Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров - Гудкайнд Терри. Страница 25

Кара стояла неподвижно словно статуя.

– Меня посадили в крохотную каморку с маленьким лазом в нижней части двери. Я не могла выйти. Но крысы вползать могли. Ночью, когда я не выдерживала и засыпала, крысы пробирались в каморку и кусали меня за пальцы. Змея избила меня до полусмерти, когда я загородила лаз. Крысы любят кровь. Она их будоражит. Я научилась спать, свернувшись в тугой клубок, стиснув руки в кулаки и прижимая их к животу, чтобы крысы не могли добраться до пальцев. Но они всегда добирались до пальцев ног. Я снимала с себя рубашку, чтобы прикрыть ею ноги, но тогда, если я не спала на животе, они кусали соски. Лежать полуголой на холодном полу, пряча под живот руки, уже само по себе было пыткой, но это помогало мне дольше не уснуть. Если крысы не могли добраться до пальцев ног, то кусали за уши, за нос, за икры, пока я не просыпалась и не отгоняла их. Ночью я слышала, как кричат другие девочки, когда их будит крысиный укус. Я постоянно слышала, как кто-нибудь из них плачет по ночам и зовет маму. Иногда я сознавала, что слышу свой собственный голос. Порой я просыпалась от того, что крысиные коготки царапали мне лицо, усики щекотали щеки, а холодные носы тыкались в губы, вынюхивая остатки пищи. Я решила перестать есть и оставлять похлебку и кусок хлеба крысам в надежде, что они оставят меня в покое. Но ничего не вышло. Еда только привлекла полчища крыс, а потом… После этого я съедала до последней крошки все, что приносила мне Змея. Иногда она поучала меня: «Не надо колебаться, Кара, не то крысы съедят твой ужин». И я понимала, что она имеет в виду, говоря «не надо колебаться». Она напоминала мне, во что обошлись мои колебания мне и моим родителям. Когда они у меня на глазах замучили до смерти маму, Змея сказала: «Видишь, к чему привели твои колебания, Кара? К чему привела твоя нерешительность?» Нас учили, что Даркен Рал – «отец Рал». Что у нас нет другого отца, кроме него. Когда меня ломали в третий раз, приказав замучить моего настоящего отца до смерти, Змея велела мне не колебаться. И я не колебалась. Отец молил меня о пощаде. «Кари, пожалуйста, – рыдал он, – Кари, не будь такой, какой они хотят тебя сделать». Но я не колебалась ни секунды. А после этого моим единственным отцом был отец Рал.

Кара взяла в руку эйджил и посмотрела на него.

– Этим я заслужила свой эйджил. Тот самый эйджил, при помощи которого меня учили. Я заслужила звание морд-сит.

Кара взглянула Кэлен в глаза, и хотя их разделяло каких-то два шага, казалось, что она смотрит откуда-то издалека. С другой стороны безумия. Того безумия, в которое ее повергли другие. Кэлен показалось, что она сама превращается в камень при виде того, что таилось в самой глубине этих голубых глаз.

– Я сама была Змеей. Я стояла в лучах солнца над маленькими девочками и забирала у них из рук нож, когда они колебались, не желая никому причинять боль.

Кэлен всегда ненавидела змей. И сейчас возненавидела их еще больше.

По щекам ее ручьями лились слезы.

– Мне так жаль, Кара, – прошептала она с щемящим чувством в груди. Больше всего ей хотелось обнять эту женщину в алой одежде, но она не могла даже пошевелиться.

Потрескивали факелы. Издалека доносились приглушенные голоса стражников. Взрыв хохота прокатился по коридору. Со стены капала вода, образуя неглубокую лужицу. Стук капель гулко отдавался под сводами. Но Кэлен слышала только удары собственного сердца.

– Магистр Рал даровал нам избавление.

Кэлен вспомнила слова Ричарда о том, что он чуть не расплакался, видя, как две морд-сит кормят бурундучков и хихикают, словно девчонки. Кэлен понимала, что для этих женщин умение просто по-человечески радоваться – огромное достижение. Ричард понимал, в какую пучину безумия они были погружены, и Кэлен знала – если у морд-сит есть возможность когда-нибудь вынырнуть из этой пучины, то лишь благодаря ему.

Лицо Кары снова стало жестким.

