Переводчик Гитлера - Шмидт Пауль. Страница 29

«Если Вы собираетесь защищать интересы Чехии таким образом,? ехидно улыбаясь, воскликнул Чиано, обращаясь к Риббентропу,? Гаха наградит Вас орденом». Жирной чертой он изменил линию границы в пользу Венгрии. «Определенно, это слишком далеко,? возразил Риббентроп, прислушиваясь к нашептываниям эксперта из министерства иностранных дел, и исправил только что проведенную линию. Министры иностранных дел довольно долго продолжали спорить таким образом, стирая и вновь проводя новые линии; карандаши становились все короче, а границы толще.

«Комиссии по границам будет трудно разглядеть линию,? прошептал мне коллега.? Эти толстые карандашные отметки занимают каждая по несколько километров в ширину».

Редко доводилось мне так остро ощущать контраст между легкомысленными решениями относительно границ, принимаемыми государственными деятелями в роскошных апартаментах исторических замков, и последствиями их решений для повседневной жизни на затрагиваемых территориях.

Я сознавал наличие подобного столкновения внешней формы и внутреннего значения во время «дружеских визитов», в которых я сопровождал Риббентропа в Париж и Варшаву в декабре 1938 и январе 1939 года.

«Правительства Германии и Франции разделяют убеждение, что мирные и добрососедские отношения между Германией и Францией составляют один из основных элементов для условий стабилизации в Европе и сохранения мира»,? говорилось в заявлении, торжественно подписанном Риббентропом и Боннэ 6 декабря 1938 года в Часовом зале на Кэ д'Орсэ. Это происходило в той же комнате, где десятью годами ранее я видел, как Штреземан, Бриан и Келлог ставят свои подписи под пактом о запрете войны.

«Оба правительства… торжественно признают бесспорной границу между их странами в том виде, в каком она проложена в настоящее время»,? говорилось далее в тексте заявления. Я прочел вслух немецкий перевод, в то время как фотографы загромождали комнату своими аппаратами, в значительной степени принижая величие события.

«Оба правительства твердо решили,? продолжал я читать,? в отношениях их с третьими державами по всем вопросам, затрагивающим обе их страны… консультироваться друг с другом, если будущее развитие таких отношений может привести к международным трудностям».

Это был обманчивый фасад, позади которого вскоре после подписания заявления в другой комнате французского министерства иностранных дел между Боннэ и Риббентропом состоялась отнюдь не благодушная беседа о ситуации в целом. Риббентроп иногда говорил по-французски, а иногда я переводил то, что он хотел сказать. Ничего не переводилось на немецкий язык, может быть, поэтому и возникло непонимание, которым отличалась та беседа. По одному пункту Боннэ, который ранее подчеркнуто выражал намерение Франции развивать свою колониальную империю, заявил, что на Мюнхенской конференции Франция проявила отсутствие интереса к Восточной Европе. Эти слова действительно звучали во время обсуждения, хотя позднее оспаривались французами. Боннэ, вероятно, имел в виду, что они относятся только к имевшим место событиям в Чехословакии. Риббентроп, с другой стороны, применил их тоже и, помимо прочего, к будущему отношению Франции к Польше, тем более, что Боннэ ссылался на желательность заключения германско-польского соглашения относительно Коридора и Данцига. У Риббентропа были основания для такой интерпретации ввиду напряженности, существовавшей некоторое время между Парижем и Варшавой. Это нашло свое выражение в злобных нападках на Польшу во французской и британской прессе из-за того, что польское правительство, пользуясь слабостью Чехословакии после Судетского кризиса, заняло Тешинскую область.

Другой особенностью той беседы была яростная атака Риббентропа на Англию. В жестких словах, которые он высказал против британского правительства, британской прессы и отдельных членов парламента, таких как Дафф Купер и Иден, я сразу же узнал сердитый голос его хозяина. Гитлер в то время имел обыкновение кричать: «Во всем виновата Англия!», касаясь международных дел, с таким же постоянством, с каким заявлял о делах внутренних; «Во всем виноваты евреи!». Риббентроп сделал такой упор в Париже на это «во всем виновата Англия», что даже любезный Боннэ весьма резко ответил, что ни при каких обстоятельствах не будет никаких изменений в сотрудничестве Англии и Франции и это должно обеспечить основу для разрядки между Францией и Германией.

