Искусство управлять людьми (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс". Страница 70

Маша сидела за первым столом и, активно жестикулируя, что-то рассказывала студентам. Те смеялись. Улыбалась и преподавательница. Словно почувствовав, что за ней наблюдают, она повернула голову. Они встретились взглядами. Улыбка медленно сползла с ее лица…

Мария Петровна кардинально изменилась. Вместо короткого черного ежика на ее голове аккуратно лежали мягкие волны светлых волос, отливавших на солнце золотом. Эту безупречность хотелось взлохматить. Волосы отросли несильно, но достаточно, чтобы внешность изменилась кардинально. Белая блузка подчеркивала нежность кожи. Горская вся словно светилась.

Но погасла, узнав Андрея.

Посмотрев на него еще немного, преподавательница вернула внимание студентам.

Вереин ощутил разочарование. А чего он ожидал? Что Маша рванет к нему с воплями: «Прости, я больше не буду, только вернись»? Конечно, было бы неплохо, но в сказки он не верил. Черная Герцогиня, которую теперь впору было назвать Солнечной Принцессой, казалась тонкой, невинной и безумно сексуальной. Организм напомнил, что у него два месяца не было женщины. И с этим что-то нужно делать.

Нужно, согласился Андрей. Но чуть позже. Первым делом необходимо выполнить свою миссию и обсудить дела с Владиславом Петровичем. Жаль, что, учитывая январские события, прямой вопрос о Горской задать нельзя. Сложить два и два может любой школьник. Что говорить про проректора по экономике? Не хотелось бы так раскрываться перед посторонним человеком.

Оставался еще один вариант — Егоров, который знает всё. После того как Костя принял пост директора, с Игорем они практически не пересекались. Выйди из университета, Вереин первым делом набрал номер бывшего одногруппника. Но его телефон не отвечал. Как же не вовремя! Именно тогда, когда он так нужен.

Андрей вернулся на работу, где периодически выпадал из реальности, но когда удавалось найти минутку, пытался дозвониться. Ему упорно не везло. А потребность узнать, что скрывается за новым обликом Маши, была, скажем так, настоятельной. И чем безнадежней был голос, утверждавший, что «абонент в настоящее время недоступен», тем сильнее хотелось к нему пробиться. Егоров не перезванивал. Но Андрей уже настроился найти парня любым способом. В конце концов, в договоре должен быть его домашний адрес.

Вереин добрался к дому Игоря уже в девятом часу. Самое время, чтобы застать бывшего однокурсника. Дверь открыла пожилая женщина в домашнем халате, немного полная, но очень приятная.

— А я вас знаю, — заявила она, после того, как сообщила, что Игоря нет дома, но он должен скоро прийти. — Вы — Вереин, футболист. Игорь рассказывал, что учится с вами в группе. Если хотите, можете его подождать.

Конечно, Андрей хотел.

Квартирка у Егоровых была скромная, но ухоженная. На стене в деревянных рамочках под стеклом висели дипломы. Разумеется, Игоря. За призовые места в олимпиадах, как любезно объяснила мама.

— Игореша у меня очень умненький, — расплылась в довольной улыбке хозяйка. — Он даже на России по математике участвовал. Грамоту привез. Вот, — она показала на одну из рамочек, словно Андрей мог не поверить ей на слово. — Жаль только, не общительный. Очень редко приводит к себе гостей. Наверное, меня стесняется, — предположила она. — Да вы проходите, проходите. Чай будете?

— Нет, спасибо, я поужинал недавно.

— Жаль, — искренне огорчилась мама Игоря. Похоже, ей не часто удавалось обсудить с кем-то успехи своего сына. А может, и часто. Но тут-то пропадают совершенно свободные, буквально девственные уши! — Ну, что ж. Можете подождать Игоря в его комнате. — Женщина открыла дверь в боковую комнату, и Андрей остолбенел, увидев фотографии, висевшие на стенах. — А это его девушка. Немного постарше, но это не страшно. Красивая, правда?

Правда.

С фотографий на Вереина смотрела Маша. ЕГО Маша, черт возьми!

На некоторых фото Маша была такой, какой он ее не знал: волосы цвета меда, только локоны до плеч. Совсем юная. Были фотографии хорошо знакомой Андрею Черной Герцогини. Казалось, это была совершенно другая женщина. Было несколько кадров новой Маши. Она была разной. Где-то — веселая. Где-то — грустная. Где-то — серьезная. Здесь — язвительная и высокомерная. А здесь в ее глазах светилась тоска. Все фотографии были на удивление естественными. Горская нигде не позировала. Камера словно выхватывала кадры из ее жизни. Вот она пинает осенние листья на аллее. Вот садится в свою машину, улыбаясь ей, как родной. Вот стоит на улице, глядя куда-то вдаль, а по ее щеке стекает слеза. Прибил бы того, кто довел Машу до такого состояния! Платье, кстати, на этой фотографии было знакомо — в клеточку. Припомнил Вереин и дверь ресторана за ее спиной. И хлопья снега на ее волосах.

Андрей был зол. Зол на Машу. Глупая девчонка, какого черта она выбежала на улицу в одном платье? Не мудрено, что заболела. Зол на себя. Драмкружок, блин, «Гордость и Предубеждение». Роль Гордости Андрею удалась на все сто. Маше, правда, о ее роли никто не сообщил, но это мелочи. Воображение Вереина читало нужные слова за обоих. Однако больше всего Андрей злился на Игоря. Как тот посмел подглядывать за их с Машей жизнью?!

Хлопнула входная дверь. Через минуту в комнате появился Егоров.

— Как же ты любишь лезть туда, куда тебя не просят, — с досадой произнес он. — Побежишь спасать принцессу от злодея?

— Ты давно знаком с Черной Герцогиней, — Андрей указал головой на фотографии.

— Проницательный, — Игорь встал возле двери, перекрестив руки на груди.

— Выходит, ты втерся ко мне в доверие, чтобы оказаться к ней поближе?

— Андрей, тебе корона, — парень постучал пальцем по темечку, — не жмет? У нас изначально были деловые отношения. К тому же ты, — он сделал акцент на последнем слове, — всячески доказывал, что Маша тебя интересует исключительно в «убийственном плане».

— Но потом-то ты узнал, что я ее… Что я к ней неравнодушен.

— И что? Ты вот тоже узнал, что я к ней «неравнодушен», — саркастически заметил Игорь. — Причем, значительно дольше, чем ты. Для тебя что-то изменилось? — Он сделал небольшую паузу, позволяя Андрею ответить. Хотя вопрос был риторический. — Вот и я о том же. Любовь — не война. Здесь коалиций не создают. Каждый — за себя. Тем более что в твоем случае слово «любовь» даже произносить неловко, да? Вот «неравнодушен» — в самый раз.

— А ты у нас всемирно признанный эксперт по любви?

— Любовь измеряется мерой прощенья, привязанность — болью прощанья.

— И пиит к тому же, — не удержался Андрей.

— Это не я, — Игорь презрительно поморщился. — Это Владимир Леви, известный психолог: «Любовь — измеряется мерой прощенья, привязанность — болью прощанья. А ненависть — мерой того отвращенья, с которой мы помним свои обещанья». Так что глубина твоей любви потрясает. Любимая, — он изобразил пальцами кавычки, — женщина осмелилась написать о тебе правду. О, это смертельное оскорбление! С-сука! На рею! — Игорь ткнул пальцем в сторону воображаемой мачты.

— У вас тут всё нормально? — заглянула в комнату обеспокоенная женщина.

— Всё нормально, мама, — успокоил ее Егоров. — Прости, увлекся. — И когда хозяйка закрыла за собой дверь, более тихо и еще более едко продолжил: — Не правда ли, наглядный показатель, кто для тебя важнее: она или бережно лелеемое эго?

Игорь прошел в глубь комнаты, сел в крутящееся кресло возле компьютерного стола. Он крутанулся к гостю и, уперев локти в подлокотники, сложил руки «домиком». Андрей посмотрел на диван у противоположной стены, но сесть не смог — энергия, бурлящая внутри, требовала выхода.

— О том, что point-ом была Горская, ты тоже узнал до того, как я тебе об этом сказал?

Игорь кивнул.

— Когда?

— После «Роналду». Стало любопытно, кто тебя так достает. Было очевидно, что за всем этим стоит нечто личное. Пользователь с тобой знаком в реале, и чем-то ты ему досадил. Вот я решил уточнить, кто и чем.