– Пошли выясним, каким именно образом Марлин намеревался убить магистра Рала. И не жди, что я буду уступчивой, если он хоть на секунду замешкается с ответом.

Под бдительным взглядом сержанта Коллинза один из д’харианских солдат снял ржавый замок и быстро отошел, будто убрал единственную преграду, отделяющую всех людей во дворце от злой магии, притаившейся внизу, в колодце. Двое других солдат без особых усилий подтащили тяжелую лестницу.

Кэлен уже хотела открыть дверь, но услышала приближающиеся голоса и шаги. Все повернулись на шум.

Это была Надина в сопровождении четверых стражников.

Потирая руки, словно они у нее мерзли, Надина протолкалась сквозь плотное кольцо солдат.

Она улыбалась, но Кэлен не ответила на ее улыбку.

– Что ты здесь делаешь?

– Ну, вы же сами сказали, что я ваша гостья. Какими бы прекрасными ни были мои покои, мне захотелось прогуляться. Я попросила охранников проводить меня вниз. Я хочу увидеть этого убийцу.

– Я велела тебе ждать наверху. И ясно сказала, что не желаю, чтобы ты спускалась сюда.

Густые брови Надины сошлись на переносице.

– Мне начинает надоедать, что со мной обращаются как с деревенской дурочкой. – Она вздернула свой изящный носик. – Я целительница. И там, откуда я родом, меня уважают. Люди прислушиваются к моим словам. Когда я кому-то приказываю что-то сделать, меня слушаются беспрекословно. Если я велю советнику принимать настойку три раза в день и лежать в постели, он будет принимать лекарства трижды в день и не вставать, пока я не разрешу.

– Мне совершенно не интересно, кто там у вас в Хартленде тебя слушается, – отрезала Кэлен. – Здесь ты будешь слушаться меня. Понятно?

Поджав губы, Надина уперла руки в бока.

– А теперь ты послушай! По дороге сюда я замерзла, изголодалась и натерпелась страху. Из меня сделали дуру люди, которых я и знать не знаю. Я занималась своими делами и жила, как хотела, пока меня не отправили в это бессмысленное путешествие лишь для того, чтобы потом, в благодарность за то, что я поспешила прийти на помощь, со мной обращались как с прокаженной. Меня подозревали в пособничестве убийце, и парень, с которым я вместе выросла, меня унизил. Я мечтала выйти замуж за человека, которого любила, но его у меня отняли. Он любит тебя, а не меня. Что же, пусть так. Но теперь кто-то пытается убить человека, ради которого я проделала весь этот длинный путь, а ты заявляешь, что меня это не касается! – Она погрозила Кэлен пальцем. – Ричард Сайфер спас мою честь. Если бы не Ричард, я бы сейчас была замужем за Томми. Если бы не он, я, а не Рита Веллингтон, ходила бы с вечно подбитым глазом и нянчила отпрысков этого свиномордого тупицы. Томми смеялся над тем, что я собираю травы, чтобы лечить людей. Он говорил, что это дурацкое занятие для девчонки. Говорил, что моему отцу надо было обзавестись сыном, если он хочет, чтобы у него был помощник в лавке. У меня не было бы ни малейшей надежды стать целительницей, если бы не Ричард. И то, что не мне суждено быть его женой, вовсе не означает, что он мне не дорог. Я с ним выросла, он мой земляк. А у нас принято заботиться о своих, даже если они не члены семьи. И я имею право знать, какая опасность ему грозит! Я имею право увидеть того человека из вашей страны, который хочет убить парня, с которым я вместе выросла!

У Кэлен не было настроения спорить. Если она хочет увидеть, пусть смотрит, а потом пеняет только на себя.

Она вгляделась в карие глаза Надины, пытаясь увидеть в них, действительно ли она не оставила своих надежд в отношении Ричарда, но ничего не смогла прочесть в ее взгляде.

– Ты желаешь видеть человека, который хочет убить Ричарда и меня? – Кэлен открыла дверь. – Хорошо. Твое желание исполнится.

Она жестом велела солдатам установить лестницу, а когда они это сделали, сняла со стены факел и протянула его Каре.

– Пошли покажем Надине то, что она так жаждет увидеть.

Кара внимательно посмотрела на Кэлен и, поняв, что ее решение неколебимо, начала молча спускаться по лестнице.

Кэлен жестом пригласила Надину лезть следом: