Лик (ЛП) - Скотт Кайли. Страница 50

Он наклонился над умывальником, матерясь тихо, но щедро. Я отмотала немного туалетной бумаги и подала ему. Он приложил ее под окровавленные ноздри.

— Сломан?

— Я не знаю, — его голос был приглушенный, хриплый.

— Мне так жаль.

— Все нормально, — из его заднего кармана джинсов донесся звонок телефона.

— Я достану, — я осторожно вытащила телефон. Имя, высветившееся на экране, охладило меня. Вселенная должно быть шутит. Конечно. А как же. Это просто давно разбитое сердце разбивается вновь и вновь. Я уже чувствую, как оцепенение распространяется по мне.

— Это она,— я протянула телефон ему.

Над комочком кровавой туалетной бумаги его нос выглядел травмированным, но не сломанным. Насилие не поможет. Независимо от того, что гнев ожил во мне, заводя меня.

Его взгляд прыгнул от экрана ко мне.

— Эв.

— Ты должен идти. Я хочу, чтобы ты ушел.

— Я не говорил с Мартой с той ночи. У меня ничего с ней не было.

Я молча покачала головой. Телефон пронзительно звенел, шум проникал в мои барабанные перепонки. Отзывался эхом внутри маленькой ванной, пульсировал в моей голове, и все в моем теле дрожало.

— Возьми его, пока я не сломала.

Окровавленные пальцы забрали телефон у меня.

— Ты должна позволить мне объясниться,— сказал он. — Я обещаю, с ней покончено.

— Тогда почему она звонит тебе?

— Я не знаю и не отвечу. Я не говорил с ней ни разу, с тех пор как уволил ее. Ты должна поверить мне.

— Но я не верю. Я имею в виду, как я могу?

Он сощурился, глядя на меня огорченным взглядом. Мы просто уставились друг на друга, когда приходило осмысление. Это не сработает. Это никогда бы не сработало. Он всегда скрывал и лгал, а я всегда была сторонним наблюдателем. Ничего не изменилось. Мое сердце вновь разбилось. Удивительно, правда, что там оставалось за что беспокоиться.

— Просто уйди, — сказала я, мои глупые глаза наполнились слезами.

Не говоря ни слова, он ушел.

Глава 19

После этого мы с Дэвидом не разговаривали. Но каждый вечер после работы он был там, ожидал на той стороне улицы. Он наблюдал за мной из-под козырька бейсболки, готовый проводить меня в безопасности домой. Это бесило меня, но никоим образом я не чувствовала, что мне что-то угрожает. Я игнорировала его на протяжении трех дней, когда он таскался за мной. Сегодня был день номер четыре. Он поменял свои обычно черные джинсы на голубые, ботинки на кроссовки. Даже издалека его верхняя губа и нос выглядели поврежденными. Папарацци пока не объявились, хотя сегодня кто-то спросил меня, в городе ли он. Дни, когда он оставался незамеченным в Портленде, видимо, заканчивались. Я задавалась вопросом, понимал ли он это.

Когда я, как обычно, проигнорировала его, он сделал шаг вперед. Потом остановился. Среди непрекращающегося между нами движения транспорта проехал грузовик. Это было безумством. Почему он все еще был здесь? Почему он просто не вернулся к Марте? Было просто невозможно продолжать жить в моем привычном ритме, когда я знала, что он где-то поблизости.

Решившись, я бросилась через дорогу, когда поток машин остановился из-за красного сигнала светофора, и встретилась с ним на противоположной стороне дороги.

— Привет, — сказала я, нервно теребя ремешок своей сумки. — Что ты делаешь здесь, Дэвид?

Он сунул руки в карманы, оглядываясь вокруг.

— Я провожаю тебя домой. Так же, как я это делаю каждый день.

— Теперь это твоя жизнь?

— Думаю, да.

— Хм, — произнесла я, удачно подводя итог этой ситуации. — Почему ты не возвращаешься в ЛА?

Голубые глаза осторожно наблюдали за мной, и он ответил не сразу:

— Моя жена живет в Портленде.

Мое сердце екнуло. Простота заявления и искренность в его глазах застали меня врасплох. Я не была так уж неуязвима для него, как следовало бы.

— Мы не можем это продолжать.

Он разглядывал улицу, но не меня, его плечи ссутулились.