Как только Риббентроп сменил тон после жесткого высказывания Боннэ, я сразу же понял, что Риббентроп просто копирует неприязнь Гитлера к Англии и не пытается вбить клин между Англией и Францией. Он сказал, что одобряет тесное сотрудничество между Францией и Англией, которое дополняет взаимопонимание между Италией и Германией.

Таким образом, атмосфера этого «дружеского визита» отнюдь не соответствовала достижению дружеского взаимопонимания между Францией и Германией в будущем.

С материальной стороны французы не могли постараться лучше, чем это сделали, послав, например, в Берлин для нашей поездки в Париж вагон, специально изготовленный для визита короля Англии. Но в течение переговоров с Риббентропом мы постоянно наталкивались на недоверие французов, особенно со стороны таких постоянных официальных лиц, как Алексис Леже.

Мы, в наших «адмиральских» мундирах, должным образом возложили большой венок на могилу Неизвестного солдата у Триумфальной арки. Ленту со свастикой для него прислали самолетом со специальным курьером из Берлина, потому что наш протокольный отдел забыл положить ее в суматохе перед отъездом. Но у всех у нас было чувство, будто это всего лишь театральный жест.

Такое же чувство, вероятно, было и у парижан по поводу визита в целом. Насколько строгие полицейские меры предосторожности позволили нам наблюдать парижан, они вели себя совершенно безразлично и не проявляли никакого интереса. Все же мир обратил на Париж свой несколько напряженный взор, предполагая, что за трехчасовой беседой на Кэ д'Орсэ кроется гораздо больше, чем содержал на самом деле тот очень поверхностный обмен мнениями.

Я лично приобрел во время этого визита очень интересный опыт, когда мне посчастливилось на приеме в немецком посольстве иметь долгую беседу со знаменитым французским писателем Жюлем Роменом, которого как автора монументального произведения «Люди доброй воли» я высоко ценил. Он был явно приятно удивлен, что кто-то из приехавших в Париж с Риббентропом говорит о его произведении с таким большим энтузиазмом и даже способен сыпать цитатами из него. Я встречал достаточно «людей доброй воли» в политике, чтобы понимать, что спасение мира в то время? да и теперь? зависит от этих людей и что фанатики, какой бы национальности и расы они ни были, являются настоящими врагами человечества.

В конце января 1939 года я сопровождал Риббентропа в Варшаву на очередной «визит доброй воли». Здесь разница между внешней видимостью и внутренней реальностью была еще больше, чем в Париже.

Вокзал в польской столице, куда мы прибыли 26 января во второй половине дня, был украшен знаменами со свастикой, был почетный караул, и военный оркестр исполнил национальные гимны. Нас принял Бек, министр иностранных дел; его сопровождала многочисленная свита, а также его жена, которая преподнесла букет фрау Риббентроп. Здесь мы также возложили венок на могилу польского Неизвестного солдата. Хотя торжественные заявления о дружбе всего лишь сдержанно высказывались в тостах на банкете, совершенно не упоминались трудности в отношениях, сложившихся между двумя странами и отчетливо выявившихся во время визита Бека в Оберзальцберг в начале года. О них, однако, шла речь в переговорах между Риббентропом и Беком.

В ходе состоявшегося ранее визита Бека к Гитлеру я мог безошибочно предвидеть угрозу затруднений в отношениях между Польшей и Германией, кульминация которых пришлась на 3 сентября 1939 года, когда британский посол вручил мне ультиматум, ввергающий мир в войну.

В том разговоре Гитлер снова высказал предложение, которое уже выдвигалось после Мюнхенского соглашения. Встреча, между прочим, была организована в то время, когда Польша заявила о своих возражениях относительно провозглашения независимости той части Западной Украины, которая раньше принадлежала Чехословакии.