Искусство управлять людьми (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс". Страница 47

— Буду. Потом. Я бы — потом, — он выделил последнее слово, — и перекусил, — Андрей сделал еще шаг вперед и клацнул зубами.

— Есть медная проволока. Устроит? — вспомнился Маше старый анекдот. Она еще немного переместилась в пространстве в сторону спальни.

— Я не сторонник БДСМ. Но если ты настаиваешь, готов к экспериментам, — он стянул через голову джемпер.

— Андрей Александрович, у меня прохладно, — предупредила Горская, продолжая пятиться. Вот уже зал. До спасительной двери — всего ничего.

— Я знаю отличный способ согреться. — Джемпер точным броском полетел на кресло возле рабочего стола.

— Пробежать десять кругов вокруг дома? — Еще два шага.

— А я-то думаю, куда это ты направляешься? — Андрей неопределенно хмыкнул. — За тобой — хоть на край земли.

— А давай туда, но без меня? — еще два шага.

— Нет, давай туда, — Вереин кивнул в сторону спальни, — и со мной, — и, мгновенно преодолев расстояние между ними, подхватил Машу на руки.

— Андрей! — заверещала она, вырываясь и стуча кулаками по его груди. — Поставь меня сейчас же на место!

Увы, хватка у Вереина была стальная.

— Нет такого блюда в меню, — возразил он, распахивая ногой дверь в спальню. — Есть «положить». Будешь?

— Не буду! Я больше не буду! Дяденька, отпустите меня, пожалуйста! — Маша изобразила простительное выражение на лице и захлопала ресницами.

— Маш, если ты надеешься, что меня сдует, то явно переоцениваешь свои возможности, — Андрей аккуратно опустил ее на кровать, и халатик при этом распахнулся ниже талии.

— А может, ты всё же уйдешь? — Горская быстро одернула полы, но Вереин успел заметить, что под ним. Точнее, что под ним ничего нет.

— Ну, ты пошутила. Очень смешно, — он спустил брюки вместе с бельем, оставшись в одной футболке, топорща которую, в бой рвался «приятель».

Андрей опустился одним коленом на постель и начал стягивать носки.

— Андрей, у нас с тобой всё не по-людски. — Маша в жалком подобии Венеры Боттичелли попыталась прикрыть одной рукой грудь, другой — междуножье.

— Нет, Маш. — Футболка полетела к брюкам, и Вереин навис над хозяйкой дома, опираясь на вытянутые руки. — Пока у нас всё было по-людски. Но есть и другие варианты. Например, по-собачьи. Ты как вообще предпочитаешь? — он протиснул горячее колено меж ее холодных ног.

— Я предпочитаю кефир. Вместо.

— Хм, ты, наверное, не знаешь, но секс — лучше кефира. Я тебе покажу, — и Андрей прижался к ней всем телом.

Где-то на самом краю сознания у Маши мелькнула мысль, что, говорят, любовь — еще лучше. Но Горская не очень хорошо представляла, что это такое. И уж тем более не знала, как произносить это слово вслух.

Уже давно утихли страсти, спальня была избавлена от предметов контрацепции, телА — от пота и прочих биологических жидкостей. Андрей похрапывал, раскинув конечности на большей части кровати. А Маше не спалось. Она лежала на боку, сунув ладошки под подушку, и думала о том, как легко было раньше чувствовать себя сильной и независимой… Но — вот что странно — именно теперь ей было по-настоящему легко. Прямо сейчас, когда не нужно принимать судьбоносных решений, бросаться грудью на амбразуру, останавливать скачущих куда попало коней. Почему она должна это делать? Кому должна? Вообще, откуда в русской бабе это стремление ходить по горящим избам? А мужики тогда на что? Встречать героиню с цветами и оркестром на выходе?

Странно. Маша никогда раньше на эту тему не задумывалась. Наверное, потому что времени не было. Нужно было работать, бежать, писать… А теперь она как-то вдруг поняла, что устала от этого темпа. От тонны обязательств, лежащих на плечах.

Остановись мгновенье, ты прекрасно! Пока можно не думать о Валере, о маме, о работе, о том, куда Андрей уйдет и когда придет, и придет ли вообще… Обо всём этом она подумает завтра. А пока, можно, она почувствует себя восхитительно безответственной?