— Ты пройдешься со мной, Эв?

Я кивнула. Мы двинулись вперед. Ни один из нас не спешил, мы прогуливались мимо витрин и ресторанов, всматривались в бары, которые только открывались. У меня было плохое предчувствие, что как только мы прекратим идти, нам придется начать разговор, так что медленная прогулка прекрасно мне подходила. Летними вечерами здесь было очень много людей.

Ирландский паб располагался на углу улицы на полпути к моему дому. Громко играла музыка, какая-то старая песня группы «The White Stripes» [21]. Так как руки Дэвида по-прежнему находились в карманах, он локтем указал на бар.

— Хочешь выпить?

Мне понадобилось мгновение, чтобы найти свой голос.

— Конечно.

Он провел меня к столику в самом конце зала, подальше от растущей толпы людей, заскочивших пропустить стаканчик после работы, а затем заказал две кружки пива «Гинесс» [22].

Как только нам принесли заказ, мы стали потягивать пиво и ни один из нас не нарушал воцарившуюся между нами тишину. Вскоре Дэвид снял свою бейсболку и положил ее на стол. Черт, бедное его лицо. Теперь я могла разглядеть его получше и заметила, что у него красуется по фингалу под каждым глазом.

Мы продолжали так сидеть, пялясь друг на друга, в неком странном противостоянии. Он смотрел на меня так, как будто ему тоже было больно, как будто его сердце тоже было разбито... Я не могла это больше выносить. Ожидание, когда же будут вытянуты наружу эти беспорядочные извинения относительно наших отношений, не помогало ни одному из нас. Кажется, пришло время придумать новый план. Мы выскажем друг другу все, что думаем, и каждый пойдет своей дорогой. Довольно боли и страданий.

— Ты, кажется, хотел рассказать мне о ней? — начала я, выпрямляясь на своем месте и готовясь к худшему.

— Да. Мы с Мартой были вместе достаточно долго. Ты, вероятно, уже поняла, что это она мне изменила. Она та, о которой мы говорили.

Я кивнула.

— Мы создали группу, когда мне было четырнадцать. Мал, Джимми и я. Бен присоединился на год позже, а она везде болталась с нами. Они были как семья, — сказал он, наморщив лоб. — Они и есть семья. Даже, когда все пошло не так, я не смог просто повернуться к ней спиной...

— Ты поцеловал ее.

Он вздохнул:

— Нет, она поцеловала меня. У нас с Мартой все кончено.

— Я думаю, она не знает этого, так как до сих пор названивает тебе.

— Она переехала в Нью-Йорк, больше не работает с группой. Я не знаю, зачем она звонила, я не перезванивал.

Я кивнула, лишь немного успокоившись. Наши проблемы не были четко выявлены.

— Твое сердце понимает, что у тебя с ней все кончено? Полагаю, что я имею в виду твою голову? По правде говоря, сердце всего лишь еще одна мышца. Глупо говорить, что оно что-то решает.

— У нас с Мартой все кончено. Уже давно. Обещаю.

— Даже если это правда, не делает ли это меня утешительным призом? Попыткой вернуться к нормальной жизни?

— Эв, нет. Это не так.

— Ты уверен в этом? — спросила я с недоверием. Я подняла свое пиво и сделала глоток горького, темного эля с пенкой. Хоть что-то, чтобы успокоить нервы. — Я перестала страдать по тебе, — произнесла я тихим голосом. Мои плечи находились в том положении, в котором и должны: они были опущены. — Месяц. Хотя, я на самом деле не переставала в тебя верить до седьмого дня. Потом я поняла, ты не придешь. Я знала, что все кончено. Потому что, если бы я была важна для тебя, то к тому времени ты бы сказал хоть что-нибудь, правильно? Я имею в виду, ты знал, что я влюблена в тебя. Так что к тому времени ты бы положил конец моим страданиям, да?

Сказать ему было нечего.

— Ты скрывал и лгал, Дэвид. Я спрашивала тебя о сережке, помнишь?

Он кивнул.

— Ты лгал.

— Да. Мне очень жаль.

— Ты это сделал до или после нашего правила о честности? Я не помню. Хотя, это определенно было после правила не изменять, ведь так? — этот разговор был ошибкой. Все рваные мысли и эмоции, на которые он вдохновлял, нагнали меня слишком быстро.