсме собрала грязную одежду гостьи, убрала прядь волос с лица и ответила:

— Восемь лет. Мой Том умер в шестьдесят седьмом, и я продержалась почти год, пока не была вынуждена принять контракт Блейда.

— Он добр к вам? — Может, это и не главный вопрос, но сойдет.

Эсме подумала и отложила одежду.

— Он очень внимателен к нам, старается сделать процесс как можно безболезненней и удобней.

— И не требует плотских услуг?

Не услышав ответа, Онория подняла глаза.

Эсме зарделась и прижала руку к щеке.

— Только по взаимному согласию. Я не должна такое говорить, но, полагаю, вы имеете право знать. И я помню, как была напугана, согласившись на контракт, совершенно не зная, чего ждать.

— И чего же? — спросила Онория.

— Чуда, — ответила Эсме. — Не буду врать, это больно, но ощущение такое… приятное. — Она беспомощно пожала плечами: — Словами этого не описать, Онория, но вам не нужно бояться, он никогда нас не обидит.

— Даже когда его глаза чернеют? — нерешительно спросила Онория.

— Чернеют? Не понимаю, о чем вы.

— Когда его охватывает жажда.

Эсме неторопливо снова взяла одежду.

— Боюсь, что никогда не видела, чтобы его глаза темнели. Он всегда себя так сдерживает. Я почти уверена, что и другие его таким никогда не видели. — Экономка закусила нижнюю губу. — Может… может, Уилл прав, и вы на него плохо влияете.

Блейд налил себе немного бладвейна и услышал торопливые шаги Эсме. Судя по громкому шуршанию юбок, нотаций не избежать.

Она заглянула в комнату, держа в руке трофей: шелковую ночную рубашку. Блейд и его команда занимались торговлей в трущобах, скупая краденное. Кое-что он оставлял себе, например, почти всю мебель в Логове. А кое-что, вроде этой ночной рубашки, хранил в подвале перед продажей.

Блейд настороженно посмотрел на экономку:

— Ты ж не дашь ей это надеть?

Онория будет вне себя при виде прозрачного куска кружева. А он несколько дней промается бессонницей от видений, связанных с Онорией в этом одеянии.

— Это единственное, что ей подойдет.

— Она не останется.

Эсме удивилась, а затем задумалась и кивнула:

— Думаю, ты приложил все усилия, чтобы убедить ее в обратном?

Блейд тихонько зарычал и сделал глоток бладвейна.

— Не твое дело!

— Разумеется, мое. Мы все переживаем из-за вздора, которым потчевал нас Уилл последние дни. Я уже распереживалась, что тебя подцепила на крючок леди Эшелона.

— Стал бы я плясать под чью-то дудку!

Чертов Уилл! Подручным больше нечем заняться, как перемалывать господину косточки.

Эсме положила ночную рубашку. Блейд услышал участившееся сердцебиение. Черт! Сейчас зачитает нотацию.

— Девушка хотела знать, какой ты и что делала я, когда твои глаза чернели. Что она имела в виду?

Блейд допил бладвейн.

— Это ерунда.

— Блейд! Она опасна для тебя? — Эсме взяла его за руку.

— Я на мгновение потерял самообладание. Этого больше не случится.

Эсме вытаращила глаза:

— Понятно.

Блейд тихонько выругался и поставил стакан. Он знал, что Эсме тут же настучит Уиллу. Откинувшись в кресле, господин провел рукой по лицу:

— Нет ниче дурного.

— Ты проверил уровень вируса в крови?

— Конечно, проверил, первым делом после возвращения, — отрезал Блейд. Он каждый день проводил вычисления, чтобы убедиться, что не приближается к Увяданию. — Все те же семьдесят восемь процентов. Вряд ли скоро буду лезть на стены.

— Уровень высок уже несколько месяцев. — Эсме опустилась перед ним и положила руку на его колено. — Я слыхала о новых инъекциях коллоидного серебра…

— Они не стоят и кучки лягушачьего дерьма. В противном случае, их бы делал каждый чертов голубокровный! — Блейд покачал головой, вскочил и отступил на пару шагов. — Как только уровень поднимется до восьмидесяти, сразу скажу. Тогда передашь Уиллу следить за мной в оба.

— Блейд…

— А не лучше ли поискать платье? А то девицу там всю поморщит, как сливу.

Эсме медленно села на корточки:

— Ну что ж, нам бы этого не хотелось, верно? Было бы жаль, если бы вся эта мягкая обнаженная кожа сморщилась.

Эсме специально это сделала, всегда умела поддеть. От одной мысли о коже Онории его член встал по стойке смирно, и Блейд сердито посмотрел на экономку:

— Ты жестока.

— Перестань вести себя как побитый пес и сделай что-нибудь полезное. Она боится тебя, особенно после сегодняшнего. Тебе надо быть с ней нежным, показать, что ты не чудовище из ее кошмаров.

— Я не виноват, она и до меня имела дело с голубокровными.

Эсме взяла рубашку.

— Вот тебе мой совет: она молода и осторожна, но все-таки женщина. Поухаживай за ней, очаруй. Я знаю, что ты можешь, когда хочешь.

— Пытался, — процедил он сквозь зубы. — Я был с ней нежным как котенок, но так ниче и не добился. Шарахается от меня.

— Ответь мне честно: желаешь с ней переспать или оставить при себе?

— А какая разница?

— Если желаешь переспать, то обмани и очаруй. А если хочешь чего-то большего, нужны другие методы. Если ты действительно этого хочешь, я помогу.

Блейд понимал, что Эсме желает услышать подтверждение его интереса к Онории, чтобы вволю посплетничать с домашними, но всё же его новоявленная трэль явно едва-едва к нему потеплела. Выражение ее лица во время сегодняшнего поцелуя отличное тому доказательство. И поцелует она его только из чувства долга, только поэтому.

— Она меня не хочет.

— А ты ее?

Блейд снова сердито зыркнул и сунул руки в карманы:

— Ага, хочу.

Эсме ослепительно улыбнулась:

— Значит принеси мою расческу, побудешь у дамы горничной.

Онория надела шелковый восточный халат, который Эсме где-то откопала. Он был слишком большим, и полы алого цвета волочились по плитке, но ткань совсем не раздражала кожу. Давно ей не доводилось носить шелк.