Маша перебралась поближе к Вереину, устроилась головой на плечо, зевнула и потерлась щекой. Талию Маши обвила горячая мужская рука.

Андрей проснулся от незнакомой мелодии и какое-то время пытался понять, где находится. Потом до него дошло, что, глядя в потолок, это сделать трудно, и он перевел взгляд влево. Там потягивалась Маша. Всё встало на свои места. Хотя кое-что стояло и до этого.

— Что ты думаешь по поводу утреннего секса? — Он повернулся на бок.

— По поводу утреннего секса я думаю, что кому-то нужно почистить зубы.

Какой-то неожиданный ответ. Неправильный.

— Хорошо, иди.

— Вообще то, — Горская опять зевнула, — я имела в виду тебя.

— Так вторая зубная щетка в стаканчике стоит для меня? — не удержался Андрей, и благостное утреннее настроение куда-то делось.

— А ты ее сюда приносил, чтобы она там стояла? — по голосу было неясно, как Маша относится к истинной теме разговора, и это напрягало.

— Чтобы поставить ее третьей?

— Если тебя это смущает, могу тебе отдельный стаканчик выделить. Как насчёт кофе в постель?

— Не возражаю.

— Нет, вот же нахал! — Горская швырнула в него подушку. — Приперся без приглашения, без зубной щетки, даже без торта, перепихнулся, завалился спать, а теперь еще и кофе требует!

— Я не требую. Я соглашаюсь. — Вереин состроил невинную мордочку. Ставшая привычной перепалка успокаивала. — Опять же, незнакомая кофе-машина…

— Кто бы подумал, что ты так трепетно относишься к вопросам приличия. Пойдем, я вас представлю. — Машина подушка полетела в хозяйку. — Как это по-мужски! Когда аргументы заканчиваются, оппоненты переходят к силовым методам, — ехидно прокомментировала Горская, натягивая халатик. «Приподнятое» настроение вернулось.

— То есть тебе можно, а мне — нельзя? — возмутился Андрей, разглядывая соски, выпирающие сквозь тонкую ткань халата.

— Мне можно всё. Я — женщина! — гордо заявила Маша и потрусила в сторону санзоны. Отсутствие белья на хозяйке приятно щекотало воображение, и гость отправился на захват стратегически важного объекта — ванной. Две щетки жутко раздражали, и у Вереина чесались руки отправить вторую в помойное ведро. Останавливало только то, что он не знал, где чья.

— Ой, — раздался за спиной смущенный голос Горской. — Я руки хотела помыть…

— Мовев и вубы потистить, — щедро предложил Андрей, орудуя во рту пальцем с зубной пастой, и потеснился, освобождая место возле раковины.

А потом можно и душик принять. Совместный. Он же зубы почистил? А других возражений вроде не поступало.

После душа Андрей пил свежесваренный кофе с бутербродами, но на душе у него всё кипело. И не потому что на завтрак ему не досталась привычная каша, которая и полезнее и питательнее. Покоя не давала зубная щетка Залесского. И пена. И станок для бритья. И рубашка в гардеробной. Вереину казалось, что вся квартира провоняла экономистом насквозь.

Но, наверное, даже в большей степени его раздражало то, что Горская ничего, совершенно ничего по этому поводу не предпринимала. Будто ее всё устраивало. То, что он сейчас отсюда уйдет, а Залесский вернется, и будто ничего между ними не было. Ощущение второсортности не покидало. Это чувство усиливалось тем, что Маша не сидела рядом с ним, а носилась по квартире, собираясь. Время от времени она появлялась на кухне, чтобы глотнуть из своей кружки, улыбнуться и исчезнуть вновь.

Вереина подмывало дернуть Черную Герцогиню за руку, чтобы не мельтешила. Или швырнуть об стену кружку. Или уйти, хлопнув дверью. Но, хлопнув дверью, он уже уходил. Второй раз не так эффектно будет.

Можно уйти спокойно. И забыть про Горскую. А что? Он же своего добился? Добился. Три раза. Вполне достаточно. Что ему еще нужно?

Ему нужно чувство победы, признался себе Андрей.

Он должен был сейчас испытывать эйфорию от победы. Но эйфории не было. Потому что не было победы. Вереин не мог избавиться от мысли, что он забил мяч в свои ворота. Да, он мог уйти. Только это было бы равносильно поражению без борьбы.